Рубрика • Православная жизнь •

Через месяц исполняется год с того дня, как в Ульяново приехала небольшая монашеская братия: один священник – иеромонах Питирим, трое иноков, один послушник и один трудник. К настоящему времени в братии, не считая послушников и трудников, стало двадцать монахов. Среди них – шесть священников и два диакона. У каждого из братии Троице-Стефановского Ульяновского монастыря был свой неповторимый путь, приведший в обитель. Сегодня мы печатаем беседу с иноком, постриженным с именем Стефана – в память о святителе земли Коми. Недавно, сразу после Благовещения, отец Стефан был рукоположен во иеромонахи. По просьбе редакции с ним встретился наш внештатный корреспондент из Воркуты Андрей ПОПОВ.

Для меня он был просто Руслан – товарищ и единомышленник, дружбой которого так дорожишь в юности. Странно подумать: еще недавно мы собирались в подвале («штабе»), строили планы, спорили, как все «русские мальчики». Но Руслан уехал из нашей Воркуты, и теперь он не Руслан, а отец Стефан – иеромонах Ульяновского монастыря. И не простой инок, а благочинный, надзирающий за благочестием в обители. И миряне, и монахи обращаются к молодому батюшке по духовным вопросам, учит он и детишек – в поселковой школе ведет уроки Закона Божьего.

Недавно мы вновь встретились, и я заметил: как быстро он вырос, а я остался там же… Так и должно, наверное, быть: каждому крест по силам. И без стеснения подошел я под священническое благословение друга юности – отца Стефана.

– Для многих, кто знал вас, был неожиданен ваш постриг, – обратился я к нему. – Кто-то даже подумал: «Может быть, у Руслана случилось несчастье?» Ведь уход в монастырь у нас воспринимается почему-то трагически. Увидят инока и вслед вздыхают: «Вот ведь такой молодой, а чернец…»

– Этих людей я понимаю. Они видят только то, что человек теряет, уходя в монастырь. И не видят того, что монах приобретает. Ведь есть мир бесконечный – духовный. Кто хоть одним глазком туда заглядывал, уже иначе думает.

– Есть еще предубеждение, что человек интеллигентный, образованный не может стать монахом. Мол, мирские знания заслоняют Бога.

– Нет, это не мешает. Святые Василий Богослов, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст по нынешним меркам имели высшее светское, нецерковное, образование. Любое знание – от Бога. Если только оно не используется во зло.

– А как было у вас?

– Как и у всех, наверное. Искание правды началось в школе, в училище. Активно участвовал в комсомоле, потом был секретарем комсомола на предприятии. Конечно, это не удовлетворяло, и я стал читать книги по философии. Конспектировал классиков марксизма, потом обратился к настоящим философам… В этих книгах тоже была какая-то тупиковость, единственное, чему они научили: одним только человеческим усилием нельзя понять Истину, сколько ни пытайся. Даже Платон, наиболее близкий христианству, показал свое бессилие… Поэтому, прости мне Господи, не придумал я ничего умнее, как обратиться к оккультизму – к восточным учениям, Рериху, Блаватской. Может быть, спасло меня то, что не из-за гордости ума обратился к этому темному знанию, а, как думаю, искренне хотел найти истину. И это оккультное болото не успело засосать… Я все никак не мог понять, что Истина – это не что-то, а Кто-то. Что Истина – это не умозрительная идея, не мертвая материя, а Живая Личность. Истина – Господь наш.

Потом я встретил человека глубоко православного. Во время беседы с ним как бы прожгло меня насквозь, что-то горячее прошло вниз от головы к ногам. Я не знаю, что это было. Может быть, это слишком «мистично», но факт для меня неожиданный: буквально в одну секунду произошел переворот в сознании. То есть не в результате размышлений, а как-то очень просто все внутри перевернулось, то есть все встало на свои места. В этом нет никакой моей заслуги, как сказано: «Правда с небесе приниче».

И дальше было также просто. В Воркуте уже действовал молитвенный дом, служил в нем отец Владимир, который сейчас настоятель в Инте. Я пришел туда первый раз, и так получилось, что в это время некому было помогать в алтаре. Отец Владимир встретил меня в коридоре и спросил: «Хочешь помогать в алтаре?» Я сказал: «Не знаю». Я ведь тогда понятия не имел, что такое церковь, алтарь. Он говорит: «Давай». И благословил. С этого времени мне было разрешено входить в алтарь. Учился у батюшки. Для меня все было очень ново и трепетно.

– А как вы решили стать монахом?

– Честно говоря, я и не помню. Как-то само собой получилось. Три года читал на клиросе, помогал в алтаре воркутинского храма. Потом познакомился с иеромонахом Питиримом, пошел к нему в послушники. Оставил в Воркуте все, даже не пошел на работу и не уволился. Просто уехал, и все. Ну, меня мама благословила, прямо как в церковных житиях. Как в старину родители благословляли. Мама у меня одна живет, и это, конечно, подвиг с ее стороны, что она меня отпустила – я так считаю.

– Ваши родители неверующие?

– Так скажем, нецерковные, хотя бабушка моя была богомольной. Под Воркутой в совхозе «Горняк» все к ней обращались за неимением священника: она крестила младенцев, отпевала покойников… Но воспитывали меня родители, а не она.

Мать ее – прабабушка Евдокия – тоже была молитвенницей. Родом она из Мохчи Ижемского района. Когда муж ее отправился на Первую мировую войну, она с первого дня молилась о его возвращении. Однажды пришло ей письмо: муж находится в плену у немцев. Прочитала Евдокия письмо – сразу же, не раздумывая, собрала узелок и отправилась в Ульяновский монастырь. Даже не сказала никому, подводу не взяла – прямо так пешей и отправилась. А идти, считай, 380 километров, если по прямой. Большую часть пути она двигалась на коленях, обмотав ноги оленьей шкурой. Вот так, придя в монастырь, она долго еще молилась. Не знаю, сколько времени прошло, но когда она вернулась в Мохчу – муж сидел дома живой и невредимый. Спасся из плена по молитвам.

Прабабушку Евдокию я плохо помню. Остался лишь образ в памяти: очень старенькая, худенькая, очень добрая бабушка, все время на печке сидела. Про нее мне ничего почти не рассказывали. И узнал я про этот случай, как она на коленях в Ульяновский монастырь ходила, только после пострига, будучи уже в монастыре. Удивительно! Ведь она в эти самые ворота, которые я каждый день вижу, входила… на этот взгорок на коленях в слезах взбиралась… Ничего об этом я не знал, а вот ведь, Господь и меня сюда привел.

– Наставники очень повлияли на вашу жизнь?

– Да, в православии наставник, батюшка, очень много значит. Больше всего на меня повлиял отец Владимир – это первый священник, которого я увидел, первая исповедь, первое причастие. Он мне сразу предсказал, что мне предстоит служение в Церкви. Тогда я не придал значения…

И конечно, отец Питирим. Он много на меня времени тратил, когда я приезжал в Печору. Много беседовал. Я стал стараться все делать с его благословения.

– Наверное, когда человек так резко меняет жизнь и приходит в Церковь – тьма всеми силами вцепляется в него, насылает искушения? Как бороться с ними человеку неопытному?

– Да, это правда. Особенно сильны искушения в первое время: страшные сны всякие, лукавые мысли на Церковь, на священство, на Таинства. Во всяком случае, так было у меня. Это время надо переждать, перетерпеть. И ясно отдавать себе отчет в том, откуда это все появляется. И главное – просить ближних своих молиться о себе. Во всем исповедоваться духовнику.

В церкви все помогает против зла, даже церковные вещи несут на себе благодать. Было несколько случаев для меня удивительных. Как-то гостил я у родственников в деревне под Тулой. На чердаке старого дома нашел серебряный священнический крест, завернутый в епитрахиль. Как понимаю сейчас, возможно, это крест новомученика: священник спрятал его перед арестом, чтобы не надругались. А тогда, обрадовавшись находке, я сунул крест под матрац, чтобы поближе был. И три ночи не мог уснуть, что-то не давало смежить глаза… Намучившись, убрал крест в подобающее место – на стену повесил, и сразу же закончилась бессонница. Этот наперсный крест я сохранил, и вот два месяца, как рукоположили меня в священники, ношу его…

Что говорить, даже обычный нательный крестик имеет силу. Сказано, что врата ада не одолеют Церковь. И если человек действительно укоренен в Церкви – кто одолеет его?

Вадим Краев. Ульяновский монастырь

– Что вы можете сказать о жизни в монастыре?

– У нас в монастыре хорошая жизнь, много радостного. Когда обрели мощи наших монастырских старцев Матфея, Паисия и Феофилакта, были чудесные знамения. Отрывали склеп из земли при пасмурной погоде, а когда открыли вход в склеп -выглянуло солнце, вся земля осветилась. Удивительно, эти смертные останки благоухали, будто и не предавались тлению. До сих пор не укладывается в сознании.

– Возрожденному монастырю нет и года. А кажется, он давно действует и всегда был. Ведь тоже удивительно! Спасибо вам за интервью.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска