«Эти глаза напротив…» Вечную песню влюблённых, гимн любви и счастью, пронзительно пел с эстрады элегантный исполнитель. Гости за столиками зачарованно следили за движением двух легко и красиво танцующих пар: девушки в белых свадебных платьях смущённо и с обожанием смотрели на своих кавалеров, а те, в свою очередь, крепко и осторожно поддерживали их. Стройные, сильные и подтянутые, в новенькой офицерской форме, очень похожие друг на друга женихи светились от счастья.

Павел Михайлович вместе со всеми тоже зачарованно смотрел на танцующих. Он гордился сыновьями. Да и было чем! Оба год назад закончили военную академию с красными дипломами и были направлены в Воздушно-космические вой­ска, недавно отличились на боевых стрельбах, были представлены к внеочередным воинским званиям и правительственным наградам. Вчера, накануне свадьбы, были приглашены на приём к министру обороны, где и получили из его рук новенькие погоны и медали.

Ещё будучи курсантами, они влюбились в двух подружек, а сегодня вместе празднуют свадьбы. Всегда и везде вместе!

Павел Михайлович улыбнулся своим мыслям и перевёл взгляд на супругу. Наталья сидела бледная и напряжённая, крепко сцепив руки в замок, да так, что побелели суставы. Лицо не выражало никаких эмоций и было похоже на застывшую гипсовую маску. Такой жена становилась в минуты крайнего волнения или крайнего недовольства.

Павел Михайлович знал и понимал причину её состояния. Чтобы успокоить жену, он тихонько положил руку на её побелевшие пальцы. Она вздрогнула, как будто очнулась от глубокого сна, посмотрела на него и виновато улыбнулась. Наталья понимала неправоту свою, корила себя за эгоизм свой и неуступчивость, но всё равно всю жизнь помнила тот день, который разрушил её счастье, помнила суровые и колючие глаза мужа, жестокие, но справедливые слова его, брошенные не в порыве гнева, а осознанно и обдуманно. Слова, которые убили в ней любовь к нему навсегда. Она не перестала уважать его, наоборот, чувство уважения к мужу как-то само по себе выросло многократно, но любовь ушла…

* * *

В тот ясный погожий майский день, накануне праздника Николая Чудо­творца, были они на даче у Натальиных родителей. Наталья с матерью сажали огурцы, а Павел с тестем чинили забор. Пятилетний Севка помогал отцу и деду, подавал гвозди и с важным видом держал уровень. С таким же серьёзным видом ответил и на звонок папиного телефона, лежащего на опрокинутом ведре:

– Всеволод Павлович Кононов слушает.

Минутку помолчал, слушая собеседника, потом ответил:

– Хорошо.

И обратился к отцу:

– Папа, тебе звонят из телевизора.

Павел, потрепав по вихрам сына, взял трубку. Звонили с одного из центральных телеканалов. Приглашали вместе с женой и сыном принять участие в популярном телевизионном шоу. Причина приглашения выяснилась лишь в процессе съёмок программы. Павла разыскивал отец, бросивший их с мамой сразу после рождения сына, когда узнал, что ребёнок родился с серьёзным заболеванием, поставив жене ультиматум: «Или оставляем сына в больнице, или я от тебя ухожу».

Собственно, врачи не только не возражали, но и даже настаивали на таком решении. Мама без долгих размышлений и колебаний выбрала беспомощного кроху и ринулась в многолетнюю борьбу за его выздоровление. Врачи говорили, что минимальные шансы на выживание у мальчика есть. На что мама жёстко отвечала: «У моего сына есть шанс на полное выздоровление, и он выздоровеет!»

Днём мама была сильная, а ночью, когда малыш засыпал, она становилась слабой и беспомощной. Вместе с её мамой они стояли на коленях, плакали и просили Боженьку о чуде.

Явного чуда не происходило, но, наверное, в конце концов оно всё-таки случилось. Только сначала шло тихо и незаметно, рядом с мамой и маленькой Пашкиной жизнью. Вопреки прогнозам медиков, Пашка подрастал, улыбался и тянулся одной ручонкой к маме. Вторая рука почему-то противилась Пашкиным желаниям и не слушалась его. Плохо слушались и ножки. К трём годам Пашка так и не научился сам садиться и ходить.

Мама и бабушка не сдавались. Бабушка работала, а мама пробивала, казалось, немыслимые крепости – показывала Пашку всевозможным медицинским светилам. Всё было тщетно! Реально помочь никто не мог.

В санатории заштатного приморского городка очень молодой доктор долго рассматривал Пашкины снимки, внимательно читал выписки, заключения и рекомендации, потом долго думал и после этих раздумий предложил маме схему лечения ребёнка с множеством лечебных процедур и операций.

Мама, привыкшая к постоянным отказам, с недоверием выслушала не подкреплённые никакими гарантиями доводы врача, похожего больше на практиканта, а не на доктора, но после недолгих колебаний была вынуждена согласиться с ним, так как другого выхода просто не видела.

Молодой доктор, на удивление, оказался умелым специалистом. Череда операций, проведённых им, дала поразительный результат: ребёнок крепко встал на ноги, а к пяти годам уже резво бегал, гонял мяч и ездил на велосипеде. Мама с бабушкой были на седьмом небе от счастья и благодарили Господа за встречу с этим прекрасным, юным, влюблённым в свою профессию доктором.

Жизнь не стояла на месте. Пролетели школьные годы, учёба в университете, аспирантура, защита кандидатской диссертации. Пришла большая любовь. Павел встретил девушку Наташу. Недолгие встречи и ухаживания завершились весёлой свадьбой.

Об отце Павел никогда не спрашивал и узнал о нём лишь в семнадцать лет. Мама сама рассказала ему историю своей любви. Она не обвиняла мужа в предательстве, лишь посетовала на то, что сын вырос без мужского воспитания. Павел выслушал спокойно. В душе его не было обиды на отца. Он бережно обнял маму и не по годам мудро сказал:

– Не переживай. Он сам выбрал свой путь, а Бог не остановил его. Значит, это для чего-то нужно. Мы сильные, мы справились. Я обещаю тебе, что обязательно выучусь, стану хорошим доктором и буду лечить тебя и бабушку, и проживёте вы долго-долго.

Хорошим доктором Павел стал, и не просто доктором, а доктором медицинских наук, профессором, а вот лечить маму и бабушку, к сожалению, не пришлось. Мама умерла, когда Севке было два года. Обширный инфаркт. А бабушка не смогла пережить потерю единственной дочери. Сердце её остановилось на сороковой день после ухода дочери. Страшно, несправедливо, но так в жизни бывает.

Встреча с отцом на той передаче эмоций особых не вызвала. В студию пришёл солидный, приятный, но абсолютно чужой человек. Сухо поздоровались, сели рядом. Севка с удивлением и любопытством посматривал на новоявленного деда, но на всякий случай придвинулся поближе к папе.

Эмоции прорвались, когда в студию вошёл сын отца от последнего брака. Павел от неожиданности быстро посмотрел на прижавшегося к нему Севку, чтобы убедиться, что он действительно сидит рядом с ним. Вошедший в студию ребёнок был одного возраста с его сыном и точной копией его. Мальчик смотрел на собравшихся людей и не знал, что делать дальше.

Павел как во сне поднялся со своего места, подошёл к ребёнку и взял его на руки. Мальчишка крепко обнял его за шею и доверчиво положил голову на плечо. Произошло что-то невероятное. Какая-то неведомая сила властно, но очень бережно и нежно подхватила их души и мгновенно связала прочным узелком. Такое состояние Павел уже испытывал, когда в первый раз взял на руки своего сына при выписке из роддома. Он не удивился своему порыву и сразу понял, что сейчас случилось что-то очень важное, что изменит его жизнь. Всю передачу мальчик так и просидел на коленях у Павла, крепко прижавшись к нему и обняв одной рукой. Другой рукой он твёрдо держал Севкину руку.

По окончании передачи дети так и прошли за кулисы, прочно держась за руки. Там, за кулисами, Севка просто взмолился, чтобы Саше разрешили поехать к ним домой. На просьбу Павла отец молча кивнул головой, протянул ему запечатанный плотный пакет и сухо сказал:

– В пакете документы. Откроешь его, как придёт время, а Сашка пусть побудет у вас, – и, опередив вопрос Павла, добавил: – Как время придёт, сразу узнаешь.

Потом сильно обнял младшего сына, что-то прошептал ему на ухо и протянул руку Севке, а потом и Павлу. Задержал руку старшего сына, пристально посмотрел ему в глаза, затем перевёл взгляд на младшего и тоном приказа сказал:

– Не бросай его!

Быстро развернулся и, не оглядываясь, пошёл к выходу мимо стоявшей в сторонке Натальи, не удостоив её даже беглым взглядом.

Время пришло быстро. Через два дня позвонила незнакомая женщина и сообщила, что отец умер во время операции на сердце.

На похороны Павел поехал один, без Сашки. Он стоял у гроба, вглядывался в застывшее лицо родного человека, который когда-то предал его, бросил в самую трудную минуту жизни, оставил беспомощного, нуждающегося в заботе и поддержке, и тихо шептал:

– Прости меня, папа. Мне очень стыдно и жалко, что я не сумел разрушить стену отчуждения между нами, не захотел найти слов и времени, чтобы поговорить с тобой по душам. Господь ведь давал мне такой шанс. Прости и знай, Сашку я выращу достойным человеком.

Он не поехал на поминки в ресторан, а зашёл в кладбищенскую церковь, тихонько помолился за упокой души отца и матери, заказал полагающиеся молебны и вернулся домой. Дома достал из ящика стола пакет и аккуратно вскрыл его. Прямо сверху лежало письмо, адресованное ему. Оно было совсем коротким:

«Павел, я очень хочу назвать тебя сыном, но не смею этого сделать. Не могу и просить у тебя прощения. Так случилось, что у Сашки родных, кроме тебя, нет. Вырасти его достойным человеком. И это будет твоим мне прощением.

М.В. Кононов».

Два слова перед инициалами и фамилией были заштрихованы, но Павел прочитал всю строчку: «Твой отец М.В. Кононов».

Он долго сидел и много раз перечитывал письмо отца, первое в его жизни и, к сожалению, последнее. Потом бережно свернул его и спрятал во внутренний карман пиджака. Сложил обратно в пакет все документы и, не просмотрев, убрал их обратно в ящик стола.

Известие о том, что Саша будет жить в их семье, Наталья приняла в штыки. Она в категорической форме заявила:

– Выбирай: либо ты остаёшься со мной и Севкой, либо мы разводимся и я забираю сына.

Павел, как когда-то мама, выбрал слабого и беспомощного Сашку, спокойно ответив жене:

– Ты вольна поступить так, как сочтёшь нужным. И если поймёшь меня и останешься с нами, то завтра мы вместе начнём собирать документы на усыновление Саши. У нас будут два сына, и воспитывать мы их будем вместе, в равных условиях. Я понимаю, что тебе трудно будет стать Саше родной мамой, но обещаю, что буду всегда рядом. Если выберешь свой ультиматум, я приму его и ни в чём обвинять тебя не буду. Подумай и прими решение.

Наталья просто кипела от возмущения. Ничего не ответив мужу, она выскочила за дверь. Слёзы катились из глаз, душила невыносимая обида.

На кухне у родителей обсудили случившееся с мамой. Вместе возму­щались поведением Павла и плакали. Отец сидел ­рядом и в разговор не вступал.

Когда Наталья объявила, что останется ночевать у них, молча встал, оделся и твёрдо сказал:

– Ночевать, дочь, будешь у себя дома. Там тебя ждёт муж и сыновья. Собирайся. Я жду тебя во дворе.

В машине ехали тоже молча, каждый погруженный в свои мысли. Так же молча и расстались. Дочь вошла в свой подъезд, а отец ещё долго сидел и задумчиво смотрел на закрывшуюся за ней дверь.

Документы на усыновление Сашки собрали, на удивление, быстро. Отец заранее подготовил основную их часть и решил вопросы с работниками социальных и прочих служб. Конкретный список этих работников был положен в пакет, сразу под письмом Павлу. Ему теперь оставалось лишь позвонить этим людям и договориться о времени приёма…

* * *

…Ведущий вечера объявил танец для родителей. Снова под ту же песню – «Эти глаза напротив». И теперь в танце уже кружились три пары, но зал зачарованно смотрел на одну из них. Наталья и Павел, не отрываясь, глядели друг на друга. Лица их сияли, а глаза лучились, как и четверть века назад, на их собственной свадьбе.

Изображение: susanmoss.com

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска