Рассказы наших читателей

Бог людей водит

Олег Четвериков

Однажды повстречались трое незнакомых людей на перекрёстке жизни – уж не припомню, где и когда. Все трое оказались верующими православными людьми. И каждый рассказал о своей первой любви: о том, каким образом его призвал Господь.

Первый рассказчик, мужчина крепкого телосложения по имени Николай, долго работал экскаваторщиком на Крайнем Севере. И всё у него было: деньги, здоровье и дом на родине, где его дожидалась любимая жена. Всё было, кроме храма и веры в Бога. Однажды направили его с экскаватором разгребать пепелище после пожара. Приехал он на пожарище и видит обгоревшие стены, остатки мебели и кучи тлеющих угольев. Стал ковшом разбирать завалы. Вдруг обнаруживает, что среди погорелого места уцелел деревянный шкаф. Из праздного любопытства он подошёл к шкафу и вытащил из него старую толстую книгу. Принёс её в кабину экскаватора, обтёр обложку тряпицей. Это оказалась Библия. Не успел её открыть, как шкаф занялся огнём от тлеющих угольев. В этом событии он услышал зов Божий, стал в свободное время читать Библию, потом пришёл и в Церковь.

Другая рассказчица, коренная москвичка Татьяна, в молодости училась в МГУ на кафедре польской филологии. Ей очень нравился польский язык и вообще вся древняя культура Польши. Она до такой степени влюбилась в свой предмет, что захотела принять крещение в польском костёле и стать католичкой. В свободное от учёбы время Татьяна подрабатывала в фирме «Интурист», была гидом-экскурсоводом по Москве для туристов из Польши. Среди них она нашла себе много друзей, которые её поддерживали в выборе вероисповедания. И вот однажды, во время очередной экскурсии, Татьяна с группой поляков шла мимо православного храма. И почему-то они решили зайти внутрь. В то время в храме шла вечерняя служба. Неспешно кадил диакон, что-то пел хор. И вдруг в этот момент из глаз Татьяны полились слёзы, она не могла сдержать рыдание. Друзья-поляки вывели её на свежий воздух. На улице Татьяна сказала им, что здесь её отеческая вера и что креститься она будет только в православии…

Третьим рассказчиком оказался автор этих строк. Признаться, у меня в жизни не было какого-то особого знака Свыше. Дома у нас хранилось Евангелие прадеда по отцовской линии, где на внутренней стороне передней крышки каллиграфическим почерком было написано чернилами: «Сим Евангелием награждается Иоанн Вшивцов за отличное окончание церковно-приходской школы». Я несколько раз начинал его читать: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…» На этом я закрывал книгу, потому что на большее терпения просто не хватало.

Подошло время, чтобы идти в Советскую Армию. Призывался я в чужой стороне, с 1-го курса Ленинградского университета. В военкомате мне дали повестку со словами: «Служить будете в стройбате». Для моего самолюбия это было тяжёлым ударом. Скрываться от призыва было стыдно. И вот с подавленным настроением и запасом продуктов на трое суток я пришёл в военкомат в назначенный срок. Там уже сидела группа таких же «счастливцев», как и я. Кто-то в подпитии и с синяком под глазом. Вскоре нас посадили в автобус, из него пересадили в самолёт, потом в поезд и наконец высадили где-то на краю земли на незнакомой станции. Больше всего меня поразило, что это была конечная остановка поезда, где заканчивались рельсовые пути.

Не буду описывать всех подробностей первых месяцев моей службы. Но испытание было не из лёгких. В казарме царила дедовщина. Старослужащие после отбоя поднимали одного из молодых солдат и «воспитывали» солдатским ремнём. Мы лежали под одеялами, как мыши, ожидая своей очереди. Но, как я сейчас понимаю, эти испытания были неслучайными. Видимо, Господь повёл меня на край земли, поместил в самые суровые условия, подверг различным унижениям от людей, чтобы я… прочитал то, что написано после слов «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…»!

Откуда было взяться Евангелию в солдатской казарме, где, кроме мыльницы, зубной щётки и иголки с нитками, ничего не было? Вот это и было настоящим чудом! Ведь ротный старшина строго следил, чтобы в тумбочках не заводились лишние вещи. Из доступных книг можно было найти только Строевой устав и Полное собрание сочинений В. И. Ленина. Но однажды в нашу часть пришло пополнение. В считанные часы казарму облетела весть, что при досмотре личных вещей у одного из новобранцев изъята запрещённая книга – Евангелие. Над этим курьёзом подсмеивались солдаты и офицеры. А замполит провёл с политически незрелым призывником идеологическую беседу, чтобы переубедить его или поставить в тупик стандартным вопросом: «Если Бог есть, то почему Он допускает болезни, войны, страдания?» Убедившись, что бритоголовый салага на все вопросы отвечает разум-но и доброжелательно, он оставил его в покое.

Через некоторое время где-то в каптёрке я случайно увидел Евангелие. Попросил разрешения почитать его, открыл и… не заметил, как на одном дыхании дочитал до Нагорной проповеди, слова которой мне показались сладкими как мёд. «Откуда оно у тебя?» – поинтересовался я. «Это моё Евангелие», – ответил сосед. Он оказался тем самым новобранцем, который выдержал идеологический спор с замполитом. Звали его Сергеем. Он был баптистом и открыто свидетельствовал о своей вере. В солдатской среде, где жёстко подавлялся всякий афронт, это было исповедничеством.

Постепенно мы подружились. Сергей не навязывал мне разговоров о вере, но прямо отвечал на все мои вопросы. Вскоре наши пути-дороги разошлись: Сергей уехал домой, а я продолжил прерванную учёбу в Ленинградском университете. Но главным университетом моей жизни, видимо, было время военной службы, где я впервые осознанно прочитал первые главы Евангелия.


Есть такой человек…

Мария Сараджишвили

Катя_

Необъяснимо, но факт. Первое волнующее повествование о подвигах Кати, прихожанки моего родного храма в Тбилиси, куда хожу много лет, я услышала от нецерковной подруги.

– Что творится в этой Александро-Невской! – захлёбывалась от возмущения Римма на том конце провода.

Она привыкла высказывать свои претензии по Церкви в целом мне, как её представителю. Особенно доставалось неизвестным пьяным священникам на джипах, которые, по Римминым словам, попадались ей в день по пять штук подряд. Я же напрасно и тупо пыталась ей объяснить одну истину: каждый видит то, что хочет увидеть. Перебивать её в такой ситуации не имело никакого смысла. Надо было слушать до конца.

– Это кого там держат, а? – не умолкала трубка, накаляясь от эмоций. – Да будь моя воля, я бы их всех в психушку отправила!

Попыхтев таким образом минут пять и сбросив весь запал справедливого гнева, Римма наконец-то перешла к самой что ни на есть возмутительной сути инцидента:

– Пошла, значит, Дина – ну, ты её знаешь, моя одноклассница, вечно глаза подводит жирными стрелками – в Александро-Невскую по важному делу. Понимаешь, залетела она совсем некстати. Тут бойфренд безработный, она сама в няньках кое-как перебивается, плюс почки плохо работают. Куда ей рожать в 40 лет. Итак, нацепила она юбку, косынку ради такого случая, чтоб эти мерзкие бабки не цеплялись, и прямым ходом к иконе Николая Чудотворца. И стала, в общем, просить, чтоб выкидыш получился. Где у неё 100 лари на аборт… Пробубнила своё, свечку зажгла и вышла из церкви. Всё так чинно, культурно. Вдруг на выходе кидается на неё одна озверелая бабка, начинает её лупить и кричать на всю улицу: «Ах ты скотина! Чего просить вздумала у Николая Чудотворца!»

А сама из себя страшная, как моя жизнь при лунном свете. Видно, давно бомжует.

Крик, шум. Дина от неё отбивается, как может, и вопит: «Помогите! Патруль вызывайте!»

Словом, кино и немцы. Еле Дина отвязалась от этой чокнутой…

– Нет, ты ответь мне, что за состав в этой церкви? – в голосе у Риммы послышались непритворное возмущение и жажда удовлетворения. – Это… это, – она запнулась, подыскивая точную формулировку, – представляет опасность для общества.

Я робко высказала предположение:

– Может, это Катя была?

– А это ещё кто? – последовал насторожённый вопрос.

Вместо ответа перед глазами тут же встала картина… Пожилая, вся замотанная разноцветными шалями женщина с обветренным лицом, на котором ни одного проблеска интеллигентности, поучала молодую мамашу с ребёнком у входа в церковь:

– Первое дело: всегда записки о здравии подавай. И за упокой, конечно. На том свете сродникам твоим радость будет…

По мере объяснения она всё больше и больше оживлялась. Потом выудила из глубин складок огрызок карандаша и стала выводить на бумажке что-то мичуринскими буквами, комментируя:

– Самое главное, сперва крест животворящий нарисуй, – и на бумаге появился жирный восьмиконечник.

Её слушательница внимала науке писания записок, боясь пропустить хоть одно слово.

«Сразу видно, новичок, – дедуктировала я, разглядывая парочку исподтишка. – А эта и рада свободным ушам. Всё-таки какая катастрофа эти, всех поучающие, бабки-всезнайки».

Катя тут же сменила тему лекции:

– В церковь разные люди ходят. От некоторых подальше надо быть. Страшные вещи могут сделать. Колдовство, например…

«Сейчас начнётся кошмар на улице Вязов», – подумала я и поспешила отойти.

Тем не менее рассказ Риммы суммировался в некий образ. Да, есть при Александро-Невском храме какая-то легендарная личность. Одевается не по сезону, ведёт себя более чем странно, чудесит.

Однажды видела я, как один священник с Катей советовался, спрашивал, как ему поступить. Тема разговора со стороны не ясна, но видно было, как уважительно он слушал её ответ. Вообще была ещё та сцена! Жара, в тени 35 градусов. Батюшка пот вытирает то и дело, а рядом Катя стоит в двух пальто, ещё и тёплым платком перевязанная. Будто её только что с Полярного круга к нам закинули, а назад возвращать не думают.

* * *

Потом из любопытства всё же поинтересовалась у прихожан: «Что за птица эта Катя?» Люди говорили разное.

– У одной женщины болела рука, не разгибалась, – рассказала Лика, медсестра в прошлом, сиделка в настоящем. – Она стояла перед иконой и молилась. Катя подошла сзади да ка-а-ак стукнет по больной руке: «Зачем ты столько молишься?» И пошла себе дальше. На другой день рука прошла сама собой.

Галина:

– Болящий человек, что тут сказать. Как по мне, так не может блаженный человек материться. Особенно когда идёт служба.

Диана:

– Катюша – большая умничка, много чего знает, а ещё она мне два раза предсказала, что будет со мной. Она неразговорчивая, подходит только к тем, кто ей нравится или надо кому-то что-то сказать. Я год не могла забеременеть. Очень переживала по этому поводу. Как-то она подошла ко мне и руками будто ребёнка качает. Я её спрашиваю: «Катюш, что ты делаешь?» Она смотрит и говорит, мне на живот показывая: «Вот там у тебя девочка!» И правда, через восемь с половиной месяцев у меня дочка родилась. А в остальном – иногда поздоровается, а иногда может пройти мимо и сделать вид, что не знает. Берёт денежку, но не от всех, говорит, грязные деньги. Это то, что я знаю. Хожу в эту церковь уже 27 лет, а она ко мне всего два раза подошла. Второй-то раз неожиданно так появилась рядом и спрашивает: «Откуда это всё?» – показывая наверх. И учтите, ей нельзя задавать вопросы: она не любит, когда к ней пристают, сама подходит.

Наталья:

– Один парень раньше торговал цветами, и он рассказывал, что у Кати была дочка. Что-то с ней случилось. Парень сейчас в монастырь ушёл. Она не любит, когда на маленького ребёнка «шумят», ругают его. Сама тогда кричит и ругается.

Иногда просит деньги, покупает что-то модное, несколько часов поносит и отдаёт сидящим около ворот двора церкви. Может и ударить, если под горячую руку к ней попадёте. Сама может дать денежку, угостить.

Лиза:

– Она очень любила моих детей, когда они были маленькими. Часто давала им деньги. Именно в тот момент, когда они были нужны. Один раз, лет восемь тому назад, у меня зимой отключили свет. Часть денег я внесла, но не хватало 38 лари. Именно в этот день она дала моему сыну ровно 38 лари. Или как-то газа не было у меня, и она опять дала 10 лари – как раз столько, чтоб баллон заправить. Когда ситуация у меня выправилась, она и деньги перестала давать. А до этого бегала за моими детьми и кошельки им совала в карманы. Я ей очень благодарна, хотя она меня не любит, всё время ругает и кидается на меня. Не знаю, блаженная она или юродивая, но она после смерти отца Виталия в этой церкви живёт.

И ещё я помню такой случай – хотите верьте, хотите нет. Однажды, в Чистый четверг, когда читали Евангелие, я с детьми была целый день в церкви. Начал собираться дождь. Катя стояла, смотрела на небо и пальцем крутила так, будто лассо закидывала, разгоняла тучи. Может быть, совпадение, но по всему городу в тот день был страшный ливень, а мы спокойно добрались до дома.

Екатерина:

– Я брала Катю к себе домой ночевать. Она очень своеобразная. Каждую ночь в три часа она вставала и начинала читать Псалтырь. Моя дочка спала рядом, и ей это мешало. Как-то она по-грузински подумала: «Дать бы тебе по голове этой книжкой!» А Катя ей по-русски говорит: «Это не мне, а тебе по голове книгой надо дать!» У Кати нет авторитетов. При случае может и священников обругать…

Тамрико:

– Катю знаю давно, так как живу там же. Она ищет свою дочь – не знаю, где потерянную. Может стучать в дверь, и долго стучать. Если откроешь, будет ругаться: «Впусти, там моя дочь». Очень агрессивно может наорать, плюнуть и так далее. Но что странно: сама она чистоплотная, ходит в баню. Молочко сама себе покупает, в магазин специально для неё привозят то, которое она любит. Честно сказать, я её не люблю, так как пугала не раз.

Вера:

– Жаль её, больной человек. Вот вы тут чудеса о ней складываете, а я ничего подобного за ней не наблюдала. Она мне ребёнка так напугала, что он, уже подходя к церкви, начинал плакать и отказывался входить. А ещё была свидетелем, как сочинялись её предсказания и пророчества. Однажды она скандал устроила или приступ у неё был, не знаю, но она кричала всем и вся в церкви: «Все сдохнете, все сдохнете!» И через несколько дней в этой церкви умирает батюшка. И что я потом слышу? Якобы Катя во время литургии предсказала ему точный день и час смерти. Хотят люди верить в чудеса, что тут поделаешь.

Ещё учтите, что в магазине продукты она покупает без всяких фокусов, деньги считает. Так что Катю блаженной я бы не назвала… Больную и экзальтированную женщину считать блаженной… Ну и ну!

Тамара:

– Маму мою как-то по голове стукнула. А потом священник, узнав об инциденте, успокоил: «Значит, было за что!» А так видела недавно, как рабочие в церкви ремонт делали и как она их матом крыла.

Ещё одно свидетельство нашла я в Интернете. Вот что сообщил Роман Кияшко:

«Хочу поведать историю, которая случилась со мной несколько лет назад. Я тогда ещё работал в море, и для смены экипажа мне приходилось много летать на самолётах. Часто я вылетал из Тбилисского аэропорта, так было и в тот раз. Мать меня проводила до места регистрации пассажиров, и, подождав, когда я пойду на посадку, она отправилась в храм святого Александра Невского в Тбилиси, чтобы помолиться обо мне и отправиться в наш родной Батуми.

В этой известной церкви есть прозорливая юродивая Екатерина. Когда моя мать зашла в храм, матушка Екатерина (говорят, она схимонахиня) подбежала к ней и стала причитать и ужасаться, сказала о том, что со мной должно что-то случиться. Потом стала юродствовать и убежала.

Мать, ошеломлённая и в слезах, зашла в церковь, где у Смоленской иконы Богородицы молился архимандрит Антоний (Гулиашвили). Именно у этой иконы старец Виталий заповедал всем молиться и говорил, что она чудотворная. Рыдающая мать подошла к батюшке и рассказала о произошедшем, тот сразу начал служить молебен и горячо молиться обо мне.

Я же тем временем долетел из Тбилиси в Цюрих и сел в следующий самолёт, чтобы лететь в Южную Америку. Самолёт уже начал разгоняться, и тут у одного из пассажиров случился эпилептический припадок. Воздушное судно остановили. Пока больному оказывали первую помощь и эвакуировали из самолёта, прошло минут сорок.

Лайнер стал разгоняться снова и почти уже оторвался от земли, как вдруг заглохли двигатели и погас свет!

Капитан объявил пассажирам о том, что случилась серьёзная поломка в электрической части самолёта. Мы вылетели примерно через час-полтора, и, как выяснилось потом, если бы не припадок пассажира, то поломка произошла бы уже в воздухе. Так бедный эпилептик, сам того не подозревая, спас всех от гибели.

Когда я через несколько месяцев вернулся домой и рассказал матери об истории с самолётом, она вдруг стала плакать и поведала свою историю с юродивой.

Самое поразительное: мы с матерью сравнили время этих событий – молебен обо мне служили именно тогда, когда я был в том злосчастном самолёте…»

* * *

Вот такие истории. Разное говорят люди. А для Катерины что хула, что славословие – всё едино. И фотографироваться категорически не любит. Знакомые сфотографировали её со спины на свой сотовый телефон. Посылаю вам снимок – вот она, реальный человек, который живёт среди нас.


← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий