Весна в Сусанино

Много лет спустя

«Это наша с тобой география, это наша с тобою судьба», – перефразируя известную песню, пошутил Игорь, когда мы подъезжали к Воскресенскому храму, где располагается Музей подвига Ивана Сусанина. Бывали там уже дважды – в 1996-м и 2005-м годах. И вот снова здесь.

А я бы вспомнил слова из другой песни: «С чего начинается Родина? С картинки в твоём букваре…». Ведь кто из россиян не видел картину «Грачи прилетели», если не в Третьяковке, то хотя бы на репродукции в школьном учебнике? Набухшее влагой весеннее небо и чёрные грачи в ветвях деревьев, всполошённые радостным перезвоном с колокольни каменного сельского храма. Художник Саврасов начал писать картину в марте 1871 года, в том же году и закончил, и не так давно был её юбилей – 150-летие. Всего-то! А кажется, что эта картина существовала всегда.

А.К. Саврасов “Грачи прилетели”_1871 г.

Сейчас она перед нами. Выходим из машины. Видим знаменитую колокольню, храм и пруд под его стенами… как вдруг взгляд натыкается на мощный бетонный контрфорс, поддерживающий стену церкви. Был ли он в прошлый наш приезд? Вроде бы нет. Слишком безобразит общую картину, что не могли мы тогда его не заметить.

Музейные работники встретили нас радушно, но с некоторой насторожённостью – общаться с журналистами, как я понял, им не рекомендовано. Спрашиваем, можно ли подняться на колокольню, чтобы пофотографировать сверху. Те разводят руками: «Запрещено. Опасно туда подниматься». И в прошлый раз, в 2005-м, колокольня была в предаварийном состоянии. Помню, музейщица объясняла: с 1988 года здесь не было капитального ремонта, но вот-вот сделают, уже и план принят… А воз и ныне там. Из нового только бетонный контрфорс на северной стене.

– Там рядышком пруд, – объясняет его появление сотрудница, – и стена разрушается от влаги. И с крыши по стенам течёт, когда снег тает.

– А сливных труб нет?

– Как видите. Снега у нас выпадает много, и по весне цоколь тоже страдает, отмостка разрушается.

Видя нежелание поддерживать «опасную» тему, перевожу на более весёлую:

– Как отметили 150-летие картины Саврасова?

– Провели здесь всероссийский пленэр «Волжский прибой. Грачи прилетели. XXI век». Со всей России съехались художники, писали этюды.

– Грачи тоже прилетали? – шучу.

– А как же! Сидели на деревьях, совсем как на картине. Помню, один художник из Краснодара так радовался! Он для поездки сюда специально валенки купил, чтобы сидеть и ждать прилёта грачей – а они раньше его явились. Вообще же всероссийский пленэр у нас бывает каждый год. Нынче 25 марта была замечательная солнечная погода и художники безотрывно писали – кругом по точкам здесь расселись, прям как те же грачи. Потом у них был флэш-моб – писали по очереди одну огромную картину. Её в Кострому увезли.

– А вам картин не оставляют?

– У нас здесь и постоянная выставка, и сменная. Кстати, жители Сусанино приходят посмотреть всякий раз, когда мы галерею обновляем, – интересно им, как их родной посёлок художники видят. Хоть посёлок и небольшой, три тысячи человек, культурная жизнь бьёт ключом. Есть дом культуры, молодёжный центр, дом творчества, дом народных ремёсел «Берегиня», ещё библиотека. И здесь, в музее, мероприятия проводим.

– Туризм после пандемии оживился?

– Да, приезжают. Особенно много детских экскурсий. Сначала смотрят и слушают про подвиг Ивана Сусанина, потом к памятному камню едут, что у болота. Мы им схемочку даём, чтобы не заблудились.

– А вы сами на том болоте бывали, куда Сусанин поляков завёл?

– Я местная, но побывала там, уже будучи взрослой, в детстве нам запрещали туда ходить. Когда в первый раз пошла, поняла почему. Женщина передо мной чуть в сторону от лежнёвки ступила и провалилась в болото по пояс, кое-как вытащили. Другая опасность – легко заблудиться. Ориентиры постоянно меняются – плавающие кочки и островки дрейфуют. Ещё на болоте встречаются так называемые бездонные окна – участки чистой воды. Рыбаки измеряли глубину, так верёвки не хватило, до дна не достали.

– В советское время осушить не пытались?

– У нас вокруг много болот, и там до перестройки мелиораторы работали, да не успели закончить, к нашему счастью. Мы там клюкву собираем замечательную, величиной с вишню. А Юсуповское болото, с которым связан подвиг Сусанина, трогать нельзя – памятник истории федерального значения. Можно только смотреть. В начале 2000-х там проложили «Тропу Сусанина» – лежнёвку длиной два километра триста метров. Но доски уже сгнили, так что сейчас ходить опасно. Русское Географическое общество вроде бы собирается отремонтировать. Ещё там, на тропе, есть арт-объект – деревянный колодец с вырезанными журавлями, на месте журавлиного гульбища. Раньше туристы пугали птиц, а теперь они свободно прилетают, так что нет худа без добра.

Проходим по музею. За семнадцать лет экспозиции почти не поменялись. Вот музыкальная шкатулка, которую нам включали в прошлый раз. Сто семьдесят лет ей! А вот польская сабля, найденная в болоте в советское время. И католические нательные крестики, обнаруженные при раскопках у села Юсупово в 2003 году. Всё лежит на прежних местах. Время здесь, похоже, замерло.

Спрашиваю, собирается ли епархия возвращать себе храм, в котором расположился музей. Работница отвечает простодушно:

– А в посёлке уже есть действующий храм, Покровский, зачем ещё один? Батюшка Николай у нас бывает, в мероприятиях участвует. Он просил, чтобы молебны здесь служить время от времени, да пришлось отказать – наше начальство не разрешает.

– Батюшка из местных?

– Не знаю, но говорок у него костромской.

Узнав адрес, идём знакомиться с протоиереем Николаем Кабановым, с которым в прошлые наши приезды не удалось встретиться.

«Туристов нам не надо»

Дом священника деревянный, как и многие жилища в Сусанино, но большой, двухэтажный. Во дворе стоит уютная беседка, где матушка Марина накрыла стол для долгой беседы. Рассказываем отцу Николаю про своё посещение музея, сетуем, что здание храма постепенно разрушается.

– Да, проблема, – отвечает батюшка. – С ремонтом тянут, потому что по плану музей должен переехать в другое здание, в старинный дом Божедомова. Но его тоже надо ремонтировать, а это очень большие деньги.

– Ну, наверное, не такие уж большие, – сомневаюсь.

– А это уж как оценят. Оформят не как ремонт, а как реставрацию – и вот уже не три миллиона, а в разы больше. Во сколько, думаете, оценили ремонт дома Божедомова? В 41 миллион. Это было ещё при правительстве Медведева, а сейчас, учитывая ситуацию в стране, вряд ли вообще денег дадут. Хотя обещали начать работы в 2024-м.

– Если музей переедет и вам Воскресенский храм передадут, его же капитально ремонтировать придётся, а потом и содержать?

– Да, это тоже проблема. По статистике, вы знаете, в сельской местности в храмы ходит три процента населения. У нас так и было – сто человек на воскресных службах стояло. А после пандемии приход уполовинился. Дай Бог средств собрать на коммуналку для действующего храма, а ремонтировать второй…

Протоиерей Николай Кабанов

– А почему приход уполовинился? Не поумирали же люди от пандемии этой?

– Кто-то и умер. А кого-то из пожилых женщин мужья и дети на службы перестали пускать, чтобы те не «заразились». Странно, конечно. В магазины, на почту, в больницы, где больше всего заражаются, ходить разрешают, а в храм – нет. Так что теперь остались у нас одни верные, пятьдесят человек. И молитва общая стала сильнее, что ли. Так что нет худа без добра.

– Второй раз за сегодня это слышу! – перебиваю батюшку. – В музее вот тоже сказали: закрылась туристическая тропа – и туристы перестали журавлей распугивать.

– Вот-вот, туристов нам не надо. Вообще же приход у нас качественно меняется, стало больше молодёжи. Пандемия что ещё сделала? Погнала людей из города в сельскую местность. Несколько молодых семей переехало и к нам из Москвы – купили себе дома, некоторые уже и детей здесь родили. И все они православные, активно участвуют в приходской жизни.

– А работают где?

– Так на прежних своих местах, но удалённо. Ещё один плюс пандемии – удалёнка стала обычным делом. А здесь, хоть и райцентр, работы нет даже для своих. Совхоз давно закрылся. Если кто и держит скотину, то только для себя и на продажу соседям.

– Мы у соседа покупаем замечательный сыр, – подтверждает матушка Марина, – у него целое фермерское хозяйство. Одна семья из Курска переехала и тоже живность завела. Говорят, здесь экологическая ситуация хорошая, а Курскую область химией загрязнили.

– И ещё такая тенденция, – продолжает отец Николай. – Из городов переезжают обычно в старинные места вроде нашего, с историей. Люди тянутся к русскому наследию. И обязательно чтобы дом деревянный, с резными наличниками. И печки восстанавливают, даже при наличии газовой плиты.

– А Сусанино газифицирован?

– Газ сюда провели только в 2007 году. Когда мы с матушкой сюда приехали, то не было ничего: ни газа, ни водопровода, ни асфальта на улицах. И люди массово отсюда бежали.

– А вы в каком году приехали?

– В 1999-м.

– То есть… сколько же вы служите?! А так молодо выглядите!

– Меня в 23-летнем возрасте рукоположили. Положено, как минимум, в 30 лет, но тогда священников не хватало. Недавно вот награждали нагрудным крестом за 25 лет служения, и отцы, которые меня не знают, недоумевали: «Это за что ему?!» Тоже не верят, что столько служу, да ещё на одном месте.

– И сразу в этом доме поселились?

– Да, четыре печки топили, пока газ не появился. Но дело привычное – я родом из небольшого городка в Ивановской области, на границе с Костромской, и вырос в таком же доме.

– Вы ведь один священник на весь Сусанинский район?

– Да, езжу по деревням. Район хоть и малонаселённый, восемь тысяч человек всего, но расстояния большие. Шесть молитвенных домов у нас, они в обычных избах устроены. Ещё домовой храм при психоневрологическом интернате. В одном посёлке собираемся в разрушенном храме, там только колокольня осталась и помещение под ней. Что удивительно, инициаторами были школьники. Пришли, сделали уборку помещения, и только следом взрослые потянулись, организовали общину.

– Из деревень продолжают уезжать?

– Все повыехали, кто хотел, но многие остались. Общаюсь там со старостами поселений – хорошие, толковые люди, хоть и без высшего образования. А у нас в Сусанино знаете кто глава администрации? Бывший шофёр. Прежний-то более двадцати лет главой был и во время очередных выборов предложил своему водителю выдвинуться в кандидаты, чтобы хоть видимость конкуренции была. А народ взял и проголосовал за него!

– Такая же история случилась в другом районе Костромской области, – припоминаю, – уборщица стала главой администрации.

– Да, об этом много писали. Ну и что с того? Наш глава, Сергей Владимирович, хоть и не политик – человек застенчивый, непубличный, но делает всё, что нужно. Выбивает программы по благоустройству, асфальтирование улиц продолжается. Если человек ответственный и болеет за общее дело – будет результат. По этому принципу, считаю, и надо руководство выбирать, а не смотреть на бюрократические выслуги и сколько у человека высших образований.

На Русской земле

– Вы ездите по деревням, общаетесь с людьми, – продолжаю расспрашивать сусанинского батюшку. – Как думаете, русский народ у нас сохранился? Ну, такой, какой был при Иване Сусанине? Или советская власть, а затем либеральные реформы всё перелопатили?

– Нет, что вы! Русский народ – он всегда остаётся русским, я в этом постоянно убеждаюсь. Молодость моя пришлась на 90-е годы, и нам тогда внушали, что деды были героями, а вы оболтусы, ни на что не годитесь, ни на какой подвиг. А сейчас смотрите: военные действия начались на Украине – и сколько героев! Откуда бы они взялись, если бы не было русского народа? Совершенно новое поколение, но не побежали, не струсили.

За последнее время много чего поменялось, не успеваешь следить за процессами. А менталитет не меняется. И ещё народ остаётся народом, когда объединяется вокруг храмов – несмотря на то, что в последние годы была очень серьёзная информационная война в России против Церкви. Пятая колонна работала.

– Вы тоже с этим столкнулись?

– В своё время приезжали ко мне с одного телеканала, хотели, чтобы я что-то против Патриарха сказал. Понятно, что ничего от меня не добились, но что получилось в итоге? Вышел сюжет: вот живёт батюшка в Сусанино в деревянном доме, печки топит, воду таскает – как при царе Горохе. И вслед за этим кадры – Патриарх с дорогими часами на руке. Столкнули вместе две картинки… Но, несмотря на такой информационный прессинг, народ от Церкви не отвернулся. Чем наших людей только не искушали, в том числе русским национализмом, чтобы через это убить в нас русское. Парадокс, да? Национализм убивает национальное, вот в чём дело. Потому что убивает духовную основу народа. Показательно, сколько среди националистов неоязычников.

– У вас они тоже есть?

– Из Москвы к нам в одну из деревень переехало несколько семей неоязычников, купили там дома, живут. В первый год приходили в храм на Пасху – в чёрных одеяниях, с нарисованными языческими рунами. Пытались праздник сорвать. Ничего у них не получилось, и больше мы с ними не пересекаемся. Как понимаю, это родноверы – течение, обращённое к «сокровенными знаниям древних славян». Хотя какие у них знания? Славянские языческие культы давно канули в Лету, ничего после себя не оставив. Так что родноверы сами что-то понапридумывали и теперь дурачат людей.

– Известно, что они из России ездили на Украину воевать в рядах тамошних нацбатов, таких же неоязычников.

– А родноверие к нам и пришло с Украины. Даже жена президента Ющенко была родноверкой. Не знаю, насколько серьёзно она погрузилась в религиозный культ «РУН-веры», которая расшифровывается как «Родная украинская национальная вера», но организацию эту продвигала на высшем уровне. Пишут, что это был проект ЦРУ.

– С Украины к нам пришли псевдоправославная «Школа духовного подвижничества» Ольги Асауляк, Белое братство, Богородичный центр, «Воскрешающая Русь»…

– И список можно продолжить. Украина все тридцать лет независимости была лабораторией, где ставили опыты над сознанием народа, выводили болезнетворные, псевдодуховные течения и направляли их в Россию и другие страны бывшего СССР. Причём они, как вирус, мимикрируют, приспосабливаются к меняющимся условиям. Сегодня секта так называется, завтра иначе – и попробуй пойми, откуда ноги растут. Вот не так давно российская генпрокуратура запретила псевдохристианскую организацию «Новое поколение», центр которой находится на Украине. Вам это название что-то говорит? А таких сект полно, и они постоянно перерегистрируются с новыми именами.

Русский – он любит свою Родину, держится отчих традиций, живёт своей культурой и той духовностью, которая и сформировала русский народ. А если превозноситься своей нацией да ещё облекать это в языческую обёртку, то какой же это русский? Я вот на молодых москвичей, которые к нам переехали, нарадоваться не могу. Они горожане, но это не мешает им держаться своих русских корней. И радует, что их друзья, поглядев, как они здесь живут, тоже начинают присматривать дома в Сусанино.

Знаете, до революции в селе Молвитино, так раньше называлось наше Сусанино, была бурная жизнь. Представляете, действовало два духовных училища, для мальчиков и девочек! Проходили ярмарки, для чего в центре выстроили каменные торговые ряды. Были развиты коневодство, сыроделие, суконно-валяльный промысел. Ещё здесь шапки шили, которые в Париж на выставки возили. Молвитинские шаповалы – был такой, как сейчас говорят, российский бренд. И знаменитый уроженец Молвитино Осип Комиссаров, который повторил подвиг Ивана Сусанина – спас царя, отклонив руку Дмитрия Каракозова, стрелявшего в Александра II, – кем он был? Картузником. Все знают картину «Грачи прилетели», а ведь есть ещё одна картина, изображающая наше село с узнаваемой колокольней, как и у Саврасова. Называется она «Масленичное катание молвитинских шапочников». Написал её художник Василий Иорданский.

Василий Иорданский. «Масленичное катание молвитинских шапочников»

– Не слышал о таком, – говорю. – Он тоже передвижник, как и Саврасов?

– Он был местным художником-любителем. В краеведческом музее висит сделанная им копия «Грачи прилетели», и её не отличить от оригинала. Ещё там много его пейзажей Молвитинской земли. А в «Масленичном катании молвитинских шапочников» он юмористически изобразил довольство местных ремесленников: как они едут по центральной улице Долгой, демонстрируя свои наряды и богатую конскую упряжь. Для православного человека бахвальство своим достатком – грех.

В советское время здесь тоже была жизнь кипучая, поскольку в Сусанино построили военный городок 10-й костромской ракетной дивизии, которую, кстати, первой оснастили боевыми железнодорожными ракетными комплексами. Кругом здесь были ракетные шахты, всякие подземные сооружения, куда теперь дикие туристы ездят. А когда дивизию вывели, вот тогда разруха и началась.

– Как всё воедино сошлось на вашей земле, – удивляюсь. – Иван Сусанин, который поляков в болото завёл. Шахты с баллистическими ракетами. И сокровенная русская природа. «Грачи прилетели». Для туристов раздолье. Может, с этого и начнётся возрождение Сусанино?

– До революции здесь была гостиница, называлась «Париж». А сейчас ни одной гостиницы – и где туристам останавливаться? Вы на Сусанинском болоте были, по тропе ходили? Кто там побывал, вряд ли второй раз пойдёт. Инфраструктура не налажена. Те молодые москвичи, о которых я говорил, пытаются что-то сделать, ходят к главе, организуют какие-то встречи. Один из них, Иван, поговорил с художниками, которые приезжают сюда на пленэр. Знаете что они ему сказали? «Нам нужны две вещи: какая-нибудь кафешка, чтобы согреться, чайку попить, и туалет». Даже общественного туалета в посёлке нет, какой уж тут туризм.

Из руин

Дощатая тропка к Покровскому храму. Когда-то рядом с ним стояла колокольня

Идём к храму. Он недалеко от священнического дома, на взгорке.

– При Иване Сусанине в Молвитино стояло несколько деревянных храмов, в том числе была высокая шатровая церковь, – рассказывает отец Николай. – Потом построили каменный Воскресенский храм. А в 1876 году возвели и Покровский, куда мы идём. Он был единоверческим, поскольку Молвитино считалось одним из центров старообрядчества. С момента постройки служил в нём священник Алексий Иорданский – и служил несменяемо целых пятьдесят лет.

– Полвека! – восхищаюсь. – Хотя вы уже половину этого срока тоже отслужили.

– Знаете, время так быстро летит. Уже и в годах, датах начинаешь путаться, а вроде недавно было…

– Вы ведь, когда приехали, храм застали в разрухе. Не испугались трудностей?

– Так молодой был, энтузиазма через край. А храм, да, представлял собой печальное зрелище. В советское время в нём и мастерская была, и пекарня, и прачечная, и даже пивнушка в одном из приделов. Гидроизоляция нарушена, и стены до сих пор осыпаются, пытаемся их восстановить.

Заходим в церковь. Полы простые, деревянные. Остатки фресок на стенах – они выполнены в «среднем» единоверческом стиле, не совсем древние, но и без академического натурализма. И чувствуется намоленность.

– А вот наша радость, новый иконостас, установили его год назад, – показывает батюшка. – Начинали мы как. У нас в районе, в селе Соболево, служил отец Валентин, про которого студия «Центрнаучфильм» в 1988 году сняла документальный фильм «Спаси и сохрани». Этот фильм можно найти в Интернете. Там показано, как батюшка живёт в удалённом селе, фактически в лесу. Сейчас его храм, кстати, совсем зарос, туда уже не проехать. Так вот, после этого фильма к нему наведались бандиты и забрали иконы. И батюшка решил оттуда уехать, а мне передал всю утварь: богослужебные книги, подсвечники, хоругви, паникадило. Это было очень кстати, поскольку приехал-то я на голое место. Заодно вывезли мы оттуда и вот эти Царские врата. А когда я заказал иконостас, то костромские мастера за основу оформления взяли стиль этих врат, очень они им понравились. Так что дух старого Никольского храма в Соболево передался и сюда.

Новый иконостас в Покровском храме

– Иконостас дорого обошёлся? – интересуюсь.

– Нам скидку сделали, вышло в миллион триста рублей. Поначалу мы испугались – никогда таких денег в руках не держали. Но отцы посоветовали: «Ты начинай, а Бог поможет». И вот каким-то чудом собрали средства. А тут беда случилась. У нас-то на куполах стояли старые кресты – деревянные внутри, обитые железом. И была буря, все пять крестов поломало. Откуда деньги взять на новые, когда мы ещё за иконостас не выплатили? На помощь пришли наши молодые москвичи. В Интернете они открыли площадку для сбора средств, с юмором её назвали – «Унесённые ветром». И как-то быстро средства появились. Повезло и с установкой – по соседству с нами, в монастыре в Домнино, служит священник Александр Абрадушкин, который раньше занимался альпинизмом, поднимался даже на Эверест. Вот он со своими сыновьями и установил кресты.

Приложившись к образам, выходим на улицу. Здесь, на взгорке, свежо, ветерок доносит запахи вскрывшейся от зимнего савана живой земли. Батюшка показывает место, где будет строиться звонница, а может, и целая колокольня. Сейчас-то храм стоит без звона. Но всё в природе звенит, радует, как на картине Саврасова «Грачи прилетели». И верится в большую весну русской жизни – в то, что всё у нас получится.

Фото И. Иванова

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий