Андрей Никифорович Воронихин

В октябре 1759 года в одной из деревень Пермского края родился мальчик. У деревни было солёное название: Усолье. Кажется, произнеси его – и на языке останутся кристаллики соли. Месторождения соли в тех краях повсюду, целые горы её белели – как сугробы среди лета. Люди с деловой жилкой на этих «сугробах» богатели. Взять, например, промышленников Строгановых, освоивших Пермский край, – сколько у них земель, деревень, крепостных крестьян! Одним из строгановских крестьян был и отец новорождённого малыша вместе со всей своей семьёй. Никифор Воронихин был грамотным и трудился не на поле, а в канцелярии своего барина. Так что сын его рано познакомился с остро отточенными гусиными перьями и узнал, что ими можно выводить разные линии и узоры. Заметив, что Андрюша тянется к художеству, определили его родители в иконописную мастерскую. Успехи мальчика в рисовании заметил и граф Строганов. А надо сказать, представители этой славной фамилии были не только промышленниками, но и меценатами – поддерживали искусство и одарённых людей. Юного крепостного отправили учиться в столицы, и, выучившись на архитектора, он стал трудиться на благо семьи Строгановых: проектировал их дворцы в Петербурге, разбивал парки. У Андрея было много достоинств: безупречный вкус, способность трудиться не покладая рук и в придачу прекрасное сердце, поэтому господа Строгановы высоко ценили его как мастера и человека, а к 25-летию приготовили Андрею знатный подарок – подписали вольную, то есть даровали свободу.

Казалось бы, все дороги открыты перед ним. Но в то время с лёгкой руки Петра Первого в искусстве и науке тон задавали западноевропейские мастера. И когда в 1799 году император Павел I решил в центре молодой столицы выстроить огромный Казанский собор, свои проекты государю представили трое прославленных зодчих – Томон, Гонзага и Камерон. И ни один из проектов царю не понравился. Как ни талантливы были мастера, а не смогли они найти правильное архитектурное решение. И правда, задача была не из лёгких: как поставить в центре Невского проспекта громадное здание собора так, чтобы оно казалось лёгким и гармонично вписывалось в окружавшее пространство?

Итак, все три проекта оказались неудачными. Но государь поступил мудро – не стал выбирать из трёх «зол» меньшее, а решил подождать.

А тем временем русский архитектор Андрей Воронихин, услышав про грандиозный замысел императора, тоже набрасывал что-то в своей тетрадке, размышляя над обликом будущего собора. Купол, похожий на шапку Мономаха, стройные колонны полукругом… И случилось так, что его эскиз лёг на стол государю. Павел Петрович восхитился и тут же назначил Воронихина главным архитектором собора! Не ожидавший такого поворота событий, тот со всем жаром души принялся за возведение храма для Казанской иконы Божьей Матери – той самой, чудесно обретённой в XVI веке, которая была заступницей государства Российского уже несколько веков. Сотни чертежей и акварелей, инженерная разработка сложнейшего «организма» собора – трудов Воронихина хватило бы на десятерых. К тому же он сам отливал богослужебные сосуды, лично изваял из мрамора царское место – так назывался в храме трон для православного царя.

Строили храм 10 лет. В 1811 году освятили, а вскоре началась Отечественная война, и вот уже перед чудотворным Казанским образом молится о победе русских войск главнокомандующий Кутузов. А вот победоносная русская армия возвращается домой из похода на Запад, и трофеи – вражеские знамёна и ключи некоторых западноевропейских городов – занимают место в Казанском соборе. Так собор становится памятником воинской славы. Символично, что иконостас его отлили из серебра, награбленного французами в России и отвоёванного назад нашими войсками.

Казанский собор в XIX веке

Здание Горного института в Петербурге – ещё одно из великих творений Воронихина

Великий зодчий прожил недолгую жизнь. Но его «музыка в камне» (как называют произведения архитектуры) звучит уже несколько веков, никого не оставляя равнодушным.

На картине французского художника А.Ф. Лагрене изображена семья архитектора Андрея Воронихина: он сам, его жена Мэри и четверо детей. С первого взгляда понятно, что у супругов было два мальчика и две девочки. Однако это не так. В семье архитектора было четыре сына: Александр, Павел, Владимир и Константин. «Девочки», изображённые на картине, на самом деле – мальчики. По обычаю того времени, пришедшему из Европы, до пяти лет мальчиков одевали как девочек.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска