Лебяжская сторона

(Окончание. Начало в № 768)

Когда пришло время

На следующий день едем с батюшкой в село Лаж, расположенное на самом юге района, всего в шести километрах от границы с марийскими землями. Мимо окон машины проплывают красивые деревья в золотом уборе, разноцветные поля, поросшие деревьями и кустарниками.

– Вообще, я ощущаю себя северным человеком, – говорит о. Мирослав. – Северная природа с бесконечными лесами, полями и перелесками мне по сердцу…

Помолчав, добавляет:

– А ведь эти перелески у дороги – всё бывшие колхозные поля. Ещё совсем недавно их обрабатывали. Вдоль дороги деревни стояли, люди жили. Сейчас ничего нет.

Что к этому добавить… Перевожу разговор на другую тему:

– Батюшка, раз вы родились в семье священнослужителя, то, наверное, с детства были верующим?

– Вовсе нет. Да и родители пришли к Богу уже в зрелом возрасте. Отец был коммунистом, председателем парткома шахты, под его началом только членов партии было около тысячи человек. Мы жили в то время в городе Шахтинске Карагандинской области. Мама работала методистом, тоже была в партии. У нас дома никогда не было икон.

Правда, в пору жизни нашей на Украине, когда начинало пригревать солнышко и таял снег, бабушка красила яйца луковичной шелухой и пекла куличи. Не на Пасху, а вот так – раз начало теплеть, пора красить. У нас хранилось старинное Евангелие, подаренное прабабушке. Тогда была такая традиция: ребёнок рождается, и ему дарят на крещение красивое Евангелие. А родилась прабабушка в 1898 году. Однако это Евангелие никто не читал. Я как-то раз, в третьем классе, попытался. Начал с первой страницы – про то, как Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова… Дошёл до конца страницы, закрыл и больше не пытался читать. Видимо, тогда не пришло ещё время.

– А на Вятке как ваша семья оказалась?

– По призыву партии и правительства. Тогда было такое движение – «Поднимем Нечерноземье!». На родителей это почему-то произвело сильное впечатление. Бросили трёхкомнатную квартиру, работу и отправились исполнять наказ. Отец окончил курсы механизаторов широкого профиля, курсы комбайнёров и начал работать в колхозе. Стал передовиком сельского хозяйства.

– Трудно поверить, что они могли сорваться с насиженного места и отправиться вместе с детьми на Север – в неизвестность. И всё из-за того, что услышали призыв?

– Нам сейчас нелегко понять то время, их поколение. Однако они если отдавались чему-то, то полностью. Да, родители переехали из города в деревню вместе с детьми, а было их тогда у них пятеро, всего же они воспитали восьмерых. Помню, я ещё совсем маленьким был и от коров бегал, боялся их. Никогда не видел прежде грязищи такой, даже в «сухих» местах было по колено. Как-то решил срезать путь в школу и чуть не утонул. Сапоги засосало… Хорошо, меня старший брат вытащил, а сапоги так и пропали. В этом месте даже тракторы вязли.

От нашей деревни до ближайшей асфальтированной дороги было 25 километров. Народу немного, в Шахтинске в одном только моём школьном классе училось 43 человека, а тут вся школа – 30 человек. Дома печку надо топить, дрова колоть, воду из колодца носить. На улице по ночам темно. В общем, вернулись мы в русское прошлое, о котором прежде даже не догадывались. Соответственно, начали меняться и воззрения. Родители-коммунисты ещё в ту, советскую, эпоху смогли полностью пересмотреть свои взгляды, прийти к Богу. А когда пришли в Церковь, то стали служить Богу с таким же рвением, с каким всё делали в своей жизни.

В 1993 году владыка Хрисанф рукоположил моего отца в священнический сан. С тех пор он служил на разных приходах Вятской епархии. Последние десять лет был клириком Христорождественского женского монастыря в городе Вятские Поляны. Окормлял не только сестёр обители, но и всех приходящих к нему, стал духовником епархии. К сожалению, год назад отец, совсем ещё не старый человек, скоропостижно преставился, на Троицу. Его очень любили, на похороны храм не смог вместить желающих проститься.

Мама почила о Господе спустя несколько месяцев, на Николу Зимнего. Её похоронили под Сергиевым Посадом, где она жила последние годы. Очень любила этот город, даже написала своеобразный путеводитель по святым места Сергиева Посада. Надеюсь его издать.

– Вы стали священником благодаря родителям, а остальные ваши братья и сёстры к Богу пришли?

– Да, все стали верующими. Ещё когда мама работала директором приюта в Черноостровском Никольском монастыре Малоярославца, младший брат и сёстры жили вместе с ней в этой обители, ходили в храм, исповедовались и причащались. И сейчас Бога не забывают.

Молитвы предков

– Возможно, ваши родители к Богу пришли ещё и по молитвам ваших верующих бабушек и дедушек, – предполагаю я.

– Моя прабабушка, Валентина Ивановна Баранова, родилась в починке Голодная Гора недалеко от города Орлова, там же училась в гимназии. В то время Закон Божий преподавал гимназисткам ныне прославленный в лике святых протоиерей Михаил Тихоницкий. В семье прабабушки вместе с ней было двенадцать детей. Все дочери получили хорошее гимназическое образование, а сыновья окончили реальное училище. Такие вот были «замученные царизмом» крестьяне.

Когда прабабушка Валя в 18 лет окончила гимназию, то отправилась по распределению в город Камень-Уральск учительствовать. Но, оказавшись в Екатеринбурге, встретила моего прадеда, Ивана Перфильева, вышла за него замуж и там осталась. Прадед был незаурядным человеком. В Первую мировую воевал в авиаотряде и, как вспоминала прабабушка Валя, знал лично многих известных авиаторов. Происходил он из рода демидовских умельцев Перфильевых-Савельевых, которые ещё в XVIII веке осваивали Урал. Знаю, что два двоюродных брата его дедушки были священниками: протоиерей Пётр и протоиерей Михаил, они служили в Екатеринбурге. Отца Петра после революции, по всей видимости, расстреляли. Его дочь, которую я звал баба Тося, была подружкой моей бабушки до последних дней её жизни. Помню её совсем старенькой, с вечной «беломориной» в зубах. Во время Великой Отечественной войны она была лётчицей, воевала на лёгком бомбардировщике У-2. Среди пилотов этих самолётов было много девушек, женщин, которых немцы прозвали «ночными ведьмами».

Во время Гражданской войны мой прадед Иван работал телеграфистом. Он умер в 53-м году. По семейному преданию, которое я слышал от моей мамы, бабушки и прабабушки, прадед лично принял телеграмму из Москвы, где был отдан приказ местным чекистам расстрелять Царскую Семью. Они пересказывали по памяти точный текст этой телеграммы, но я его сейчас уже не помню. Моя прабабушка – а она прожила долгую жизнь, я её хорошо помню – очень переживала по этому поводу, потому что почитала Государя. Помню, когда мне было пять лет, я увидел на дне её сундука фотографию Царской Семьи в белой тиснёной рамочке из картона. Прабабушка Валя хранила её всю жизнь.

О приказе Ленина знали не только в нашей семье, но и многие в городе, поскольку передавали эту информацию из уст в уста и родственникам, и знакомым. До революции Екатеринбург был маленьким городом, люди друг друга знали. Это уже после он стал крупным промышленным центром.

– Разве за такие разговоры нельзя было угодить в тюрьму?

– Это смотря какие разговоры. Например, о том, что у бабы Тоси отец священник, я узнал лишь в 90-е годы – об этом молчали. А что до казни Царя и его Семьи, то власти не стыдились этого злодеяния: ну велел Ленин казнить Царя с Семьёй – и правильно сделал. Такое было отношение к этому у партийных работников и сотрудников органов. Чекисты, принимавшие участие в расстреле, на всех углах хвастались этим. Я это знаю ещё и потому, что один из них был нашим дальним родственником. Кроме Перфильевых, ставших священниками, были у деда и другие двоюродные братья – Ермаковы. Так вот, Пётр-чекист принадлежал к этому роду и очень гордился тем, что принял участие в расстреле Царской Семьи. Бабушка помнила, как он, вечно пьяный, ходил и пугал людей рассказами об этом. Говорил, что в награду за эту казнь получил кожаные штаны. А если ему кто-то делал замечание, то орал на всю улицу: «Ты знаешь, кто я такой? Я Царя убил!»

Бог нашёл меня в армии

– А вы как к Богу пришли?

– В то время, когда родители стали ходить в церковь, я жил на Украине у бабушки. Там после восьмого класса поступил в ПТУ на наладчика станков с ЧПУ, мы осваивали тогда югославское и японское оборудование. Потом меня призвали в армию. Скажу честно, армия могла бы спокойно без меня обойтись. За два года службы я так ни разу и не увидел автомата. Условия были ужасные, вспоминать не хочется. Зато Господь именно там меня и нашёл, в армии. Для меня самого настоящим чудом было то, что в очень тяжёлый момент жизни сами собой приходили слова молитвы «Отче наш». До этого я её никогда не учил и не знал.

После армии впервые попал на церковную службу. Было очень тяжело, ни рук ни ног не чувствовал. Стоял и думал: когда же это закончится? Потом стал отцу помогать в храме, его тогда уже рукоположили. И постепенно возникло убеждение, что если я не стану священником, то проживу жизнь зря. Помню, однажды в Москве, после службы в Михайло-Архангельском храме, мы с мамой стоим на остановке, и я говорю: «Знаешь, я, наверное, созрел идти по духовной стезе». Мама одобрила мой выбор, очень обрадовалась, так же отнеслась к этому и моя жена, хотя перспективы резкого поворота в жизни были туманны, а у нас уже было несколько детей.

Владыка Хрисанф понимал это лучше нас и не сразу дал согласие на моё поступление в духовное училище.

– Ты что, учиться собрался? – говорил он мне. – А кто твоих детей кормить будет? Иди, иди отсюда. Не возьму тебя.

Выхожу от владыки в расстроенных чувствах. В этот момент меня увидел отец Александр Перминов, он тогда был ректором училища.

– Что-то случилось? – спрашивает меня.

– Да вот владыка не хочет брать в духовное училище.

– Почему?

Я всё объяснил, и отец Александр предложил мне поступать заочно, чтобы я мог работать и учиться одновременно. До этого я поступал на дневное. Владыку отец Александр как-то убедил, став, можно сказать, моим крёстным на пути к священству.

Учёба в духовном училище – очень интересное время. Сейчас там набор небольшой, а тогда от желающих отбоя не было. И народ был очень разный: взрослые колоритные мужики с богатой биографией, что называется, от сохи разновозрастные вятские парни и много кто ещё.

На первом курсе владыка на Вознесение возвёл меня в дьяконы, а на Духов день – в священники. С тех пор прошло семнадцать лет.

– Вас сразу же направили в Лебяжье?

– Нет, сначала я служил в Советском районе, в небольшом селе Зашижемье. Населения там 400 человек, сельчане долго упрашивали владыку прислать им батюшку. Жилья, правда, для семьи священника не было, но мы отремонтировали заброшенный дом 1840 года постройки. На воскресные службы приходило когда три человека, когда пять. Отпевания, к счастью, случались нечасто, а вот крещения, к сожалению, очень редко. Как правило, летом, когда к старикам приезжали из города внуки. Местные жители не предполагали, что батюшку вместе с семьёй нужно содержать, думали, что зарплату станет платить епархия. Года полтора я так промаялся, пока народ не согласился со мной, что в постоянном священнике в Зашижемье нет нужды.

Потом меня перевели в Лебяжье вторым священником, к отцу, который был здесь настоятелем. Мне уже исполнилось тогда 28 лет, хотелось служить и чувствовать, что ты нужен, быть всегда занятым работой. В принципе, чего хотел, то и получил.

– Вы единственный священник на весь район? – спрашиваю о. Мирослава. – Тяжело, наверное, все приходы объезжать?

– Да, один. Но район очень бедный, потянуть содержание второго священника будет непросто. Конечно, с помощником было бы полегче, но пока есть силы, пока я, слава Богу, как говорят здесь, могутный, буду трудиться. Да и матушка мне во всём помогает.

– А много приходов вы окормляете?

– Когда мы Никольский храм строили, у меня не было времени ездить по другим приходам. Но потом нашлись время и силы, и сейчас почти во всех поселениях у нас открыты молитвенные дома, есть часовни. В селе Кузнецово очень красивая церковь в честь Владимирской иконы Божьей Матери, причём сохранилась в отличном состоянии. Правда, там света нет. Восстанавливаем сейчас большой Троицкий храм в селе Лаж. Раньше это был самый большой и богатый приход в районе. В советское время тут был очень богатый колхоз, большой клуб, магазины, кафе молодёжное. Людей много жило. Сейчас ни колхоза, ни молодёжи, ни работы. И если в ближайшие пять-шесть лет не появится какое-нибудь производство, село умрёт.

Окунёво

В тот день по пути в село Лаж отец Мирослав решил заехать в Окунёво, где прихожанами под предводительством главы района установлен Поклонный крест на месте разрушенной церкви, на краю села. Нужно решить, когда лучше провести его освящение.

Отец Мирослав и глава Лебяжского района Александр Ожегов около Поклонного креста в Окунёво

 

– Десять лет, как существует молитвенный дом в Окунёво, – говорит батюшка, – но люди по три-четыре человека на богослужения приходят, редко когда по пять-шесть.

Подъезжаем к селу, растянувшемуся на несколько километров вдоль трассы. На окраине большой живописный пруд, в котором, как оказалось, действительно много окуней. Около Поклонного креста собрались люди. На кресте написано: «На этом месте стояла деревянная церковь Тихвинской иконы Божьей Матери 1886 года постройки, закрыта в 1935 году».

– А что с ней случилось? – спрашиваю местных жителей.

– Сгорела, в 1976 году.

– Кто-то поджёг?

– Загорелось на втором этаже, ночью, а почему – никто не знает, – поясняет одна из местных прихожанок, Лидия Валентиновна Путинцева. – Может быть, из-за печного отопления. Тогда в церкви размещался дом культуры, на втором этаже была библиотека – а книжки-то хорошо горят. Когда народ собрался, уже так полыхало, что ничего нельзя было сделать.

Спрашиваю, помнит ли кто последних священников.

– Таких уже нет, – отвечают местные жители.

– Окунёво и его окрестности в советское время были последним оплотом православия у нас в районе, – говорит о. Мирослав. – Священники со всего района прятались от властей у благочестивых мирян по деревням вокруг села.

Сохранившийся священнический дом в селе Окунёво

После закрытия церкви в 1935 году псаломщик и староста храма Василий Сазанов ходил по окрестным деревням и собирал подписи, чтобы храм снова вернули верующим, за это его арестовали и в 37-м году расстреляли. Перед расстрелом заставили выкопать себе могилу. В 47-м в деревне Абабки – это недалеко от Окунёво – по просьбе местных жителей разрешили открыть молитвенный дом, и там служил последний настоятель лебяжской церкви отец Пётр Марамзин. Позже он принял постриг, стал игуменом Питиримом. Лет пять он службы вёл, людей крестил, а потом молитвенный дом опять запретили.

* * *

В Окунёво мы встретились с главой района Александром Борисовичем Ожеговым.

– Человек он деятельный – так отрекомендовал его батюшка, когда мы ехали в село. – Сам не может сидеть на месте и другим не даёт. Первый срок отработал, на второй не выбрали, но через четыре года одумались. При нём новые предприятия открываются, парк Победы около храма обустроили, кладбище, трассу горнолыжную проложили, с электрическим подъёмником и помещениями, где можно переодеться. Покататься можно не только на горных лыжах, но и на сноуборде, на плюшках. Судя по отзывам, очень хорошая трасса – и местным хорошо, и туристов привлекает.

Но вот я и сам знакомлюсь с Александром Борисовичем.

– После закрытия Тихвинской церкви, когда всё было под запретом, моя бабушка, Мария Кузьмовна Сентемова, здесь тайно крестила и отпевала людей, – рассказывает он. – Я тогда ещё совсем маленьким был, но всё помню. Кроме того что она крестила и отпевала, была ещё и народной целительницей. Что бы с кем ни случилось, бежали к ней лечиться.

– Расскажите о ней подробней.

– Её муж, мой дедушка, погиб при обороне Сталинграда, и она одна подняла пятерых детей, а потом и внуков воспитывала. У неё было очень много икон. Сама-то она молилась, а нас ничему не учила. Только окрестила в детстве… Вернулся я на родину в Окунёво после института и был назначен директором местного сельхозпредприятия. Затем партия и правительство послали меня в деревню Елькино Лебяжского района. За успехи в райцентр перевели, а позже избрали главой района. Сейчас шестой год, как после повторного переизбрания на этом посту. К Богу я пришёл только в зрелом возрасте.

Считаю, что отца Мирослава Сам Господь послал на нашу Лебяжскую землю. Не видел я ещё столь ответственных людей. Благодаря ему и церковь в Лебяжье была построена в кратчайшие сроки, и прихожан у нас больше, чем в соседних районах, хотя население меньше и люди беднее.

– Я слышал, что вы паломничали по святым местам…

– Я давно мечтал об этом. Знаете, я ведь отлично учился в школе и институте, выигрывал олимпиады по физике, много разных знаний приобрёл за свою жизнь, но, к стыду своему, до сих пор плохо знаю историю христианства. В школе нам о ней не рассказывали, а я считаю, что каждый человек должен изучать её со школьной скамьи. Это же, в конечном итоге, история нашей страны. На Синае про историю христианства паломникам из России рассказывают арабы. Хотя мы сами должны знать её, мы же русские!

– А как вы думаете, в нынешней разрухе виновата политика государства или люди сами не хотят работать?

– И то и другое. Понятно, что, когда всё вокруг общее, оно становится ничьим. Государства сначала было слишком много, а когда люди утратили самостоятельность, то вдруг стало слишком мало. Нам больше подошёл бы опыт Китая, где государство ушло от крайностей социализма, но не самоустранилось. Что самое печальное, расстроились семейные отношения. Раньше семья поддерживалась государством, и это закрепляло людей на определённой территории. Всё это способствовало тому, что сохранялась самобытная культура. Сейчас идёт централизация населения, деревни вымирают, люди уезжают в города. В целом политика такая, что экономика теперь только в мегаполисах. Стыдно сказать, но 146 деревень исчезло с территории Лебяжского района. И неизвестно, сколько исчезнет в ближайшие годы.

Тут такой парадокс. Государство сейчас много инвестирует в социальную сферу, здравоохранение и образование. Вроде бы это хорошо. Но раньше инвестиции шли, прежде всего, в производство, и если бы такое положение продолжалось поныне, то наверняка само производство способствовало бы развитию социальной сферы. Хотя я не жалуюсь. Вижу, что за последние восемь лет государство немножко повернулось к селу, начало оказывать поддержку. Наши фермеры, которые раньше топтались на одном месте, стали обрабатывать большие площади. На село стали приходить инвесторы. Несколько лет назад у нас открылось перспективное производство рапсового масла. Рапс – это культура, которая рентабельна в наших широтах. А вот, например, с молочным производством проблемы. Это при том, что по надоям молока Кировская область занимает шестое место в России. В чём проблема? В удалённости от центра, далеко возить полученный продукт. Из-за этого многие наши сельхозпредприятия не смогли выдержать кризиса.

Несмотря на осторожный оптимизм главы района, мне показалось, что в радужные перспективы он и сам не верит. Похоже, в сегодняшней ситуации помочь может только чудо, как это случилось со строительством храма Николая Чудотворца и обретением столыпинской иконы, когда Господь по молитвам верующих призрел бедное Лебяжье и послал на помощь благотворителей из Москвы. А что ещё остаётся местным жителям? Только верить в чудо и уповать на помощь Божию.

Простившись с главой района, отправились мы уже прямиком в село Лаж.

Во имя Троицы

Фото из группы «ВКонтакте» «Мы лажские»

Троицкий храм виден задолго до подъезда к Лажу. По мере приближения он вырастает в своих размерах. Колокольня – 40 метров, с 12-этажный дом.

Около церкви батюшку встречают прихожане, человек 15, в основном женщины пенсионного возраста. Все рады его приезду, стараются взять благословение. Только в храме мне подсказали, что собрались они, в том числе, ради встречи со мной. «Веру» здесь читают всем приходом, затем обсуждают публикации. Это как-то скрашивает жизнь. Батюшка-то приезжает служить только раз в месяц, в остальные дни прихожане собираются самостоятельно и совершают службу мирским чином.

Лажские прихожане встречают отца Мирослава перед храмом

Дружно дополняя друг друга, женщины рассказали мне об истории села. Основали его четыре века назад, и первоначально это было марийское поселение Ляж, что в переводе с марийского означает «дай муки». Первые русские поселенцы были крестьянами из Владимирской области или сосланные Петром Первым. Первая деревянная церковь была построена в начале XVII века и освящена во имя святителя Филиппа, от чего село получило второе название – Филипповское. Несколько раз храм горел, что побудило сельчан в 1811 году построить каменный, в честь Святой Троицы. Как люди в то время справлялись с такими грандиозными масштабами, да ещё и строили очень быстро, просто диву даёшься. Огромное количество кирпича, а также тяжёлые купола с колоколами и другие материалы поднимались по пологой земляной насыпи, отсыпанной с южной стороны храма. Потом землю убрали. Главный из 12 колоколов весил почти две тонны. При храме имелась богатая библиотека – около тысячи книг, причт выписывал даже иностранные газеты.

Таким был храм Святой Троицы в селе Лаж

Вплоть до 1929 года Лажское благочиние, включавшее 11 храмов, не знало репрессий, которые свирепствовали по всей стране. Чем это объяснить? Говорят, так случилось благодаря мудрому управлению благочинного протоиерея Григория Ушакова, настоятеля храма села Красноярского. Несмотря на непомерные налоги, батюшки продолжали своё служение. В 1928 году даже была построена новая церковь в селе Боровково! Зато потом репрессии обрушились как лавина. За пять лет церкви благочиния были разграблены или перестроены под хозяйственные нужды. Троицкую церковь села Лаж отобрали у верующих в 1939-м, разместив в ней сначала клуб, а потом зерносклад.

Последний священник Николай Овчинников отошёл ко Господу в 1943 году. В конце войны, в 44-м, в селе снова образовалась община верующих, которые просили вернуть храм Церкви, но безрезультатно. В дальнейшем там размещались тракторная мастерская, хлебопекарня. За последние нынешние три года почти весь Троицкий придел был восстановлен. Прихожане рассказали мне, как проходили эти работы.

– Вот здесь была пекарня, в алтаре хлеб складировали, – показывает Лия Фёдоровна Плотникова. – Половину помещения занимала печь. Мы целую неделю разбирали её. Стены были закопчёнными, так мы их сначала водой из шланга отмывали, потом мётлами и скребками чистили.

– Школьники нас очень сильно поддержали на первом субботнике, – вступает в разговор Любовь Иосифовна Ирхова. – Мы так устали, что и кирпичи уж таскать не могли, а ребята пришли, стали помогать, и мы тоже воодушевились, хорошо тогда поработали.

– Я смотрю, у вас икон много. Они старинные? – спрашиваю у прихожанок.

– Две иконы старые, храмовые, – подтверждает Любовь Иосифовна. – У меня сосед Тимофеевич кадку Нерукотворным образом Спасителя закрывал. Я узнала, выпросила его у него. А другая икона, Казанская, была у его матери, в клети висела. Они обе сейчас в алтаре. Лики сначала были чёрные, но постепенно просветляются.

– А вот этот образ Тихвинской Божьей Матери храму пожертвовал последний директор местного сельхозпредприятия Сергей Молоканов, – говорит отец Мирослав. – Он сейчас в Кирове живёт, учится в духовном училище. Надеюсь, скоро станет священником.

– Как часто вы собираетесь на молитву? – спрашиваю женщин.

– В воскресенье в обязательном порядке, – отвечает за всех Любовь Иосифовна. – Обедницу служим, в праздники акафисты читаем. А так каждый день я прихожу к восьми, печь затапливаю, потом подходят остальные. Помолимся вместе, здравницы за отца Мирослава почитаем, потом за всех наших прихожан, за болящих сельчан. И знаете, многим наша молитва помогает. Вот Антонина тоже жива только благодаря Церкви.

– А что с вами случилось? – спрашиваю Антонину.

– У меня один за другим родные умерли, сначала муж, потом мама. Мне было так плохо, что впала в жестокую депрессию. Болезни разные накинулись, уже погибала, постоянно плакала, еле-еле ходила. Уже и жить не хотелось. Думала, сейчас напьюсь таблеток и умру. Тогда верующие женщины меня поддержали. Стала в церковь ходить, и, слава Богу, теперь всё меня радует и жить хочется.

Таких, как Антонина, среди прихожанок добрая половина, потому что мужчины умирают раньше женщин, дети разъезжаются, они остаются одни, без родных, никому не нужные. А в храме прихожане – как одна семья, заняты молитвой, общими заботами, обустройством сельской святыни.

– Девочки, а помните, как у нас в храме вода появилась? – весело вспоминает одна из пенсионерок. – Вначале мы ходили за водой на колонку. Чтобы зимой труба не замерзала, мы её утепляли матрасами, опилками, а потом нам кто-то кран спилил, а трубу загнул. Думаем, откуда мы теперь воду-то будем носить? А в алтаре от общего водопровода была выведена труба с краном. Мы на неё не обращали внимания, когда храм восстанавливали, потому что долгое время он был бесхозным, за водопроводом никто не следил, трубу от морозов давно должно было разорвать, всё ведь на открытом воздухе. Просто торчал кран, и всё. Не помните, кому в голову пришло кран-то открыть? Открыли – и вода пошла! Вот как Господь управил.

Тут надо сказать, что на воскресную и праздничную службу приходит по 30-40 прихожан, при том что всё население в Лаже около 400 человек.

А в остальном жизнь в селе не очень. Женщины говорят, что 12 тысяч гектаров сельхозугодий, которые раньше принадлежали колхозу, никто не обрабатывает, поля зарастают. Ещё в 80-х годах местные жители держали 170 коров, сейчас только 17. Поскольку окрестности обезлюдели, часто к домам стали подходить медведи, зимой по сугробам лисы забираются на крыши, залезают в курятники, давят кур.

– В этом году два ребёночка лишь родилось, – говорит Лия Фёдоровна. – В детском саду нынче всего одна группа из 11 детей, а на следующий год садик хотят закрывать. Вот школу ещё прикроют, и на этом закончится история Лажа. Вся надежда на Бога, больше мы никому не нужны.

Провожать нас вышли все прихожанки. Окружили батюшку, чтобы взять благословение и услышать напутственные слова. Садимся в машину, а женщины всё стоят, не уходят.

– И так каждый раз: пока не благословишь и не поедешь, не расходятся, – вздыхает батюшка.

– Это же хорошо.

– Хорошо. Только каждая из них годится мне в матери. А как они здесь живут, вы сами слышали. Не живут, а выживают. Помоги им Господь!

* * *

Вот ведь как получилось: в Лебяжье поехал, чтобы разузнать о конкретной беде, о сгоревшем в одночасье храме, который лебяжцы с таким трудом строили, а на месте я увидел, как в отсвете этого пожара высветились другие судьбы и беды человеческие. И то, что храм удалось построить лучше прежнего, всё-таки добрый знак для всех.

Помочь храму Николая Чудотворца в п. Лебяжье можно переводом по адресу: 613500, Кировская обл., п. Лебяжье, Никольский храм (указать: «Для Лебяжья») или на карту 4276 2700 1412 5221. Настоятелю Рыжему Мирославу Михайловичу.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий