Рубрика • Беседа •

В предпоследнем выпуске газеты за прошлый год беседой с архиепископом Вятским мы открыли цикл материалов о епархиях Русского Севера.

Сегодня – продолжение. О жизни православных вологжан нашему корреспонденту Владимиру Григоряну рассказывает епископ Вологодский и Великоустюжский МАКСИМИЛИАН.

Епископ Максимилиан (Лазаренко)

– Владыка, мне рассказывали, что до того, как стать архиереем Вологодской епархии, вы долгое время жили в Троице-Сергиевой Лавре.

– Совершенно верно. Я благодарен Богу за то, что Он дал мне возможность начать свой духовный путь в стенах Троице-Сергиевой Лавры. В настоящее время, я считаю, там существует замечательное сочетание монастыря и духовных школ. Монастырь помогает школам в решении духовных вопросов, а школы помогают монастырю людскими ресурсами. Это касается церковного пения (в храмах Лавры поют в основном студенты), это касается работ, связанных с праздниками, когда студенты дежурят в храмах, размещают гостей, оказывают в эти напряженные дни всяческую помощь монастырю. Этот сплав монастыря и школ дает хорошие результаты. Недаром из Лавры в последние годы вышло столько насельников на архиерейские кафедры, и проявили они себя, как мне кажется, очень хорошо. Если взять старшее поколение, то это такие архиереи, как митрополит Минский Филарет, архиепископ Чувашский Варнава. Из архиереев, рукоположенных недавно, можно назвать архиепископа Онуфрия, управляющего делами Украинской Православной Церкви. В последние три-четыре года более десяти человек были взяты из Лавры на архиерейские кафедры.

– Кого вы можете назвать своим учителем в делах веры?

– В первую очередь, конечно, это архимандрит Кирилл. Человек, который прошел Сталинградскую битву, воевал и крепко уверовал в те годы. После войны он стал студентом богословских курсов, потом духовной академии, будучи студентом, стал насельником монастыря и вот уже почти полвека служит Богу в стенах Лавры.

Отец Кирилл – это всероссийский духовник, всероссийский старец, я не побоюсь этого слова. У него есть удивительный дар утешения, такой нужный людям в наше трудное и очень неспокойное время, когда человеку легко потерять опору в жизни, впасть в уныние. И вот со всей страны едут люди к отцу Кириллу и находят успокоение около старца: он утешает их, ободряет и подвигает на то, чтобы они трудились на благо нашего Отечества.

– Нельзя ли подробнее рассказать об отце Кирилле?

– Боюсь, что нет. Вы знаете, хотя старцы живут у всех на виду, но ведут довольно скрытую жизнь. За 10 лет пребывания в Лавре я по крупицам получал представление об образе жизни отца Кирилла, о том, насколько напряженный у него трудовой день. Но ничего броского вспомнить не могу. Что словами можно сказать о степени смирения человека? Ведь часто иереи пытаются сохранять индивидуальность или в одежде, или в голосе, а то и с помощью рассказов о необычных случаях в своей практике. А об отце Кирилле рассказать почти нечего. Внешне он ничем не выделяется.

Многих он спас. Людей, к которым окружающие часто справедливо относились плохо, он всегда встречал и провожал с улыбкой, радовался им, как родным. И это лучше, чем строгое обличение. Благодаря терпеливому, любящему обращению эти люди начинали меняться: некоторые становились впоследствии священниками, некоторые, вчера еще горячие, нетерпеливые, злые, спустя какое-то время принимали монашество.

– Не скучаете по Лавре?

– Некогда. Сначала скучал, а потом столько забот навалилось, что стало не до скуки.

– Кто привел вас в Церковь, владыка? В вашей семье были верующие?

– Как заметил один из духовников Лавры, сейчас ситуация изменилась. Не куры учат яйца, а подчас яйца – кур. Я видел не раз, как Господь привлекал детей в храм, укреплял их и они затем приводили своих родителей, переживших атеистические годы, не имевших возможности, а может, желания, смелости прийти к вере.

И меня именно Господь привел. Я сам не понимал, откуда появлялась во мне в начале духовного пути желание, решимость, твердость. Пришел я в Церковь в зрелом возрасте, хотя крестили меня в детстве. Съездил как-то в Лавру на богослужение. Это запало в сердце. Вскоре я познакомился с духовниками, и чем больше общался с ними, тем более утверждался в вере. Прежде чем поступить в семинарию, я окончил техникум, потом Московский институт физкультуры. Очень любил спорт в молодости, занимался биатлоном…

После института я, как положено, три года отработал в Лесотехническом институте. Исполнил таким образом свой гражданский долг. Но душа желала иного…

– Как вы думаете, владыка, почему сегодня так мало в храмах мужчин? Для меня это всегда было загадкой. То ли священники больше ориентированы на женщин, то ли еще что? Хоть физиологическими различиями объясняй.

– Мне кажется, что так было всегда. Вспомните хотя бы жен-мироносиц. Мне приходилось видеть дореволюционные фотографии, и я отмечал, что процент женщин в Церкви и тогда превышал процент мужчин. Я думаю, что у женщин более чуткие сердца, они более чувствительны к вопросам веры. Я разговаривал на эту тему с владыкой Онуфрием, приезжавшим с Украины. Он рассказывает, что православие там отстаивают сейчас, главным образом, не архиереи, не мужчины, а именно женщины.
Кроме того, мужчина очень зависим от душевных качеств священника. Его можно увлечь прежде всего личным примером.

– Сколько священников служит сейчас в Вологодской епархии?

– Сейчас у нас около 60 священников на 90 приходов. Часть этих приходов, правда, существует только на бумаге, но нехватка кадров все равно острая. В последние годы количество священнослужителей увеличилось ненамного. В настоящее время идет процесс повышения их уровня. Есть священники, которые себя зарекомендовали негативно. С такими приходится расставаться. Они сеют соблазн своим поведением. Например, один священник у нас дважды совершил переход в Карловацкую церковь. Раз ушел, я его через покаяние обратно принял, второй раз ушел… Но карловчане тоже разобрались, что это за человек, и отторгли его. Я обратно этого человека не принял, и сейчас он уехал в другую епархию. С такими людьми мы вынуждены будем расставаться и впредь. Число священнослужителей, конечно же, растет. Всего за три года мной было проведено 17 священнических и 18 диаконских хиротоний. Это очень немного. Тем более что пять-семь иереев за это время покинули епархию. Но что делать? Можно найти желающих рукоположиться хоть завтра и направить их в остро нуждающиеся приходы. Но добром эта спешка не кончится. Поначалу прихожане обрадуются, а потом начнется обратная реакция – реакция отторжения недостойного священника. Недаром атеисты говорили, что один недостойный поп заменит сотню атеистических пропагандистов. Заменит. Я борюсь за то, чтобы в нашей епархии все представители духовенства были бы достойными людьми.

Надеюсь, что многие вопросы поможет нам решить открывшееся недавно духовное училище. Оно выросло из двухгодичных катехизаторских курсов. Эффективность курсов была очень низкой. Они давали, примерно, одного священника в год. А из десяти первых выпускников училища рукоположено было семь человек. Обо всех идут очень хорошие отзывы из приходов.

Училище у нас стационарное, находится оно в стенах Спасо-Прилуцкого монастыря. За полгода-год человек полностью себя проявляет в коллективе, и становится ясно, быть ли ему батюшкой или избрать иную стезю.

– Как вы относитесь в связи с этим к практике выборности священников, существовавшей в древней Церкви?

– Быть верующим во времена первохристианства значило обречь себя на смерть, на мученическую кончину. А сейчас, в век индивидуализма и демократичности, каждый “лучше”, чем сам священник, “знает”, что тому делать, какие епитимьи накладывать, как служить и т.д. Начинают Церковь учить. Введение системы выборности в нынешних условиях может привести к самым печальным последствиям.

Древние формы – это хорошо, конечно, но как бы у нас не получилось то же, что у протестантов, также ратовавших за “возвращение к истокам”. Подобно человеку, Церковь меняется, развивается, что-то уходит, и если противиться этому новому, адекватному современным условиям, то неизбежен регресс.

Ни Патриарх Тихон, ни святитель Филарет, ни один из святых отцов в последние столетия не поднимали этого вопроса. А им ли было не знать потребностей Церкви и мира! Мир любит внешнее, рассчитанное на чувства. Вспомните хотя бы тот бешеный успех, что имели до революции проповедники, чья жизнь окончилась вне Церкви. Гапон, например.

– Для повышения уровня духовной образованности у нас в Коми в этом году открывается духовное училище…

– Я знаю, рад этому, но боюсь, что вашему училищу придется столкнуться с большими трудностями. Оно удалено от столицы Коми – Сыктывкара. Это вопрос, между прочим, очень серьезный. Нам тоже предлагали создать училище в другом месте, вдали от города, предлагали помещения, но я отказался. Вологда – крупный духовный центр, здесь и библиотеки, и университет, и другие высшие учебные заведения. Большая часть образованного духовенства также сосредоточена в Вологде. Так зачем же преподавателям и учащимся жить в сотне верст друг от друга?

– Простите за любопытство, владыка, находите ли вы сейчас время на чтение?

– Стараюсь находить. Люблю читать Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника, Патриарха Тихона, Иоанна Кронштадтского, Оптинских старцев.

– А прежде, в мирской жизни, каким был ваш круг чтения, что из него вы могли бы рекомендовать православным мирянам?

– Виктор Гюго очень хороший писатель. Еще нравятся мне Гиляровский, Пушкин. У Пушкина прекрасный слог. Есть у него и негативные места, неполезные, но в целом это прекрасный русский поэт. Достоевского люблю за глубокое знание прекрасной души русского человека. Он мог показать чистоту даже в самом последнем преступнике.

– Сколько монастырей действует сейчас в вашей епархии?

– Действует мужской Спасо-Прилуцкий монастырь. Возрождается подворье Спасо-Прилуцкого монастыря – Павло-Обнорская обитель под Грязовцем. Там тоже идет жизнь. На базе сестричества, надеюсь, можно будет образовать Горицкий женский монастырь. Восстанавливается Филиппо-Ирапская пустынь недалеко от Кадуя. Есть еще кое-какие перспективы, о которых пока рано говорить.

– А как обстоят дела с Кирилло-Белозерским монастырем?

– С Кирилло-Белозерским монастырем ситуация вполне благоприятная. У нас подписано соглашение о передаче монастыря, есть разрешение Москвы, и я готов хоть сейчас поселить монахов. Сложность в том, что на территории Кирилло-Белозерского монастыря сейчас находится женское общежитие культпросветучилища. И пока там живут в бывших кельях молодые энергичные девицы, я думаю, поселять рядом с ними монахов было бы неразумно. Пойдут различные разговоры, толки и прочее.

– Удастся ли решить этот вопрос к восьмисотлетию Вологды?

– Когда этот вопрос был поднят на областном оргкомитете, я сказал, что пока девицы проживают в обители, я монахов туда поселить не имею морального права. В течение нескольких лет в Кириллове строится новое общежитие для культпросветучилища. Здание выведено до первого этажа, и на оргкомитете было сказано, что потребуются героические усилия, чтобы окончить строительство в 96-м году. Будут ли предприняты эти героические усилия, я не могу сказать, это не моя компетенция. Если общежитие будет сдано, мы, повторяю, хоть сейчас готовы к тому, чтобы начать возрождать монашескую жизнь в этой обители – святыне не только для Вологодчины, но и для всей России. Имя преподобного Кирилла в летописях XVI-XVII веков употреблялось столь же часто, сколь и имя печальника земли Русской преподобного Сергия Радонежского.

– Как вы относитесь к идее православного миссионерства? В каких масштабах оно должно осуществляться сегодня в России? Вы, наверное, не раз сталкивались с ситуацией, когда священник годами не проповедует вне стен своего храма, отсиживается там, как в осажденной крепости?

– С одной стороны, Спаситель сказал: “Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные”, с другой – Он сам ходил и проповедовал. Вопрос этот очень сложный. Лев Толстой, помните, приезжал в Оптину пустынь, брался за ручку кельи Амвросия Оптинского, но, так и не войдя в нее, удалился. Старец знал об этом, знал, что Толстой за ручку брался, но навстречу мятежному писателю не вышел. Почему?

Вот есть спасатели на пляже. Пока человек хорошо держится на воде, спасатели ему не нужны, а когда начнет тонуть, тогда он кричит – зовет их. Если незваным к человеку нагрянуть, то ведь можно и повредить ему. Амвросий потому не пригласил, может быть, Толстого, что в некоторых случаях человек должен сам определиться, что ему делать с полученной от Бога свободой.

Когда нас приглашают, мы с радостью откликаемся. Регулярно выступаем в школах, есть даже школы, где наши священники регулярно ведут занятия. Постоянный контакт мы поддерживаем с военными, выступаем на заводах, в милиции. Хорошие контакты со сферой образования налаживаются, мы пытаемся проводить разъяснительные беседы с педагогами о вреде сект, проводим вместе различные круглые столы. В частности, пытаемся бороться с распространением мунисткой книги “Мой мир и я”. Очень вредная книга. Нам говорят, что она безвредна. Но что значит “безвредна”? Если мошенник пытается втереться к вам в доверие, делает какие-то подарки, чтобы потом обокрасть, эти подарки – безвредны? Когда бес является к вам в облике светлого ангела – этот ангел действительно светел?

– Сектанты сильно досаждают?

– Сильно.

– В чем же их сила?

– В нашей слабости. Вина Церкви в распространении сект достаточно велика. В этом вина и архиереев, и священников, и прихожан. Как правило, человек в начале религиозных исканий идет в православную церковь, а когда наталкивается на грубость, невнимание, небрежение, он уходит, не получив ответов на свои духовные вопросы, – тогда идет к сектантам. Я говорил уже, что избавляюсь сейчас от нерадивых священников, от тех, кто, вместо того чтобы быть светочами, себя запятнал.

– Владыка, хочу задать вам вопрос, на который долго не могу найти ответа: почему наша Церковь практически никак не реагирует на проблему абортов в России? На одного родившегося ребенка у нас приходится три-четыре убитых во чреве матери, убийство вошло у нашего народа в привычку, а священнослужители молчат.

– Нельзя сказать, что молчат. Димитрий Смирнов в Москве создал общество, которое борется с этим, существует литература, распространяются видеокассеты с фильмами, проводятся встречи по этому вопросу. Но катастрофически не хватает средств. Мало кто дает денег на это.

– Но Смирнов и его общество – это капля в море. Вот о сектах у нас существует колоссальное количество информации, ведется довольно мощная кампания, в которой задействованы тысячи людей, а ведь угроза сект выглядит рядом с проблемой поголовного участия россиян в деле детоубийства крайне несерьезно. У нас до того дошло, что давно воцерковленные мирянки обращаются к священникам с просьбой благословить их на совершение аборта. Все настолько привыкли, что всерьез воспринять это как грех не в состоянии.

– Я здесь не совсем согласен. Духовный грех страшнее физического, душа и тело – это соразмерять надо. Душа выше тела, и духовный грех опасней плотского… Хотя, конечно же, аборт от этого убийством не перестает быть.

– Может быть, священникам просто страшно говорить на эту непопулярную тему? Ведь здесь обличать придется не сектантов каких-то, а почти поголовно всех мужчин и женщин Российской Федерации.

– Вы не совсем правы. С сектами, особенно с тоталитарными, бороться вовсе не безопасно. Были угрозы, когда я выступил в прямом эфире с проповедью против них. И я, и все участники получили письма с угрозами.

– Чем угрожали?

– Лишением жизни… Сатанисты тут недавно собачьи головы на подоконник церкви Иоанна Златоуста подбросили. Не знаю, что у них там это значит: осквернение, приговор?

– С местной интеллигенцией как строятся ваши отношения?

– У нас прекрасные отношения со многими преподавателями, профессурой педагогического университета. Например, профессор истории Александр Васильевич Камкин регулярно поддерживает нас словом, выступая на телевидении. Корреспонденты, фотографы вологодских газет нам помогают очень активно, в частности журналистский коллектив областной газеты “Красный Север”. С телевидением хорошие контакты налажены, например с Михаилом Александровичем Худыриным, усилиями которого родилась и держится наша православная передача на Вологодском ТВ.

Хорошие отношения мы поддерживаем со многими вологодскими писателями, в частности с Василием Беловым. Одну из первых своих служб на Вологодской земле я провел в храме, который он восстановил своими руками в родном селе Тимонихе. Человек очень патриотичный, ревностно болеющий за возрождение и укрепление России. Сейчас очень много говорится на эту тему, а он не стал говорить, призывать, а сам восстановил храм. Такой шаг очень много говорит о человеке.

– Помогают ли вам власти?

– По мере сил. Положение сейчас, сами понимаете, достаточно тяжелое. Вот Николай Михайлович Подгорнов, бывший губернатор, построил храм у себя на родине, первый на Вологодской земле после революции. С нынешним губернатором Вячеславом Евгеньевичем Позгалевым у нас тоже хорошие отношения, мы во всех вопросах находим с ним общий язык. Помогают нам и директора предприятий. Директор АО «Аммофос» Бабкин Валерий Вениаминович восстанавливает один из храмов. А Юрий Викторович Липухин, директор АО “Северсталь”, не только нам, но и половине России, наверное, помогает. К нему за помощью приезжают из Московской и Ярославской епархий, из Твери, Владимира и так далее. Никого с пустыми руками пока не отпустил. Церковь наградила его за эти труды орденами князя Даниила и князя Владимира.

– Недавно прошли выборы президента. В связи с этим вновь возникли серьезные споры, сомнения: имеет ли право Церковь, имеют ли право архиереи, священники выступать в поддержку одной из сторон, отрицать другую?

– Было решение Синода, подтвержденное Архиерейским Собором, о том, чтобы священники не принимали участия в политической борьбе. Я убежден в том, что мы обязаны этому решению подчиняться – это наш долг. Церковь – фактор единения народа, а не раздробления. Если священник на одной стороне, значит, автоматически против другой. И сможет ли представитель другой стороны пойти к этому священнику на исповедь? Подумайте, в какое искушение вводится здесь мирянин? Церковь должна быть вне политики. Она должна утешать и объединять.

Но что касается информации о поддержке тем или иным пастырем какой-то политической силы, то здесь надо каждый случай отдельно разбирать. Подчас бывает так, что средства массовой информации утрируют или искажают, сознательно или несознательно, ситуацию. У нас вот в одном из местных изданий прошло сообщение, что наконец-то закончился спор между Вологодской епархией и музеем, вызванный передачей копии иконы Спасо-Прилуцкому монастырю. Помилуйте, какой спор? Наоборот, с музеем у нас очень дружественные отношения, помогаем друг другу чем можем, вместе работаем во благо умножения и сохранения нашей культуры. И я не исключаю, что в отношении некоторых архиереев были допущены неточности, что они, дескать, за Ельцина или Зюганова. Нужно очень аккуратно относиться к таким сообщениям. Я лично поддерживаю решения Синода и Собора и провожу их в жизнь. Сам не желаю нарушать их и священников убеждаю не делать этого.

– Что может, на ваш взгляд, примирить нас сегодня, привести к Церкви коммунистов, демократов – всех?

– Быть может, любовь к Отечеству. Ведь земное Отечество – преддверие небесного. Это не мои слова. Их сказал святитель Филарет Дроздов. Митрополит Сергий (Страгородский) написал свое обращение к русскому народу 22 июня 1941 года, дней на десять раньше Сталина, это ведь не случайно. А вспомните Преподобного Сергия, митрополита Гермогена. А сколь патриотична позиция Патриарха Алексия II. Хотя и не все в Церкви ее разделяют, есть разные точки зрения. Как воплощать эту любовь в делах нам, православным? Умиротворять ближних. Каждый на своем месте.

г. Сыктывкар – г. Вологда

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска