Здравствуйте, уважаемые журналисты «Веры»! Газету эту я выписываю с 1998 года, постоянно на её страницах читаю ваши материалы, которые мою душу трогают. Не нахожу слов, чтобы выразить чувства, которые испытываю, когда из почтового ящика достаю мою любимую газету – «Веру».

Мне 79 лет. Я прожил долгую, тяжёлую, но интересную жизнь. Родился в селе, что в Пензенских краях, за год до начала войны. В конце 1942 года моего отца призвали на фронт. Смутно помню, как приехала грузовая машина, новобранцев посадили в кузов и повезли – говорили, что до станции Торбеево. Вопли, стоны. Перед отправлением машины, держа меня за руку, моя мама здорово плакала, а я её успокаивал, дёргая за рукав. Остались мы с братом и с матерью, которой было очень и очень трудно содержать нас. Работала она в школе уборщицей, за свой труд получала небольшую зарплату. Денег не хватало даже на пропитание. Картофель, что заготавливали на зиму, съедали весь в марте месяце. Голод испытывали мы, дети, страшный. Чтобы что-то поесть, я залезал в подпол, где хранили картофель, и копался там – может, где-то в углах осталась картошка. Бывало, находил в мышиной норке, доставал и прямо неочищенную ел, тем самым хоть немного утоляя голод. Весной подрастала лебеда, её рвали, очищали и пекли хлеб. Были голодные годы во время войны.

Матери, как старший сын, я старался помогать убирать классы после занятий. Бывало, директор увидит меня за уборкой – и выгонял из класса. Я снова тайком проникал в класс, всё же старался матери помочь. Классов было много, и маме тяжело давалась уборка.

Однажды я шёл к матери после дождя и грома. Посмотрел на небо, где вдалеке были тучки, и увидел там высокого мужчину, держащего в левой руке меч. Я долго стоял и смотрел, потом всё изображение куда-то пропало. Мне в то время шёл седьмой год. Дома я рассказал матери, что видел на небе. Она очень верующей была женщиной, объяснила: «Сынок, ты видел Михаила Архангела. Это глава Небесных чинов, верный служитель Бога».

Не забыть мне никогда, как отец в 1946 году вернулся с фронта. Поздно вечером постучался в окно. Мать вскочила с кровати и выбежала в сени, открывать дверь. Он, сильно хромая, зашёл в дом. Мы с братом соскочили с печи и обняли отца. Он снял вещмешок, достал конфеты и угостил нас.

На следующий год я пошёл в школу. Жизнь наша немного улучшилась. Отец устроился работать в колхозе. На трудодни хлеба колхозникам давалось очень мало. Зерно в основном отправлялось в госпоставку, и до весны хлеба нашей семье не хватало. В летнее время мы с отцом нанимались пасти сельское стадо – у меня как раз начинались каникулы. Вроде стали досыта кушать хлеба, да и в магазинах кое-что бывало, сладости нам покупали. В конце 50-х жизнь в колхозе постепенно начала налаживаться. Стали поступать трактора, комбайны, сеялки. Повысилась урожайность зерновых на полях. Конные молотилки, косилки убирались с полей. На трудодни стали давать больше зерна и даже денежное вознаграждение колхозникам.

В то самое время к нам в колхоз прислали нового парторга. За два года он оживил работу партийной организации в селе, был требователен к руководству. В сельском клубе повелась и культурно-масссовая работа. Парторг приехал в село с баяном, и организовывались перед каким-нибудь праздником концертные вечера, где парторг аккомпанировал на баяне сольным и хоровым номерам. После концерта расставлялись скамейки вдоль стен и начинались танцы и пляски. Молодёжь потянулась в клуб. Баян в то время в селе – это неописуемая радость. Помню, мы, пацаны, прятались по углам в клубе, так как нас после окончания концерта выпроваживали домой. Но мы всё же умудрялись спрятаться и потом слушали, как он играл. У меня появилась мысль: а если тоже научиться! Средств для покупки этого инструмента не было. И я придумал написать письмо Сталину. Никому ничего не сказал, купил конверт на почте, взял листок бумаги и сочинил текст: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Пишу Вам письмо из села. Я очень хочу играть на баяне, но купить его нет возможности. Очень прошу Вас помочь мне в приобретении баяна». На конверте написал адрес: «Москва. Кремль. И.В. Сталину». Сунул письмо в конверт, пошёл на почту, опустил его в почтовый ящик – и начал ждать, когда пришлют баян.

Прошло три месяца, и пришла повестка: явиться в райком партии к 11 часам. Утром запрягли лошадку и поехали. Мать в недоумении: что бы это могло быть? Я знал, что едем получать баян, но матери раньше времени не говорил. Приехали в райком, показали секретарше повестку, она предложила пройти на второй этаж и ждать, когда нас вызовут. Ровно в 11 часов нас пригласили в кабинет секретаря райкома. Зашли. За столом сидит мужчина в очках, с небольшой лысиной. Предложил присесть. Затем достал из стола письмо и говорит:

«Вы, молодой человек, писали письмо товарищу Сталину?» – «Да, писал». – «И вы просили помочь в приобретении баяна?» – «У нас нет возможности купить его, вот я и написал…» – отвечаю. «А у вас есть способности играть на каком-либо музыкальном инструменте?» – спрашивает. «Нет, – признался я. – Но я обязательно научусь играть на баяне!» Мать не выдержала да как закричит: «В доме жрать нечего, а ты баяна захотел!» И тут же полезла с кулаками на меня.

«Ну, что ответим товарищу Сталину?» – спросил секретарь. Мать сказала: «Да вы уж напишите, что помогли». Он взял ручку, покрутил перед носом, сказал: «Идите».

Пока спускались вниз, мама всё не могла успокоиться и совала мне кулаком в лицо. «Вот приедем домой, я тебе покажу! Не будешь больше ерундой заниматься!» – причитала она. Когда она успокоилась, я ей говорю: «Мама, ты уж в деревне никому не говори, зачем нас вызывали». Прошло немного времени, и надо мной все в деревне стали смеяться. Мать сказала соседке – и пошло-поехало. «Мишка баяна захотел от Сталина!» – дразнили при встрече друзья. От постоянных насмешек я решил уехать из деревни куда-нибудь. Подвернулся случай – и завербовался на Камчатку. Стал зарабатывать приличные деньги на рыбной ловле. В один из дней захожу в магазин музыкальных инструментов, а там на стеллажах баяны! На следующий день пришёл и купил ленинградский баян. Со мной в общежитии проживал товарищ из Перми. Работал в филармонии, но за употребление спиртных напитков его попросили написать заявление об увольнении по собственному желанию. Он прекрасно играл на баяне. Попросил его, чтобы и меня научил этому. Товарищ показал мне азы, я стал подбирать мелодии, играл всё увереннее и постепенно овладел инструментом. В 65-м году приехал я с баяном на малую родину. В клубе играл танцевальные номера, люди плясали. Все были в восторге. Друзья, встречаясь со мной, извинялись: «Ну, ты уж прости нас, Михаил. Упорный ты, достиг того, о чём мечтал!»

Мой баян теперь отдыхает на даче. Ему уже больше шестидесяти лет. Возьмёшь иной раз в руки, кое-чего вспомнишь, поиграешь, но многое подзабыто.

Вот таков отдельный вид событий, которые происходили в моей молодой жизни. Очень много было разных событий, и я постоянно вспоминаю их. А года мои бегут и бегут!

А годы наши, жаль, ушли.

И старость наша неизбежна.

Мы сделать что-то ещё б смогли,

Но нету сил, ушла надежда.

Всё постепенно убывает в нас:

Задор, терпение, решимость.

Вот только остаётся всё при нас

Болезней куча и их неизлечимость.

А как хотелось бы ещё-то повидать,

Почувствовать, узнать, прикинуть!

Как жаль, уж это не объять

И старость нашу не отодвинуть.

Михаил Степанович Кальчин, г. Архангельск

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска