Для всех россиян – чашка чая от слобожан!

1

«Подходите, не стесняйтесь!»

6 июня, четвёртый день Великорецкого крестного хода, – самый главный, смыслообразующий день этого события, день Великорецкой иконы свт. Николая Чудотворца. Накануне, после длительного дневного перехода, часть паломников стоит на всенощной службе на берегу реки Великой, другие, прогулявшись до реки, отправляются спать, чтобы уже утром отстоять службу. Молиться святителю, прося его заступничества перед Богом на месте обретения чудотворной иконы, – большое счастье для паломника. Ради этих минут ведь все и идём. А потом после службы – праздник. Впереди целый день отдыха: времени хватит и доспать, если нужно, и поесть вволю, и прогуляться. Сегодня можно!

В прошлом году я побывал здесь в первый раз. Помню, вяло бреду по утреннему зною в общей массе народа по главной дороге от берега, ищу что-нибудь интересное. По краям – лавочки со всякими «вкусностями», сувенирами и заламинированными иконками… И тут доносится лёгкий запах дымка, не от шашлыков и не от костра. Вижу, откуда дымок – люди стоят в очереди за чем-то. «Подходите, не стесняйтесь, старинный город Слободской угощает чаем!» – громко вещает мужской голос. «Чай слободской ароматный, очень знатный! Поднимает настроение, улучшает пищеварение!» – подхватывает другой.

Подхожу. Вот это да! Стол и огромный самовар на нём. Люди подают свои походные кружки весёлым мужичкам, а те уже наливают до краёв чай, дают сахар и сушки. Всё это получил и я. «Один паломник пил и 137 с половиной лет и два месяца ходил!» – «А другой паломник пил, дак 350 лет ходил!» – «Ох, брат, привирашь ведь!» – «Ну, маленько есть…» – вели при этом диалог мужички. Чай и вправду оказался очень приятным на вкус, и даже в полуденную жару в тени под деревом я получил огромное удовольствие от него. Приятно было не столько от вкусного чая, сколько от того, как его подают. Конечно, и в торговых палатках приветливые женщины с улыбкой протягивают тебе чаёк, предварительно получив 15 рублей, но здесь чай не из пакетика, а ароматный, из самовара, совершенно безвозмездно, да ещё с сушками и шутками-прибаутками от хозяев.

Прошёл год, я снова в Великорецком. Подумалось: «А где эти ребята из Слободского?» Подхожу на прежнее место: тот же самовар и такая же очередь из желающих. Только разливающие чай мужички на сей раз серьёзные и в военных футболках. Девушки – в гимнастёрках, в качестве помощниц. А, понятно, позади-то баннер: «Победа. 70 лет». Спрашиваю у них, с кем можно поговорить. Указали на одного из мужчин: «Александр Николаевич Рязанов – наш мастер по чаю и по всему лагерю слобожан». Прошу Александра Николаевича на пару слов, хотя понимаю, что ему некогда: только что он заправил самовар топливом, шишками, и явно спешит взяться за какое-то другое дело. «Подходите часов в восемь, освобожусь – побеседуем», – говорит он мне.

В «слободском городке»

4

Мальчишка-волонтёр зазывает на чай

Масштабно и слаженно организован лагерь паломников города Слободского: огороженная территория палаточного городка, хозяйственные палатки, полевая кухня, цистерны с чистой водой. Подготовка серьёзная. Одна из волонтёров лагеря, Ирина Викторовна Желвакова, оказалась руководителем администрации города. Спрашиваю её, кто это всё придумал и организовал.

– В 2009 году мы, городская власть, заключили соглашение с благочинием о взаимодействии. Этот лагерь паломников является одним его из пунктов, суть которого – во время Великорецкого хода оказывать внимание и помощь нуждающимся в этом слободским жителям. Моя функция здесь – привечать паломников. Кроме того, у нас сложилась традиция: в день начала Великорецкого крестного хода, 3 июня, в 7.15 мы провожаем всех наших паломников с городской площади. Благочинный служит молебен, и под звон колоколов паломники садятся в автобусы, оплаченные благотворителями. Паломники едут до Кирова, а 8 июня, когда ход заканчивается, мы их встречаем и везём в Слободской.

Благодарю Ирину Викторовну и спешу побеседовать с другими паломниками. Опытный крестоходец Евгений Рычков – глава города –  председатель Сдободской городской Думы.

– В этом году я уже восьмой раз пошёл, но количество здесь не имеет никакого значения, – рассуждает Евгений Анатольевич. – Можно ходить и ходить, и всё зря, а можно один раз – и зарядиться на всю жизнь. Каждый ход в каких-то своих ощущениях разный. Помню, шёл первый раз. На второй день накопилась такая усталость, что на подходе к Монастырскому сказал себе: «Дойду до Великорецкого и больше никогда не пойду. Это не моё». Но с тех пор каждый год хожу. Здесь ведь как: доказываешь себе, что для счастья-то немного и надо… Вот сон. В обычной жизни четыре часа поспал – мало! А в крестном ходе встал и ещё 30 километров прошёл. Понимаешь, что наш аккумулятор более запасливый, чем мы о нём думаем. Чем-то перекусил, запил – хватает! Прекратился дождь, вышло солнце – это великое счастье! И чем больше понимаешь, что не от тебя всё зависит, а от Него, тем больше Он тебе явит. Вот мой случай. Тогда же, в первый мой ход, подходили к Бобино, и я не знал, где буду ночевать. Неожиданно в 30-тысячной толпе встречаю давнего приятеля, с которым не виделся уже пять лет, и делюсь с ним своей проблемой. «А я как раз в Бобино работаю и в доме, который строю, буду ночевать, – отвечает он. – Давай к нам!» Так я и давнего приятеля повидал, и на ночлег устроился. Всё по милости Божией!

– И тем не менее большой лагерь для паломников – дело рук человеческих. Расскажите, как он рождался.

– Есть такая поговорка: «У Бога нет других рук, кроме твоих». Шесть лет назад у нас был первый опыт лагеря. Рождался он так. Я по своему опыту знал, как нелегко идти в крестном ходе, особенно людям немощным, многодетным семьям. Если место первого ночлега, Бобино, ещё недалеко от дома да с собой ещё пирожки домашние, то в далёкое Монастырское люди приходят совершенно усталыми. Возникла идея сделать лагерь. Не для всех, это нам не по силам, а для нуждающихся. И вот иду, встречаю знакомых попутчиков: одного, второго. Говорю каждому: «Слушай, мы тут идём молодые и здоровые, а там бабушки наши едва ковыляют, многодетные родители со всеми детишками пошли – им тяжело. Давай-ка на следующий год скинемся, лагерь для таких сделаем». И многие откликнулись – среди наших паломников немало людей состоятельных и при этом сочувствующих. Потратились мы: кто копеечкой, кто техникой, кто продуктами. Рассчитали и решили делать лагерь человек на 200. Выстроилась следующая система: мы, городские власти, вместе со спонсорами обеспечиваем лагерь всем необходимым, делаем специальные карты паломников, которые отдаём благочинному. Он распределяет эти карты по приходам, а священники уже раздают их самым, на их взгляд, нуждающимся прихожанам. По этим картам люди во время хода в Монастырском и Великорецком проходят в лагерь.

Нежданные искушения

2

Глава г. Слободского Е. А. Рычков

Но хитёр бес. Благое дело, организованное неравнодушными слобожанами, чуть было не потерпело крах. Евгений Анатольевич продолжает:

– В первый год, когда был организован этот лагерь, Александр Николаевич, его руководитель, наслушался не только слов благодарности. Проклятий сколько было! Некоторые наши земляки-завистники в этих картах для сирых и убогих паломников углядели VIP-пропуска для комфортного проживания в крестном ходе. Нас обвиняли даже в том, что мы эти пропуска продаём. Или вот от наших коммунистов в городской Думе услышал: «Вы на Бога своего кучу денег тратите, а сделали бы что полезное». Я им в ответ: «В городе три памятника Ленину, которые обслуживаются за бюджетные деньги, может быть, их направить на помощь людям?» Но у нас ни копейки бюджетных денег на паломников не тратится. Чистая благотворительность. Деньгами, продуктами, техникой. Есть у нас раба Божия Светлана, у неё своё дело. Приходит к нам, говорит: «Давайте я труд свой вложу». Приводит всю семью, некоторых сотрудников своей фирмы, и сейчас они варят для паломников обеды из продуктов, которые, в свою очередь, пожертвовал другой человек. А мой брат-предприниматель, к примеру, купил для паломников палатки. Если все затраты перевести в конкретные денежные суммы, пребывание одного паломника обходится в тысячу рублей на оба дня, что действует лагерь в сёлах Монастырском и Великорецком.

– Лагерь этот для нуждающихся в помощи слобожан. А другие слободские паломники обращаются к вам за помощью?

– Конечно, подходят, и не только слобожане. Придут водички попросить или медпомощи – разве ж откажешь? А бывает, водички попросят и потом: «Покушать ещё дайте». Мы им: «У нас для сирых и убогих, и то лишь тем, кому карты достались». В ответ: «Ах вы такие-растакие, разве ж вы православные!» Это было мучительно. Хотелось даже бросить эту затею с лагерем, идти как простой паломник в одиночку, прося Николая Чудотворца лишь за себя и близких. Но я понимаю, что бес всё делает против добрых дел. Мы обратились тогда к митрополиту, и он посоветовал на подобный упрёк отвечать так: «Заходи, мил-человек, вот сидит ребёнок, кушает суп – отбери у него и съешь сам». И вот по милости Божией шесть лет наш лагерь действует, мы же боремся с искушениями, точнее, просто игнорируем всякие заявления. У нас есть возможность хотя бы двести человек накормить – мы их кормим. Но упрёки эти как раз навели нас на идею с чаем. Весь мир ведь не сделать сытым и счастливым, а напоить чаем, как оказалось, по силам. Подробнее вам уже Александр Николаевич расскажет.

Дальше наша беседа с главой города постепенно обрела форму интервью.

– Как же вы совмещаете деятельность по руководству городом, находясь в крестном ходе?

– Перед началом хода всегда оформляю отпуск. Прошу всё наше руководство, своих подчинённых и Бога дать мне возможность на эти пять-шесть дней, так сказать, выпасть из мирской жизни. Не всегда это, конечно, получается. В лагере работает волонтёром наша глава администрации, у неё всегда есть оперативная связь. Бывало, прихожу в лагерь, все падают спать, а мы с Ириной Викторовной обсуждаем производственные вопросы. Ещё был случай года три назад. Уже вышли в путь, как мне сообщают: «Совещание в правительстве области, тебе надо ехать». Прыгаю в машину, дома моюсь, бреюсь, надеваю костюм, еду на совещание. Докладываю что-то, совещание заканчивается, у меня в машине уже готов рюкзак. Переодеваюсь в свою грязную походную одежду, меня довозят до Мурыгино – день выпал, но я снова в ходу. Вот и прошу Бога, чтобы дал пройти этот путь. Зимой, бывает, перед сном погружусь в воспоминания: как лежал на траве во время привала, как разговаривал с паломниками – это весь год потом душу греет.

– Верили всегда?

– Я из православной семьи, точнее, не из семьи атеистов. Папа хоть и был коммунистом, но Бога не отрицал, а бабушка, его мать, – из раскулаченных. С Урала, из места ссылки, она привезла икону Спаса Нерукотворного – у меня дома теперь хранится. Но говорить о вере, о благодати, особенно той, что бывает в крестном ходе, я считаю, слишком личное. Поэтому я пока не рассказываю. Есть притча о монахе, который видел благодать. Братия говорит ему: «Расскажи, что же ты видишь». Монах рассказал и перестал эту благодать видеть. Но в прошлом я журналист и, как и свойственно людям этой профессии, собираю впечатления, наблюдения. Возможно, когда-нибудь опубликую.

Этой весной в Слободском произошла трагедия: на 6-летнюю девочку с крыши упала глыба льда. Девочка пожила неделю, но травмы были несовместимы с жизнью, погибла. Было много разговоров о вине городских властей в этом, вплоть до обвинения руководства города в убийстве девочки. Евгений Анатольевич говорит об этом случае:

– Отчасти в её гибели, конечно, и наша, властей, вина. Я ведь не снимаю с себя ответственности. Сразу после трагедии осенил себя крестным знамением, пошёл к отцу девочки. И на похоронах был с их семьёй. От людей можно убежать, от Бога – нет. А за погибшую Маргариту, конечно, теперь молюсь.

– Вера укрепляет вас в вашей работе?

– Как и положено христианину, свой день начинаю с молитвы. Опять же из своих наблюдений. Не раз было: возникли проблемы с человеком, если не врагом, то противником во мнении. Порой ведь и до неприятия доходит – вместо продуктивного разговора человек палки в колёса вставляет. А с утра, перед разговором с ним, помолишься – и за него, и за себя, – приезжаешь, и человека этого будто подменили, разговор пошёл слаженно. Слободской много веков живёт под небесным покровительством великомученицы Екатерины, непременно каждое утро обращаюсь к ней, прошу защитить город от напастей, прошу укрепить меня.

– Сталкивались ли при вас интересы города и церковного управления? И как вы решали такие проблемы?

– Последний случай. Обращается ко мне настоятель одной из наших церквей, мой сосед, и говорит: «Тут земельный участок надо размежевать и передать приходу». А на этом участке стоянка. Я, как градоначальник, понимаю, что для города она необходима. Если мэр православный, это не значит, что он должен бездумно отдавать всё церкви. Так возникло противоречие, и я принял решение не в пользу церкви. Вот когда сложу полномочия главы – покаюсь, что не в пользу церкви решение принял. А пока понимаю: городу нужна стоянка. Некоторые горожане порой удивляются: «Глава-то наш руки священнику целует». А я иду, вижу: батюшка. Как тут не подойти, благословения у него не взять?

Ввиду того что мы всё же светская власть – с властями церковными отношения, может, и не товарищеские, но доверительно-деловые. Прежний архиерей, любимый многими и мной лично владыка Хрисанф, приезжал в Слободской дважды в год, на Антипасху и престольный праздник великомученицы Екатерины. Нынешний, владыка Вятский и Слободской Марк, бывает в нашем городе значительно чаще. Всё-таки мы вторая кафедра правящего Вятского архиерея. Наверное, к нам и отношение особенное.

Секрет самовара

_MG_3225

У самовара – А.Н. Рязанов, руководитель лагеря слобожан

В тот день я больше не встретился с Александром Николаевичем – не смог подойти к слободским в назначенный час, поэтому решил договорить с ним по телефону. Евгений Анатольевич дал мне номер Александра Николаевича, но весь день абонент был недоступен. Пишу главе, что не могу дозвониться. Ответ: «Скорее всего, он сейчас в деревне, достраивает храм, позвоните туда, вот номер…»

Деревня Казань находится в 70 километрах к северу от Слободского, на реке Летка, совсем рядом – граница с Прилузским районом Коми. Входит в Сухоборское сельское поселение. Сейчас там стоит заново отстроенный Казанско-Богородицкий храм, куда приезжают на службу люди из окрестных поселений. Вся стройка – дело рук одного из тех весёлых мужичков у самовара.

Александр Николаевич Рязанов на самом деле человек серьёзный. По роду своей деятельности он предприниматель, некоторое время был заместителем главы города, отвечая за ЖКХ и смежные направления. Сейчас все силы направляет в строительство церкви и возрождение приходской общины.

Начинаю разговор всё с той же темы Великорецкого хода. Александр Николаевич рассказывает уже известную мне историю, с чего начинался лагерь для паломников, с какими трудностями приходилось сталкиваться. И подробно, в деталях, рассказал об устройстве самого лагеря.

– Помощь лагерю всемерная: вездеходами нам помогли водоканальщики, центральная городская больница – аптечками и прочим. На территории лагеря находятся «скорая помощь» и передвижная поликлиника, куда могут обратиться все паломники, не только наши. Что в лагере нужно паломнику в первую очередь, так это покой. Приобрели палатки. Дальше – умыться: водовоз стоит с тонной чистой воды, умывальник на 7-10 кранов. Большим спросом, особенно у дам, пользуется палатка личной гигиены: бочка, ковшик, бумажные полотенца. Питание – в трапезной под крышей. В дорогу паломникам выдаём наборы продуктов, детям – фрукты. Такая поддержка важна: в два ночи подъём, ребёнок еле встаёт, а ему: «Держи фруктик!» Глядь – он уже заулыбался. Как люди уйдут из Монастырского, мы очень быстро, за два часа, разбираем лагерь, который разворачивали почти сутки. Упаковываемся и выезжаем в Великорецкое. В десять утра мы в Великорецком, сразу ставим лагерь, хотя сутки не спали. Дальше нужно самим поесть, нас 25 человек обслуживает лагерь, затем сварить почти полкуба первого, второго и третьего в трёх котлах по 150 литров. Волонтёрам к приходу паломников нужно отдохнуть, чтобы измождёнными не встречать. В общем, достаточно сложно, но успеваем, никогда больших проблем не было.

– А про чай расскажите подробнее.

– В первый год, вы уже знаете, мы терпели некоторые неудобства: отдельные люди посчитали, что раз мы кормим, значит, должны всех. Не хотят понять, что даже 200 человек нам нелегко прокормить. И вспомнил я один момент. Лет 10 назад, ещё в первые свои походы на Великую, шли мы с другом. Дождь тогда лил пять дней непрерывно. Пришли в Монастырское сырущие-пресырущие, расположились в военной палатке. А они были худенькие, дырявые, не как сейчас. Сумки оставили, пошли покупать что-нибудь к ужину. Наверху, вокруг храма, в одной из палаток продавали чай в одноразовых стаканчиках. Самый простенький чай, типа «Лисмы», но зато по-настоящему горячий! Я так обрадовался, выпил один стакан и тут же второй попросил. И знаете, я в своей жизни попробовал много сортов чая: хороших, дорогих, для церемоний всевозможных, но, однако, не было лучшего, чем этот, по два пятьдесят. Такое удовлетворение! Согрелся, так хорошо стало на душе. И вот, когда надо было решить, чем бы угодить всем паломникам Великорецкого хода, я сказал: «Давайте россиян напоим чаем!» В магазине старых вещей мы купили 50-литровый самовар. Естественно, стали думать, что же заваривать-то. Травы? Они не безопасны: кому-то поднимут давление, кому-то опустят. Решили купить просто вкусный чай. В Кирове объехали три разные фирмы, продающие чай на развес, и спрашивали, какой сорт пользуется самым большим спросом. Во всех трёх фирмах нам отвечали: чёрный чай с ароматом земляники со сливками. Что ж, выбор сделан – остановились на этом чае. Вот его и завариваем. Конечно, люди спрашивают: «Что за такой вкусный чай?» Мы отшучиваемся: «Заварен по нашим секретным слободским рецептам». Прижился чаёк, но подумали: неплохо бы чего-то ещё к чаю организовать, например сушечек. Попытались оформить «церемонию», чтобы всё смотрелось празднично, – всё-таки икона возвращается на место явления. Самовар поставили на месте наибольшего потока народа, ну вы видели – не обойти. Написали баннеры: «Для всех россиян – чашка чая от слобожан». В первый год раздали 600 литров чая, в этом году уже тонну четыреста. Палатку поставили паломникам от дождя, от солнца. И владыка попьёт, и губернатор. У нашего самовара все равны, чай наш – он для всех. И злые языки перестали про нас судачить.

– Ничего не понимаю в заваривании чая в самоваре, и, пока вы не прояснили, мне казалось, для аромата шишки используете…

– Про шишки объясню. Если бы заваривали лишь один самовар, он за пять минут бы закончился, невозможно пятидесятью литрами напоить всех. Чуть поодаль, в 50 метрах, у нас стоят два армейских кипятильника довоенного производства, по 100 литров, на дровах. Что мы делаем: кипятим в них воду, завариваем чай через специальную марлечку. Нашли пропорции в расчёте на 100 литров. Подносим самовар и заливаем в него уже заваренный чай. Но вот у меня всегда была уверенность, что из самовара должен идти дым, и я подумал, что это поможет привлечь людей: спускаешься от колокольни к реке – такой дым от шишек, сосновый или еловый аромат. Дальше уже наши весёлые шутейные выкрики. Это тоже привлечение к лагерю, к самовару. А дым ведь ещё и поддерживает температуру самовара – в нём всегда кипяток. Кому не надо горячего – остудит, из горячего холодное сделать недолго.

В минувшее и вверх

7_

Поднятие куполов на Казанско-Богородицкий храм в с. Казань

Из разговора с Александром Николаевичем я узнал, что он коренной слобожанин, родился в семье рабочих-меховщиков, а меха для города Слободского – это своего рода фирменный знак. В семье было трое сыновей плюс двое приёмных. «Мама у меня всегда пела, папа играл на инструменте, – рассказал он. – Кое-чему я от них научился, и в армии ребята посоветовали: поступай в училище искусств. Отучился четыре года на эстрадно-джазовом отделении, стал соло-гитаристом по специализации…» С начала 90-х ушёл в бизнес, создал предприятие, которое занимается выпечкой хлеба на дровах, мукомольным производством, торговлей…

– А лет 12 назад подошёл ко мне главврач городской больницы: давай, говорит, съездим в Великорецкое, там сегодня праздник! Мама меня перекрестила – она всегда меня провожала крестом и встречала, – и мы поехали. Приехали, когда богослужение на Великой уже началось. Навстречу идут две паломницы. Длинные юбки, ботиночки – пыльные, но не грязные. Лица загорелые. Но самое главное – глаза. Обычные женщины, лет тридцати, а в глазах столько всего – и усталость, и надежда, и сила. Я, что называется, просто обалдел. Решил, что на следующий год тоже пойду крестным ходом. Но на следующий год так и не собрался – бизнес на первом плане, коллектив-то большой! Перенёс опять на другой год. Прошёл год. Возвращаюсь из Кирова в Слободской на вечернюю планёрку. Мысли только о том, как бы не опоздать. Подъезжаю к селу Макарье, а там перекрыто движение. Что такое, думаю, пойду-ка разберусь. Прохожу мимо ворот макарьевского храма, и как раз в этот момент из них выносят икону. Смотрю в лица людей, такие разные: усталые, радостные, напряжённые. Наконец, остаюсь я один на площади. Зашёл в храм… и заплакал. Думаю: я планёрку поменял на ход, когда люди идут к Богу! Да, планёрка тоже важна, но всё же я понимал, что не так что-то делаю. Постоял-постоял, помолился у иконы. А на следующий год пошёл, с тех пор каждый год хожу. И сын ходит, и дочка. Брат средний, друзья. Они помогают тоже в лагере.

– Расскажите про храм в Казани.

– Я хоть и вырос в городе, но не оставляла меня мечта о своём доме на опушке леса, куда можно было приехать отдохнуть и выспаться. Турция и Египет – не по мне это. И однажды я попал в одну деревеньку – Казань. Дальше её – конец Вятской земли, дальше коми деревни. В тех местах я брал свинину для переработки. Так понравились мне те места, что я говорю председателю сельсовета: «Помоги мне здесь купить дом. Любой, пусть самый худенький – отремонтирую». Тогда мне не удалось купить, вернулся через пять лет – и снова не получилось. А ведь тянуло-то как в те места! Всё-таки удалось наконец приобрести избушку без окон, без дверей. Отремонтировал и сразу начал заниматься пчёлами, своя пасека появилась. А живя в деревне, невозможно не знать её историю. По соседству жили дед с бабушкой. Иван Андреевич Агеев умер уже, а жена его, Мария Демидовна, жива ещё. Они-то мне и рассказали, что стоял рядом с их домом, а стало быть и с моим, деревянный храм. В 1937 году его закрыли, а в 1980-м храм сгорел. Батюшку, как рассказали они, в 37-м куда-то увезли.

Я пригласил благочинного, мы установили семь лет назад Поклонный крест на святом месте. На тот момент лишь это было мне по силам, по уму и по вере. Стал я дальше изучать: нашёл документы в областном архиве. Оказалось, что храм был построен в 1842 году на средства почётного жителя Москвы Ильи Ивановича Касьянова. Есть дело о выделении земельного участка, об имуществе храма, о запрещении колокольного звона, о закрытии храма. Нашёл по документам, что последним в храме служил Николай Ильич Суворов, на 1924 год у него было двое детей. Потом следы его в документах исчезли. В базе репрессированных по Кировской области не значится… Как же так, куда же он делся? Если не здесь, значит, у соседей, в Коми. Я обратился в фонд «Покаяние», и мне пришла короткая справка о том, что батюшка такой в списках есть. Он был арестован на территории Летского района Коми АССР и осуждён на 10 лет. Оказывается, арестовали батюшку в Коми вот почему. В селе Слудка была Воскресенская церковь, и когда она закрылась, приходская община, слудская и прокопьевская, обратилась к нашему батюшке в Казань и попросила окормлять её. Отец Николай согласился и стал ходить туда вверх по Летке. Там его и задержали за религиозную агитацию. Дали 10 лет и отправили в лагеря, где следы его и затерялись…

– Расскажите, как началось восстановление храма?

– Вот уже шесть лет мы от нашего города ездим на Рождественские чтения в Москву. Два года назад там мне на глаза попалась красивая фотография: Белое море, Большой Заяцкий остров на Соловках, Свято-Андреевский скит. Церковка запала мне в душу. Я полетел на Соловки, чтоб увидеть этот храм своими глазами, и решил, что буду строить такой же. Заказал проектно-сметную документацию, владыка благословил начинать. Сейчас уже храм стоит, купол блестит. Правда, иконостас походный пока. На праздники привозим людей из окрестных мест: на Троицкую родительскую субботу, на Казанскую в июле и ноябре. Два года назад начали строительство, и меня всегда спрашивают, когда закончу. А я одно закончу – за другое берусь. Сейчас мы с нашей бригадой сделали дом паломника на пять мест – восстановили столетний дом, сохранив стиль: полати, сундуки. Будем привлекать людей: кого-то туризмом, а кого-то – паломничеством.

– Кто ваши помощники?

– Кроме меня, ещё семеро. С моим старшим товарищем, Леонидом Михайловичем Лапиным, мы ещё 20 лет назад восстанавливали Спасо-Преображенскую церковь в посёлке Первомайском. Владыка Хрисанф тогда ещё мою квартиру посетил. Леонид – крепкий душой и телом человек, профессиональный строитель. У остальных же наших ребят за плечами своя нелёгкая история: у одного, пока он служил в Чечне, умерла мать, а брат тем временем продал квартиру, и остался он ни с чем. Нашёл я ему жильё, оставил у себя работать, четвёртый год он со мной. Другой за решёткой много лет провёл. Но так ли это важно? Думаю, что вера в Бога постепенно учит всех – слишком уж много времени потеряно, много ошибок сделано ими, как и мной. Когда у человека всё хорошо, разве будет он к Богу стремиться или, тем более, поедет ли он восстанавливать далёкую церковь? Я им говорю: «Начинать жить по-новому не поздно никогда. Сегодня не получилось, давайте завтра с утра, не вышло с утра – вечером начнём». И так далее. Шаг за шагом. Моя задача сейчас – помочь им трудом, одеждой, копеечкой.

– И какие же отношения внутри такого нелёгкого коллектива?

– Отношения нормальные. Друг друга уважают, напряжения нет. У меня там к тому же сухой закон. Единственное – кто-то табак курит, с этим приходится мириться.

…Долго говорили мы с Александром Николаевичем, но одно дело – говорить, другое – увидеть своими глазами, чем же чудно село, с которым так сроднился он. И как раз под конец беседы храмостроитель пригласил меня в село Казань. Даст Бог, расскажу когда-нибудь подробнее о тех краях.

Фото автора и с сайта Вятской  епархии


← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление номера

1 комментарий

  1. Рига:

    Спасо-Преображенская церковь в Слободском – какая ? Сто с лишним лет назад мой прадед был там священником. Хотелось бы видеть фото этой церкви. Кажется, их там несколько.Не могу понять.Я не из России к сожалению.

Добавить комментарий