Дело – труба

Мирослав Гришин


О, наши провинциальные батюшки! Простые, добрые, скромные. Но имеющие твёрдый во Христе стержень, когда дело касается чистоты православной веры. Христос таковых явно милует.

Какая у провинциальных батюшек возможность заработать? В регионах – никакой или очень слабая. Все деньги крутятся в Москве.

Тут у моего друга Андрея возникла задача – освятить свой заводик. Он и день назначил. Я звоню за неделю во Владимирград и говорю: «Батюшка, дорогой, прошу тебя приехать в следующую среду для освящения завода». – «Да, понял, обязательно приеду», – отвечает он.

Проходят четверг, пятница, суббота, воскресенье. Я звоню, чтобы напомнить: «Батюшка, ты не забыл, что тебе ехать в Москву в среду надо?» – «Нет, не забыл». Но такое чувство, что он… под хмельком, язык вроде как заплетается.

Ну моё какое собачье дело, кто под чем и кто в чём?

Ведь у попов как в провинции? Покойничка отпели, с кладбища идёшь – «Батюшка, зайдём помянуть». А не зайдёшь – обидишь. Сядешь за стол, а пить не будешь – так смертельно обидишь. Больше такой никогда в храм не зайдёт, да и других будет отвращать от церкви: дескать, поп неправильный, водку не кушает на поминках, покойника не хочет помянуть добрым словом. И отпадёт сей и от той-то малой веры, что у него имеется. Или венчание. После Таинства родители подходят: «Батюшка, надо тебе поприсутствовать за столом, надо посидеть, с молодыми фотки сделать». А как не пить? Все смотрят да подливают. И так принято: денег особых в провинции нет, всё по старой памяти люди меряют на водку. Звоню я батюшке в понедельник: «Отец честной, ты как?» – «Нормально». – «Ты не забыл, что в среду я тебя жду в Москве, завод освящать надо?» – «Нет, не забыл». Мне опять показалось, что голос тоже какой-то нечёткий у него.

Звоню во вторник: «Батюшка, не забыл?» – «Не забыл».

Среда, утро. Я надеваю свою лучшую рубашку, едуна Курский вокзал встречать батюшку из Владимира.

Выходит на привокзальную площадь батюшка… Увидел меня, отвернулся, затем встал ко мне в три четверти, не смотрит и не дышит на меня.

Батюшка, видно, не только вчера вечером выпивал, но и ночью бодрствовал. К тому же ещё и с утра, очевидно, освежился – похмелился то есть. Я тоже замер, под его благословение не подхожу. Не знаю, что делать. И он стоит, как побитая собака. Немая сцена.

Вдруг он обернулся: «Да или нет?»

Чего тут сказать? «Езжай домой»? Так нас уже на заводе все ждут. Найти другого батюшку? Дело непростое, да и не быстрое. Боже, Боже спасения моего, что делать?

Спрашиваю батюшку:

«Ты служить-то сможешь?»Он почувствовал в моём голосе теплоту сочувствия.

Оживился: «Да это-то!..» Как бы имея в виду: это то дело Божье, служить-то Богу мы служим в любом состоянии. Садимся в машину, едем.

Проезжаем мимо храма Фрола и Лавра. Заходим, закупаем всё необходимое: ладан, свечи, наклейки, чтобы в помещениях приклеивать изображение креста православного.

Приезжаем к Андрею в офис. Нас торжественно встречают. Заходим к Андрею в кабинет. Батюшка начинает переоблачаться. И тут я понял, что имел в виду евангелист, когда писал, как на горе Фаворской лицо Христа преобразилось. Батюшка расчесал бороду и власы. Стал надевать поручи, фелонь, епитрахиль. И тут поворачивается ко мне лицом.

И я увидел, что лицо его преобразилось: оно засияло и как бы само стало излучать свет! Полнейшая метаморфоза! Это лицо, нет, не лицо, а этот лик – совершенно не похожий на лицо человека, который час назад прибыл на Курский вокзал Москвы – помятым, таким невнятным, таким жалким и убогим. Передо мной был царственный, как бы власть имеющий, образ. На меня глядели блистающие глаза, по временам словно испускающие электрические разряды, небольшие молнии. Озноб меня пробрал от такой метаморфозы, от такого батюшкиного превращения то есть.

Ну метаморфозы метаморфозами, а батюшка тем временем достал из походного саквояжа потир, налил туда из пластиковой бутылки святой воды. И мы приступили к освящению помещений.

Зашли в один небольшой кабинет – на стене висит голая девица. Батюшка строго: «Это что такое?!» Кто-то из нас пискнул: «Это, батюшка, у нас Роман Сладкопевец здесь сидит». – «Я щас вам… Я щас покажу “сладкопевец”! Убрать немедленно!» Плакат сразу сорвали со стены и изничтожили. Наконец все помещения охвачены, везде прикреплены наклеечки, везде нарисованы крестики, везде окроплено святой водой.

Возвращаемся в кабинет к Андрею. Батюшка взял двумя руками крест, глубоко задумался и стал проповедовать.

«Дорогие мои, – начал он, обращаясь ко всем нам, – нам надо стараться…» Тут его голос пресёкся, глаза стали наполняться слезами, ему стало трудно говорить. Борясь с этими слезами, он повторил: «Дорогие мои! Нам надо стараться… жить…жить… – слова ему давались с неимоверным трудом, – нам надо стараться жить… чисто!» Видно было, что слёзы щиплют ему глаза. Потому что он, наверное, лучше всех понимал вот эту нашу жизнь, вот эту нашу «чистоту» – как должно нам жить и как мы живём.

В народе говорят: «Все видят, как поп скачет, но никто не видит, как поп плачет». И здесь, в наступившей тишине, все как бы ощутили ужас своего собственного духовного состояния и стали благоговейно сопереживать батюшке. У многих из нас тоже навернулись слёзы, некоторые захлюпали носами. Момент был напряжённый.

Поп без всяких ссылок на Евангелие, на святых отцов, отставив все правильные слова, которые заучивают в семинарии, сказал самое главное: «Нам надо стараться жить чисто».

…Батюшка замолчал. Справился с душившими его слезами. И закончил эту выдающуюся по ёмкости и краткости проповедь уже твёрдым голосом: «Иначе наше дело – труба…»


← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

10 комментариев

  1. Стесняюсь сказать...:

    Да!
    Попов Господь любит, и, как своих слуг – явно милует.
    Дай Бог здоровья всем православным батюшкам!
    Не обращайте, ребята, внимания на причуды батюшек, они службу нам правят, пред престолом стоят.
    Чего же больше?

  2. Аноним:

    Этого попа я немного знаю – он во Владимире служит, тюрьмы окормляет. Хороший священник. Человечный. Я у него на исповеди был: строго спрашивает, но любит грешников – молится, чуть не плачет.

  3. Аноним:

    Сейчас уж попы так не пьют. Но рассказ хороший.

    • Амиго:

      Вот как? А я по-прежнему выпиваю и бывает, что и батюшки со мной выпивают сверх меры. Особенно когда закуска хорошая…

      • Алексей Иванович:

        «Вот как? А я по-прежнему выпиваю и бывает, что и батюшки со мной выпивают сверх меры. Особенно когда закуска хорошая…»
        Амиго • 28.09.2021 в 16:19
        —————————————————————–
        То, что к Вам Батюшки приходят, это ещё не так страшно, а вот к некоторым – которые выпивают сверх меры, ещё и белочка приходит…

  4. Слава:

    И меня слеза прошибла. Тёплая…

  5. Алексей Иванович:

    Вспоминается рассказ из жизни святителя Филарета Московского о том, как в одной деревне был священник пьющий, а в другой деревне все жители спились, и местному священнику там было невмоготу. И владыко Филарет подумал: соединю-ка пьяного священника с пьяным приходом, потому что я все равно ничего не могу для них сделать. Он так и поступил. Пьющий священник пришел в пьяную деревню, обратился к прихожанам и сказал:
    «Вот каково положение. Владыка отчаялся и в вас, и во мне: мы пьяницы. Но я, как священник, обязан совершать Божественную Литургию каждое воскресенье, в каждый праздник, и на Литургии причащаться, несмотря на то, что я пьяница. Так вот, что я вам предлагаю: приходите и будем все вместе причащаться; вместе причащаться, плача над собой, каясь перед Богом о том, что мы недостойны подходить к Нему, но что мы верим в Его милость».
    И что же случилось? Из жития митрополита Филарета мы узнаем, что от изумления, от благодарности и от действия Святого Духа через таинство и непосредственно на их души, которые открылись Богу, вся деревня начала меняться; через какое-то время пьянство прошло: и священник стал трезвый, и жители деревни стали трезвыми.
    Вот пример. Жители деревни пришли к Богу, потому что священник был единственный, кто их сумел любить недостойными. Есть русская пословица: «Полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит»… Вот так и бывает.

  6. Алексей Иванович:

    Один священник с особенным усердием поминал за литургией покойников, так что, если кто раз подавал ему записку о поминовении, он выписывал имена усопших в свой синодик и, не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. При соблюдении такого правила у него составился синодик с таким многотысячным перечнем имен, что пришлось ему разделить его на отделы и поминать по очереди.
    Случилось, что он впал в какую-то погрешность, так что ему угрожало устранение от прихода. Дело было передано московскому митрополиту Филарету, и когда преосвященный уже собирался наложить резолюцию об устранении его, вдруг почувствовал какую-то тяжесть в руке. Митрополит отложил подпись журнала до следующего дня. Ночью он видит сон: перед окнами собралась толпа народа разного звания и возраста. Толпа о чем-то громко толкует и обращается с какой-то просьбой к митрополиту.
    — Что вам нужно от меня, — спрашивает архипастырь, — и что вы за просители?
    — Мы отшедшие души и явились к тебе с просьбой: оставь нам священника и не отстраняй его от прихода.
    Впечатление этого сновидения так было велико, что Филарет не мог отделаться от него по пробуждении и велел позвать к себе осужденного священника. Когда тот явился, митрополит спросил его:
    — Какие ты имеешь за собой добрые дела? Открой мне.
    — Никаких, владыко, — отвечал священник, — достоин наказания.
    — Поминаешь ли ты усопших? — спросил его митрополит.
    — Как же, владыко, у меня правило: кто подаст раз записку, я уж постоянно на проскомидии вынимаю частички о них, так что прихожане ропщут, что у меня проскомидия длиннее литургии, но я уж иначе не могу.
    Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто был ходатаем за него («Странник», 1862, Май).
    «Но кто может исчислить, — восклицает св. Иоанн Дамаскин, — все свидетельства, находящиеся в жизнеописаниях святых мужей, в описании мученичеств и в Божественных откровениях, ясно показывающие, что по смерти приносят величайшую пользу усопшим совершаемые о них молитвы и раздаваемая милостыня» («Слово о почивших в вере», Христианское чтение, 1827, ч. 26.).
    Протоиерей Д. Г. Булгаковский

  7. Аноним:

    Ай да поп! Я сам чуть не заплакал, когда прочитал оконцовку…

Добавить комментарий