Прежде предлагаем Вам ознакомиться с интервью Евгения Суворова, взятым у автора стихов А. Попова.

ВОЗЛЮБИВШИЕ

…кому мало прощается, тот мало любит.
Лк. 7, 47

Иисус, в дом войдя к фарисею, возлёг.
И сосуд алавастровый с миром
Принесла Ему женщина, встала у ног –
Его ноги слезами омыла.

Фарисей про себя удивился весьма:
Неужели не видит порока?!
Моет ноги – на ней негде ставить клейма,
Он бы знал это, будь Он пророком…

Мы – весёлые люди, а в душах разброд,
Мы – тяжёлые люди, не боги,
И случайная женщина слёзы прольёт,
Омывая нам грешные ноги.

А у нас на душе непонятная тьма,
Фарисейский вопрос – не иначе.
Что за слёзы? На ней негде ставить клейма…
Никакими слезами не спрячешь…

Но сказал Иисус фарисею в ответ,
Да и нам говорит это строго:
Много ей прощено – и греха на ней нет,
Раз смогла возлюбить она много.

В СЕЛЕ ПЕТРУНЬ

Немного потеплело – минус тридцать,
Но тундра не потерпит суеты,
Как и служенье муз. Пора молиться,
И на «Буранах» надо – до Инты.

Как наше слово в тундре отзовётся,
Предугадает нынешний денёк.
Акафист Николаю Чудотворцу
Читаем, чтоб в дороге уберёг.

Избави нас от всяческой напасти,
От передряг нам дай передохнуть.
Мы о молитве забывали часто,
Судьба, мы забывали, это путь.

И можно не добраться – заблудиться.
И от житейской замерзать пурги…
Немного потеплело – минус тридцать.
Святитель-Чудотворец, помоги.

ЗАМЕРЗАЮЩЕЕ СЕЛО

Е. Козлову

Батюшку сослать на острова,
Соловки-то ближе к Богу место,
Порешили ради торжества
Первомая в светлый день воскресный.

Церковь же во имя Покрова
Пресвятой Владычицы Небесной
Разобрали дружно на дрова.
Поделили всем колхозом честно.

Батюшку никто тогда не слушал:
Что творите?! – плакал он навзрыд.
Да никто не ведал, что творит.

Климат первомаями нарушен –
Не согреть никак дома и души.
Храм сожгли в печах… Село знобит.

ВОРКУТИНСКИЙ ОТВЕТ

Не растёт огурец. Не растёт кипарис.
Только ветер колючий и снег.
Это жизнь для волков
Да для леммингов – крыс.
Для чего здесь живёт человек?

Для чего я родился, раб Божий Андрей,
Где не надо бы жить никому.
Для того, чтоб любить непонятных людей,

Крыс, волков
И полярную тьму.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

С осенним холодом и тленьем
Приходит странная пора,
Когда глухое раздраженье
Вдруг увлекает, как игра.

Как увлекает сожаленье,
Что жизнь твоя не удалась –
Ни праздник, ни стихотворенье,
Ни одиночество, ни страсть.

И нет унынию исхода,
Сгибает травы первый снег.
Какая скверная погода!
И как несчастлив человек!

Как он томится и боится,
От самого себя тая,
Признать, что жизнь его, как птица,
В иные движется края!

И наконец-то виновато
Найдёт негромкие слова,
Что он легко умрёт когда-то,
Как первый снег.
И как трава.

* * *

Жую ли унынья пирог,
Влечёт ли дорожка кривая,
Меня – ни за что – любит Бог,
Которого я забываю.

Сожмётся душа, как зверёк, –
Любви не бывает на свете!
Но вспомню – меня любит Бог,
Которому я не ответил.

В холодном течении дней
Неровным талантом поэта
Я вспомню – насколько сильней
Любовь, что не знает ответа.

* * *

Осень. Вечер. Холодно и влажно.
Потемнел от мысли небосвод –
От напоминанья, что однажды
Жизнь пройдёт – и солнце не взойдёт.

День истёк. И пролетело лето,
И проходит мимолётно жизнь.
Поднимись, моя молитва, к свету –
Над холодной ночью поднимись.

* * *

Ищешь чувственною дрожью,
Смотришь в мысленный чертёж –
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!

Что ни скажешь, будет ложью,
Промолчишь – и тоже ложь.
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!

Только Господу известно,
Почему удел такой –
Сын живёт в стране небесной,
Я живу в стране земной.

Так легко смутить поэта,
Плачу я в земном краю –
Как понять мне благо это,
Правду Божью, скорбь мою.

* * *

Днём или, может, порою полночной
Сердце поймёт, что болит к непогоде,
Что разыграется ветер восточный –
Ветер Господень.

Ветер придёт из далёкой пустыни
И занесёт родники и колодцы,
Горькие речи и храмы гордыни.
Кто же спасётся?

Кто же, привязанный к родине милой,
К жизни своих гаражей и домишек,
Выкрикнув, выдохнув: «Боже! Помилуй!» –
Будет услышан?

ПЕРЕД ВЕЛИКИМ ПОВЕЧЕРИЕМ

Мы – не скифы, мы – русские, дело не в скулах, а дух
Зиждет нас православный, хранит девяностый псалом.
Нас не тьмы азиатские – несколько древних старух,
Иерей и епископ, – но мы никогда не умрём.

Не умрём от судов, перестроек, свобод и сивух,
Третий Рим обращающих в скучный всемирный Содом.
Примем русское бремя, насущного хлеба укрух,
В храм войдём, осенив непокорную душу крестом.

Это время последнее. Это последний итог.
Нас не тьмы азиатские. Надо нам вместе молиться,
И откроется мужество русских и узких дорог,
И да будут светлы наши юные старые лица.

«Разумейте, языцы,
И покоряйтеся, яко с нами Бог!»