Репортаж из дальнего монастыря

Новый колокол

Покинув трассу Усть-Кулом – Сыктывкар, какое-то время, чтобы попасть в монастырь, идёшь параллельно большой дороге. Потом начинаешь удаляться от неё, пока перед глазами не откроется красивейший вид на обитель. В этом есть некий символизм: вот так, постепенно удаляясь с «широкого пути» на узкую дорожку, к монастырской ограде 30 насельников проделали путь не только ногами, но и своей душой.

Троице-Стефано-Ульяновский монастырь по преданию, был основан в 1385 году святителем Стефаном Пермским

Захожу в монастырские ворота. Совсем безлюдно, лишь два ослика слоняются по территории. Охотно дают себя гладить, а после плетутся следом: угости чем-нибудь.

Но вот, наконец, встречаюсь и с отцами. Один из них, Афанасий, определив меня в монастырскую гостиницу, обещает натопить её как следует. С наместником игуменом Саввой (Гладковым) мы идём посмотреть, как живёт обитель (об о. Савве «Вера» рассказывала в 2003 году: «Отчий дом», № 434, март).

Привезти осликов – его идея. Батюшка родом с Кубани, куда ездит каждый год, из одной такой поездки и привёз лопоухих питомцев. Коричневый – Крепыш, серенький – Пчёлка.

Осликов Крепыша и Пчёлку привезли в обитель с Кубани. Фото Сергея Щербака

Скоро они подрастут, и есть надежда, что дадут потомство. Зачем они здесь? Монастырь открытый, часто сюда приезжают дети, которые очень любят играть с симпатичными добрыми осликами. Со временем животных научат катать детей верхом, на тележке и в санях. Они привносят детскую непринуждённость в суровый уклад жизни монастыря, к тому же не менее полезны в хозяйстве, чем лошадь, так что даром есть сено не будут.

Поднимаемся с отцом наместником по крутым и узеньким лестницам многоярусной колокольни. Сегодня ставят новый колокол вместо того, что два года назад от мороза дал трещину.

Сегодня удалось заменить треснувший два года назад от мороза колокол. Наместник монастыря игумен Савва (Гладков) доволен работой

Раньше, как рассказал отец Савва, для высотных работ приходилось нанимать рабочих, а сейчас есть свой человек, профессионально обученный промышленному альпинизму.

Монастырь возведён на пригорке, и отовсюду видны северные просторы: тайга, река Вычегда, посёлок Ульяново на берегу реки. От вида сверху вообще дух захватывает. Но сегодня вид довольно серый и унылый: первый снег закрыл собой всю округу, пасмурно, не углядеть красоты. Помню, как лет десять назад, когда нас, студентов сыктывкарского истфака, привозили сюда с экскурсией, мы наслаждались чудесным осенним пейзажем, оранжево-зелёной тайгой, в которую вкраплены соседние сёла, поля, а поздно вечером видны и огни райцентра Усть-Кулома, что в двадцати километрах отсюда.

Спускаемся вниз.

– Скоро дрова будем заготавливать, – говорит отец наместник. – Их, как видите, много надо. Кельи, гостиница, храмы, дом для трудников.

– Сколько в год уходит?

– 15 лесовозов.

Батюшке сообщили, что в доме, где до сих пор живут местные жители, что-то не так с печью – дымит. Оказывается, монахи заботятся не только о насельниках обители. Иеромонах Антоний приносит лампу, и мы идём осматривать печь по всей высоте, а это три этажа и чердак. Дом полуразвалившийся, с грудами мусора, но что делать – он принадлежит муниципалитету, который не слишком беспокоится о своём имуществе.

Нашли причину, по которой дым повалил в дом: дыра в трубе ослабляет тягу. Отец Савва распорядился отремонтировать, и один из трудников немедленно берётся за дело. Идём на нижний этаж, где по сравнению с остальной частью дома царят чистота и порядок. Интересно, почему? Остаюсь поговорить с хозяйкой.

По молитвам родных священномучеников

Галина Николаевна Резакова живёт в бывшем монастырском доме с сыном Алексеем. Но в отличие от других жильцов переехала сюда сравнительно недавно, в 1995-м.

Галина Николаевна Резакова

– Сначала мы ездили сюда помолиться и потрудиться, – рассказывает она, – а потом батюшка Питирим (будущий епископ Сыктывкарской епархии. – Ред.) пожалел нас и оставил здесь насовсем.

– Вам негде было жить? – спрашиваю я.

– У нас квартира в Печоре. Я прежде работала в БТИ чертёжником: дороги, канализация, водопровод… Потом вышла на пенсию, получив большую премию, так что мы ни в чём не нуждались. Но дело в том, что у сына Алёшки серьёзное заболевание: в 12 лет он получил травму и стал инвалидом. И тогда я подумала: тут, в монастыре, нам лучше. И вот 23-й год мы здесь. Первое время, конечно, здесь царила разруха. Как люди жили, не знаю. Батюшки со слезами расчищали храмы и приводили обитель в порядок. Представляешь, в храме Зосимы, Савватия и Германа местные устроили туалет и помойку. Отцы с подростками-скаутами работали в повязках, чтобы защититься от смрада.

Тогда ещё батюшка Питирим, теперь архиепископ, назначил мне послушание – 10 лет я стирала бельё, запечатывала посылки, которые монастырь отправлял заключённым. С Божией помощью справлялась. А ведь нужно было ещё и за сыном ухаживать, воду таскать… Обустроила я жильё, а раньше здесь стены сыпались, везде был грибок, половые доски сгнили, тараканов и мышей было великое множество. Я всех вывела. Закрыла туалет в доме, построив во дворе. Жильцы поначалу были нами ой как недовольны! Бывало, под окнами прохожу, а в меня бутылка летит – страшно было. Не только нас не любили, а и всех, кто приехал сюда налаживать монастырский быт. Сейчас-то привыкли, отношения у нас с соседями хорошие…

Галина Николаевна спохватывается:

– Ой, я ж сегодня пирожков напекла, попробуй. Боюсь, не получились.

Указывает на подоконник, там рядом с иконами стоит тарелка с круглыми пирожками. Пробую: тонкие, хрустящие, с капустой. М-м-м! Вкусно! Галина Николаевна предлагает пройти в другую комнату пить чай.

– Завтра еду в Сыктывкар с племянницей и её детками повидаться, вот и думаю пирожками из печи порадовать, – говорит хозяйка, а потом знакомит меня с сыном.

Ему 45, но выглядит на десяток лет младше. Показывает свою часть комнаты – иконы, книги, диски с фильмами. Замечаю гитару на стене.

– Какие песни поёте? – спрашиваю.

– Мирские, – с улыбкой отвечает Алексей, снимает со стены инструмент и запевает «Город золотой» Бориса Гребенщикова. Неплохо так получается.

Алексей снимает со стены гитару и запевает «Город золотой»

Тепло, уютно, чистота, стены и печь побелены, в больших полукруглых окнах виден монастырь.

– Трудно вам здесь? – спрашиваю Галину Николаевну.

– Я люблю работать, двигаться, – отвечает она. – Если бы в городе была, наверно, умерла бы уже давно или заболела чем-нибудь. В молодости жила, как все, не прочь была походить по кафе и ресторанам, но беда с Алёшкой направила меня к Богу.

Галина Николаевна, фото из её личного архива

– Про деда расскажи, – обращается к матери Алексей.

– Ой, деды-то у нас святые! Мой родной дед – отец Иоанн Павловский, отец Палладий Попов – его шурин, в 38-м они были расстреляны. В 2001 году их прославили как новомучеников, в сыктывкарском Свято-Стефановском соборе их иконы есть.

Отец деда Иоанна – Пётр – тоже был священником. Нам мама не рассказывала про них, потому что боялась, – такое время было страшное. Теперь, видно, они молятся за нас, по их молитвам мы сюда и попали.

Всегда на связи

Монастырский эконом – иеромонах Антоний (Ольшанов) – всё время ходит с трубкой радиотелефона. И, пока мы беседуем, то и дело выходит с кем-то на связь.

– Требы заказывают: сорокоуст, полугодовая, годовая. А то и просто задают вопросы на духовные темы. Раньше у нас дедушка сидел на вахте, – вспоминает отец Антоний. – Звонок – он берёт трубку и, если нужно, бежит за батюшкой. А сейчас мы вахту с собой носим. Занимаешься своими делами, а когда звонок – отвечаешь.

Иеромонах Антоний (Ольшанов), монастырский эконом

– Наверное, много имён приходится зачитывать, а кто-то записан на вечное поминовение. Много ли времени уходит, чтобы всё прочитать? – интересуюсь я.

– У нас не такой большой монастырь, и возрождён он не так давно, чтобы список был огромным. Да и треба на вечное поминовение – не из дешёвых, десять тысяч стоит. Я бывал в больших монастырях, которые не закрывались. В Пюхтицком, скажем, целые коробки с пачками записок стоят аккуратными, ровными рядами. Но там много насельниц, так что есть кому читать, не пропустив ни одного имени. В Москве на подворье Афонского монастыря я как-то был на всенощном бдении. Проскомидия там совершается всю ночь: из двух мешков просфор отцы всю ночь вынимают частички.

Отец Антоний, рассказывая о себе, о своём духовном пути, упомянул и о своей бабушке, которая хранила веру и часто молилась. Ни храмов, ни священников в то время не было. Однажды он спросил бабушку, о чём она молится, и она произнесла молитву в форме стишка: «Варварушка у окошка, помоги немножко» – что-то такое.

– Такая стихотворная молитва дойдёт до Бога?

– Если человек обращается искренне, то конечно. А есть такое стихотворение:

О Господи, прости мои грехи,
Услышь мои негромкие молитвы,
И с милостью остави мне долги,
И мужества подаждь на поле битвы.
. . .
Подаждь нам, Господи, терпения и сил,
Спаси, Святый, и сохрани, Владыко,
Подаждь добра и правды на Руси,
Подаждь нам веры и любви великой!

Это молитва, только в стихах. У кого-то всё закончится знакомством со стихами, а кто-то продолжит духовные поиски. Я помню, ещё в детстве, бывая на похоронах, задавался вопросом: а что дальше-то, после смерти? Храм в нашем селе Кослан был закрыт, никто на этот вопрос мне не отвечал. Наука даёт ответы на многие, в том числе и очень тонкие, вопросы, но настолько ли, чтобы душа успокоилась? Душа – она по природе христианка, хочет большего, вот и мне было недостаточно. Повзрослев, я нашёл ответы на свои вопросы в Церкви.

Помню, заехали как-то к нам несколько человек на экскурсию. Я стал рассказывать о монастыре, дополняя словами из Писания. А они мне: «А это из какой части Библии?», «А это какая глава?», «А какой это стих?». Это вместо того, чтобы задуматься над сказанным. Оказалось – евангелисты. С ними был пастор, который начал говорить о почитании икон, Богородицы и святых – спорить не спорит, на мои доводы не отвечает, а так с одной темы на другую перескакивает по списку. Молодёжь молчит, говорит только пастор. Прошло какое-то время, и в следующий раз молодые ребята, которые были с ним – я их узнал, – заехали к нам снова, но уже без пригляда. Тогда они столько вопросов задали, что не хватило сил ответить на все. Видно, что душа-то ищет. Что ещё меня тогда удивило – они вроде и на русском говорят, и сами русские, а манера речи, вид у них – как у американцев. Дух другой, не русский.

Прогресс на службе у паломников

К нашей беседе присоединился паломник с большим стажем – Андрей Канев. Приехал причаститься и потрудиться во славу Божию. За горячим чаем в монастырской гостинице продолжаем разговор уже втроём. Андрей рассказывает о местах, где побывал: Греция, Израиль, Турция, Франция, Чехия и даже Шри-Ланка. Андрей человек небогатый, но поездки себе может позволить. Семьи у него нет, родных тоже – он вырос в детдоме. Получил от государства жильё, живёт теперь в благоустроенной квартире в большом селе Зеленец под Сыктывкаром. Работает дворником, получает пенсию по здоровью. Хватает и на жизнь, и на поездки.

– А я вот уже два или три года нигде не бывал, – говорит отец Антоний. – Раньше через службу «Покров» ездил. Мне, как священнику, это обходится бесплатно, только до Москвы самому надо добраться. У них есть услуга – наличие священнослужителя в поездке. Во-первых, с батюшкой почти везде пропустят. Во-вторых, перед приездом в святое место у паломников появляется возможность исповедаться в автобусе, чтобы на службе только причаститься, не стоять большую очередь.

– Зато самому ездить интересней, – говорит Андрей, – вникаешь во все тонкости места.

– Есть, конечно, свои плюсы и свои минусы, – рассуждает о. Антоний. – Когда едешь через службу – всё организовано, ни о чём не надо беспокоиться. Минус – ограничения по времени. Вот в Израиле лет пять назад были. Приехали на Галилейское озеро, представляете – там же Господь ходил по воде, там первые рыбаки были призваны в апостолы! Приехали, покушали в столовой рыбу, только спустились к озеру, ноги не успели замочить, как нам уже кричат: «Собираемся!» А сам приехал, так хоть неделю на озере живи. Хорошо, особенно если языки знаешь.

– А сейчас даже можно не знать, – возражает Андрей. – У меня в телефоне есть переводчик: я диктую по-русски, а голос из динамика говорит на любом языке. Я так не раз с иностранцами общался.

– Даже на коми язык переведёт? – улыбается батюшка.

Паломник Андрей Канев показывает отцу Антонию, до чего техника дошла

– На коми не переведёт, но на английский, греческий, арабский – запросто. Двадцать первый век, батюшка, век высоких технологий… Слушайте, а не съездить ли нам с вами вместе? Давайте неделю в Грецию, а потом – неделю в Италию…

– Так не пойдёт, каша в голове будет. Я всё-таки считаю, вся поездка должка быть посвящена одной стране: либо Греции, либо Италии…

Договорившись, что они ещё обсудят возможную поездку, отец Антоний откланялся и ушёл. Андрей же продолжил о своих поездках:

– Слава Богу, много чего довелось повидать. В Мёртвом море купался, а вот в Иордане пока не довелось.

«Предоставьте себя господу»

С шести утра идёт тихая монастырская служба, очень располагающая к молитве. В храме лишь несколько человек. В монастыре пять священников, и службы они ведут по очереди с понедельника по пятницу, в субботу и воскресенье – вместе. Сегодня службу ведёт иеромонах Матфей (Мартюшев).

Приходит в движение монастырское хозяйство. Трудники отправляются возить сено к телятникам.

Пытаюсь сфотографировать, один из них громко возмущается: «Не снимай, ты нарушаешь мои права!» Ладно, не буду. Правда, какие у него здесь права, кроме права на жизнь и на труд, – непонятно. Остальные права – дома, но там человек жить не смог, оттого и оказался здесь.

Другой трудник, Алексей, не стесняется рассказать о себе, понимает, что шёл не той дорогой. Рассказывает:

– В городе я постоянно пил. Уже понимал, что жизнь пропиваю, но поделать ничего не мог. Рассказали мне про монастырь, приехал сюда, полгода пожил и в мир вернулся. Стал вроде нормальным человеком, но то с одним встречусь, то с другим – начал возвращаться к старому. В июне снова приехал сюда и в город пока не собираюсь. Но ты не думай, это не только изоляция от мира, я и на службы хожу…

Алексей продолжил заниматься своими делами. Я же подошёл к отцу Афанасию.

Иеромонах Афанасий (Юдин)

– Здесь у них другая жизнь, человек чувствует, что не брошен и может приносить пользу, – говорит батюшка. – Правда, бывает и так: живут себе, трудятся вдали от городских соблазнов, а родня приедет парня повидать и привезут тому денег, а он раз и в деревню побежал, в магазин. Как его удержишь? Мы же не будем за решёткой его держать. Винопитие – беда. Случай был. Приехали люди: «Мы из Усть-Кулома, вот мать привезли. Пьёт она безбожно, сделайте с ней что-нибудь, чтобы перестала». У меня глаза округлились от удивления: вот так просьба! И уехали. Я с той женщиной поговорил, вижу – не по своей воле она здесь, а раз так, толку не будет. Уехала. Спустя год дети её снова приехали, на этот раз поделиться радостью: «Мать-то у нас перестала пить, а что пила раньше, так это в нас было дело». Прежде они её от себя отталкивали, мол, зачем нам такая мать. Она от этого ещё больше пила. Стоило детям поменять отношение – и мать изменилась. На что Господь дал нам пятую заповедь? Чтобы мы почитали родителей. На первом месте у нас – Бог, на втором – родители, и мы будем в ответе перед Богом за выполнение заповеди.

Батюшка собирает старые вещи в дальнем помещении гостиницы и погружает на тележку. Накопилось много лишнего, придётся сжечь. В основном это женские вещи.

– Говорим жертвователям: не приносите женские вещи, у нас мужской монастырь, – недоумевает отец Афанасий. – Нет, приносят. Раньше бедствующие жители Ульяново что-то забирали, сейчас перестали. Жизнь, что ли, у них налаживается?

Сейчас он не может делать тяжёлую работу, но то, что комнаты паломников натоплены и убраны, – дело его рук. В феврале батюшке сделали операцию – онкология. А так и не скажешь, настолько он жизнерадостный.

– Я очень легко это воспринял, – говорит, – и благодарен Господу, Божией Матери. А некоторые с похожими диагнозами озлоблены, рассуждают: «Для чего мне это даётся, что я, хуже всех?» Жаль этих людей. В октябре прошлого года у меня было четыре приступа. Положили в больницу. Вижу, врач пытается подбирать слова, чтобы помягче озвучить диагноз. Я ему с улыбкой: «Вы говорите как есть, слава Богу за всё!» Наверное, там думали, что свихнулся батюшка. А я радовался, что через болезнь Господь ко мне обратился. Был готов к худшему, но сделали операцию, и, слава Богу, сейчас всё в порядке. Ни химии, ни облучения не назначили, как часто бывает. Была третья стадия, стала первая. В декабре снова поеду на обследование. Когда ко мне приходят люди с онкологией и делятся горем, я говорю им: «Не расстраивайтесь. Исповедуйтесь, причаститесь и предоставьте себя Господу». Даже благочестивый человек может заболеть – такое ему испытание. Но не роптать нужно, а понимать, что Господь посетил ради нашего блага.

Ещё вспоминает:

– Как-то позвонили из Помоздино: бабушка умирает, приезжайте причастить и пособоровать перед уходом. Думали, кончились бабушкины дни. И вот я соборую, смотрю – бабушка глаза открывает. Ещё немного времени – она уже вместе со мной читает молитву. Дети-внуки увидели – чуть не попадали от удивления.

На кухне тоже кипит работа. Трудники чистят картошку, двое монахов готовят.

Отец Викторин – главный на кухне – очень доброжелательный и улыбчивый человек. Однако от разговора отказался:

– Понимаете, нам нужно уединение, а не получается: паломники, журналисты, разговоры. Я смиренно к этому отношусь, но всё же стараюсь отстраняться. Когда мы читаем жития святых, кажется, что святая жизнь складывается легко. На самом же деле это духовная брань. Так и у нас, и любое общение с миром отталкивает от духовной работы, во всяком случае меня.

Обед в трапезной, короткий отдых – и обитель снова вся в размеренных трудах. Так и протекают монастырские будни.

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска