История одного вятского монастыря, рассказанная исследователем

Надежда Викторовна Шевелёва

В Вятке почти в центре города живёт Надежда Викторовна Шевелёва. В прошлом она преподаватель, психолог и замдиректора экономико-правового лицея, а сейчас – краевед-любитель, правда любитель довольно профессиональный. Уже третий год занимается историей Покровско-Богородицкого женского монастыря, действовавшего некогда близ села Пищалье Оричевского района. Надежде Викторовне удалось сделать открытие, к которому стремится любой исследователь.

Утомительное многолюдье

Я в гостях у Шевелёвых. Надежда Викторовна с мужем Николаем Александровичем сейчас живут вдвоём – их дети выросли и разъехались. Под рабочий кабинет исследовательницы отведена целая комната. Огромный стеллаж на всю стену забит книгами, на полках стоят самодельные модели судов – творчество сына Павла. Стол с компьютером полон папок с бумагами – сразу понимаю, что это копии документов, связанных с монастырём. Отодвигают оконную штору, и я вижу лежащие на подоконнике обломки кирпичей, куски старых железных предметов. «Это из обители?» – спрашиваю. «Да, – отвечают хозяева. – Кирпичи делали в монастыре. Это топор, а эти куски листового металла – остатки кровли главок».

Проходим на кухню. Надежда Викторовна усаживает меня за стол и, потчуя ужином, рассказывает историю обители.

История, собственно, короткая. Женский Покровско-Богородицкий монастырь близ Пищалья начал действовать в 1908-м, а закрыт был в 1924-м. Основали его две бывшие насельницы Знаменско-Мариинского Яранского монастыря – Екатерина Ивановна Видякина и Татьяна Алексеевна Савиных. Совсем ещё юная Екатерина была в числе первых послушниц новосозданной Яранской общины, куда поступила в 1884 году, а шесть лет спустя появилась в обители Татьяна. К ней, подростку совсем, прикрепили более опытную Екатерину. Став подругами, они 18 лет вместе несли послушание. Надежда Викторовна полагает, что и жили в одной келье. В 1908 году послушницы приняли решение покинуть Яранск. Почему?

– Многолюдье их утомило, – говорит моя собеседница. – Представьте, к 1907 году монастырь насчитывал 326 монахинь и послушниц! А это уже тяжело, и Екатерина с Татьяной захотели молитвенного уединения.

– Их с лёгкостью отпустили? – спрашиваю.

Надежда Викторовна рассказывает о найденном документе, где говорится, что игуменья Евпраксия очень ценила их как хороших певчих, да и просто любила по-человечески, поэтому отпускать не хотела, но со скорбью в душе дала послушницам благословение на уединённое житие. Согласно другому архивному документу игуменья доложила по инстанциям, что две монахини самовольно оставили обитель. Одно, впрочем, другому не противоречит. Могла сначала благословить, через силу, а потом пожалеть о своём решении. Но, судя по тому, что никаких последствий не было, отпустила по всем правилам. Как бы то ни было, Екатерина и Татьяна собрали котомочки и пошли на север, пока не добрались до села Пищалье, что недалеко от Татьяниной деревни Шадричи. Поселились они на берегу Лопатинского озера. Озеро это глубокое и загадочное – карстового или космического происхождения. Рассказывают, что жители связали четыре вожжи, однако дна так и не достали. Много попыток было измерить глубину, но никому ещё не удалось. Дайверы ныряли и говорили, что там 12 метров чистой воды, а дальше начинается мутная взвесь. Берега озера не болотистые, как обычно бывает в наших местах, а сухие. Практически рядом с берегом начинается сосново-еловый бор.

Средств у двух женщин не было, но местные крестьяне их полюбили и стали поддерживать, кто как мог. Помогли определиться с землёй, строиться и осваивать территорию. Местечко в окрестностях монастыря в народе получило название Танино – от Татьяны.

– В честь младшей послушницы назвали?

– Татьяна для жителей Посадской волости была своя, местная: «Екатерина нам не чужая, но и не наша – из Котельнича, а Таня-то своя». Иные жители знали Татьяну и помнили её этакой пацанкой, как бы сейчас сказали. Когда отправлялись помогать монахиням, говорили: «На помочь Тане иду». Так и говорили – «на помочь». Географически название не закрепилось, но в документах духовной консистории место монастыря числится как Танино.

Становление обители

Строение в Покровско-Богородицком монастыре

В 1910 году в общину с визитом приехал епископ Вятский и Великопермский Филарет. Посмотрел, что там понастроили сёстры, и очень остался доволен. Но для приобретения статуса монастыря ещё много чего не доставало. И рекомендовал архиерей открыть здесь приют для сирот – так легче будет узаконить обитель. Екатерина с Татьяной послушались: открыли благотворительное общество, собрали деньги для содержания детей, создали для них условия – два года на всё ушло. Так появился Танинский во имя Николая Чудотворца приют для призрения девочек-сирот. На службы ходили в церковь села Пищалье. Екатерина и Татьяна ещё в Яранске были певчими, знали все молитвы и каноны, голоса были поставлены, и в Пищалье благодаря им сложился роскошный церковный хор. Имело это и свою практическую сторону: прихожан в церкви больше стало, и доходы, соответственно, возросли.

В 1913 году нашлась одна благотворительница, Екатерина Николаевна Курбановская, которая выделила крупную сумму на храм для юной обители. Возвели церковь всего за год, а в 1915 году Синод издал указ о создании Покровско-Богородицкой женской общины. После этого туда был назначен священник, а Екатерина пострижена в монашество с именем Елисавета. Она и стала настоятельницей монастыря. Обитель отстраивалась, росло число насельниц. Сироток тоже становилось всё больше – шла Первая мировая. Сёстрам приходилось даже наниматься на работы к крестьянам, искать любые заработки, чтобы обеспечить себя и деток. Им это вполне удавалось, наладили даже производство своего кирпича. Кирпичный заводик долго ещё работал и в советское время. В 1917 году в обители жили 89 сестёр и 17 девочек-сирот, служили два священника. Задумывались над постройкой нового каменного храма, предложив спроектировать его известному вятскому архитектору Ивану Аполлоновичу Чарушину. Все самые красивые и интересные здания с особой архитектурной изюминкой были построены по проектам Ивана Аполлоновича. И он при всей своей занятости нашёл время посетить Покровско-Богородицкий монастырь, но, судя по всему, к созданию проекта приступить не успел.

О преимуществах подвижничества в глуши

История страны повернулась так, что ни о каком храмостроительстве речи быть не могло. Наоборот. В 1918 году начали закрываться старые богатые монастыри на Вятке. В них расположились воинские части. Закрылся и Яранский монастырь: вывезли все ценности и в его стенах организовали школу-коммуну, детский дом по сути. А в Покровско-Богородицком монастыре продолжали украшать церковь, вовсю писались иконы. Надежда Викторовна обнаружила интересный факт. Был среди сироток уникальный ребёнок – Наташа Куликова, у которой открылся Божественный дар к рисованию. Её стали готовить в мастерицы по иконописи. А чтобы открыть мастерскую, нужен был руководитель-профессионал. И тогда в Петроград отправили одну из сестёр – Александру Куклину. Та выучилась в Школе изящных искусств и получила специальность реставратора живописи и вышивки, успела даже поработь в Русском музее помощником реставратора. Вернувшись в свой далёкий монастырь, она возглавила иконописную мастерскую. В 21-м году была закончена роспись одного из приделов деревянного храма.

– Почему власть так долго их терпела? – интересуюсь я у Надежды Викторовны.

– Монастырь находился в глуши. Но потихоньку добирались и до него. В рассекреченных сводках ЧК я нашла сведения, что в 1919 году игуменью Елисавету арестовали в первый раз. Указано, что по политическим мотивам. Первоочередной задачей властей было закрыть приют – это стало бы первым шагом к закрытию монастыря. Что и сделали – детей вывезли в Орлов. Затем пошли доносы на игуменью. Некие люди писали жалобы, что монастырь против обновления, за монархию, что игуменья читает письма Патриарха Тихона и наставляет народ против советской власти. Даже благочинный жаловался, что игуменья не подаёт никаких сведений ни о себе, ни о монастыре, не сдаёт деньги на общеепархиальные церковные нужды. Есть и «сигнал» от священника села Монастырщина Михаила Шабалина на матушку Елисавету. Когда я первый раз увидела размытые чернила на этом доносе, у меня было впечатление, что всё слезами улито. Не знаю, было ли это написано добровольно. Посидите в архивах – много любопытного найдёте.

Огарок свечи

Фотогрфия епископа Виктора, подаренная игуменье Елисавете

Далее по документам следует, что 10 сентября 1924 года монастырь закрыли. К тому времени здесь стоял храм, было восемь двухэтажных строений, среди которых выделялось большое монашеское общежитие, крытое железом. Скотный двор в 1917 году насчитывал две лошади, десять коров, двух быков, а мелких животных даже не считали. Были пасека, большой огород, амбар, баня, кузница, мастерские: столярная, чулочная, швейная, башмачная, кружевная.

Жизненный путь сестёр после закрытия сложился, понятно, по-разному: одни уезжали в другие области, чтобы избежать репрессий, другие возвращались домой и жили тихо-тихо у себя. Досталось всем. Почти ничего не известно про Татьяну, а игуменья Елисавета после закрытия обители жила в Котельниче, где была певчей сначала в Иоанно-Предтеченском храме, а затем, после его перехода к обновленцам, служила в Никольском храме. Вскоре начались её бесконечные скитания. Изучение следственных дел позволило определить маршрут передвижения матушки игуменьи: Трёхречье, Вожгалы, Кумёны, потом Арбажский, Тужинский, Яранский районы на юге нынешней Кировской области. Во всех этих местах монахиня мужественно и со смирением переносила трудности и страдания. В декабре 36-го она была арестована в седьмой раз.

– При ней нашли 45 рублей, чётки и огарочек свечи, – говорит Надежда Викторовна. – Деньги реквизировали как нетрудовые доходы. Чётки вернули. Огарок свечи, видимо, выбросили. Также нашла я одно судебное дело 37-го года, из которого следует, что почти всё священство Оричевского района было тогда арестовано и расстреляно. Вместе с тридцатью батюшками и мирянами казнили и нашу Александру Арефьевну Куклину – ту, что заведовала в монастыре иконописной школой. Удивительной смелости человек: она заступилась за епископа Нарвского Сергия (Дружинина) – писала письма в его защиту. Он с 35-го года отбывал ссылку в Йошкар-Оле, служил тайно, но почитался населением как старец. Тоже был расстрелян в сентябре 37-го.

Тужинская община – одно из мест служения игуменьи Елисаветы в годы гонений

Но игуменью Елисавету «большой террор» миновал. Её освободили незадолго до того, как стали убивать без разбору почти всех верующих. Следующие семь лет жизни матушки – загадка. Затем её имя всплывает в документах 44-го года, когда матушку вновь арестовали. Обвинения стандартные: религиозный фанатизм, антисоветская деятельность, хотя она тихо-мирно служила себе, молилась. 15 марта 1945-го её осудили на 10 лет с лишением всех прав. Больше об игуменье Елисавете (Видякиной) ничего не известно. Судебно-следственное дело будет доступно только в марте 2020 года – по истечении 75 лет со дня создания.

– Фото Елисаветы в следственных делах было?

– К сожалению, ни одной фотокарточки с ней нет. Зато в судебном деле 33-го года я нашла фотографию епископа Виктора (Островидова), где на обороте написано: «Пречестнейшей игуменье монахине Елисавете на молитвенную память. Епископ Виктор Воткинский и Ижевский». Начала изучать жизнь епископа: хотелось понять, как они могли встретиться. Выяснила, что эта их встреча состоялась 8 марта 1928 года в Глазове. За месяц до очередного и последнего ареста владыки. Оттуда он был доставлен в Вятку, затем в Москву, где был осуждён и отправлен по этапу на Север. Там спустя шесть лет умер. Викторовское движение за чистоту Церкви возглавил на Вятке епископ Яранский Нектарий (Трезвинский). Игуменья Елисавета называла себя его сторонницей и на допросах говорила, что готова умереть за веру. Слово своё сдержала.

Рассеяние

– Что известно про других монахинь и послушниц?

– Из 89 насельниц на сегодня мне известны 55 имён. Появится в каком-нибудь документе имя – вношу в список. Первого декабря, в день 145-летия со дня рождения игуменьи Елисаветы, в Вятском Преображенском женском монастыре мы отслужили панихиду по всем сёстрам исчезнувшей обители. Об их судьбах мало что известно. Но всё-таки была одна любопытная встреча – с Клавдией Васильевной Савиных из Пищалья. Она рассказывала: «В деревне нашей жила старушка Мария Кирилловна, бывшая монахиня. Братья её на своей земле построили келью, там она и жила отдельно. Икон у неё было много. Придём к ней с девочками – и такие смиренные-смиренные делаемся, так благостно у неё, как в раю!» Так и доживали монахини. Одну из них, Катеньку, из деревни Денисенки в 1972 году увезли в город. К ней очень многие люди ходили за молитвенной поддержкой. Ещё об одной я узнала во время установки Поклонного креста. День учителя был тогда, и приехал автобус с детишками. Сначала они скакали, веселились, а к нам подошли – я им про монастырь рассказала. Притихли. Их учительница и сообщила мне: «Вы знаете, у нас в Истобенске похоронена одна монахиня из этого монастыря. В 57-м году она умерла». Интересуюсь у неё: «Уж не блаженная ли Натальюшка?» «Верно, – говорит, – это Крысова Наталья Григорьевна». Так потихоньку и собираю я информацию, всё стараюсь подтвердить документально.

– Насельниц и священников выгнали, а с имуществом монастыря что стало?

– Имуществом распорядилась советская власть: два дома под школу вывезли, один даже стоит до сих пор в Пищалье. Мне недавно сказали, что там дверь сделана из монастырского иконостаса. Три здания вывезли под Посадскую больницу, что в Поздяках, – до 1978 года она располагалась в монашеских корпусах. Купол и колокольню с храма снесли, сделали ровную крышу, там кузнечно-слесарная школа была организована. После её закрытия и реорганизации в школу тракторобуча в 1931 году храм с общежитием вывезли в Оричи. Разместили в них дом культуры, дом колхозника, библиотеку и парткабинет. Дожили эти здания до 72-го года.

Пыль бумаг

На месте, где был найден фундамент храма, в праздник Покрова 2015 года установили Поклонный крест

– Расскажите, как вы взялись за изучение истории монастыря?

– Сама я о монастыре узнала недавно. Занималась родословной: сначала своей, потом мужа. И как-то, изучая документы правления Посадской волости, где жили родные моего Николая, увидела бумагу, датированную 14 июня 1926 года. В ней комсомольцы просят разрешение поставить спектакль в бывшем женском монастыре. «Что за монастырь такой?» – озадачилась я. Ни наши учёные-историки, ни краеведы, с которыми я в архиве встречалась, слыхом не слыхивали об этой обители. Дома к мужу обратилась, не говорили ли ему чего-нибудь бабушки-дедушки про монастырь. «Первый раз слышу о нём», – отвечает. Теперь я понимаю, что знать-то они знали, да ничего не рассказывали. Так я и «заболела» этим монастырём. А вскоре мне попалась на глаза небольшая книга нашего историка Артёма Маркелова о святынях и подвижниках Оричевского района. Говорилось там и о Покровско-Богородицкой обители, причём рассказ о нём был основан на документах, а не на домыслах. Теперь сама потихоньку, документ за документом, третий год уже занимаюсь исследованием.

– Вы все три года одна и работаете?

– Нет, ищу и нахожу единомышленников. Начала с того, что написала заметку в оричевскую газету «Искра», но никто так и не откликнулся. Потом буклеты напечатала. Люди стали интересоваться понемножку. Постепенно круг помощников разрастался. Осенью на призыв к содействию в установке креста откликнулось около двухсот добровольцев. Низкий всем поклон. На место монастыря нам пришлось организовать две экспедиции, ведь никто толком не мог сказать-показать, где именно он находился. Машут рукой в сторону озера Лопатинского: где-то там. Нам удалось найти. Установили там Поклонный крест.

– Может, кого-то из ваших помощников надо отдельно отметить?

– Дело по установке креста сдвинулось с мёртвой точки с Божьей помощью и благословения отца Николая Смирнова. Он возглавил первую экспедицию на место монастыря – детскую. Именно воспитанники воскресной школы села Спас-Талицы обнаружили остатки фундамента храма. Отец Николай принял решение, где поставить Поклонный крест, и он же собирал «небесную» часть, а земной частью – конструкцией, на которой крест стоит, – занимался мой муж Николай. Он строитель. Установили  крест на Покров, а на следующий день, 15 о. Николай его освятил.

Среди помощников был бывший следователь, сейчас пенсионер Анатолий Леушин. Я показала ему папку с документами на имя Видякиной. Он изучил их внимательно и говорит: «Ну что, Надежда, я тебе хочу сказать: следователь её тогда пожалел – расстрелял». Я остолбенела. Он продолжает: «Ей 74 года, толку государству от неё никакого, а тут ещё корми её, вози, лечи, охраняй. Да и что ей мучиться?» Анатолий понимает, чем могли руководствоваться его коллеги того времени. Кроме того, в те годы по законам военного времени по 58-й статье людей расстреливали очень часто. Не знаю, так ли это, но даже если бы не расстреляли матушку и куда-то увезли, вряд ли бы она могла пережить заключение в лагере в силу преклонного возраста.

Помогал нам в составлении плана Владимир Зотович Савиных – особенный человек, энергичный, улыбчивый, замечательный рассказчик. Ему 91 год, он ещё застал монастырские постройки и помнит, где что располагалось. Он нам такую чудесную историю рассказал: «Когда я уходил на войну, мать вшила в мою одежду маленькую керамическую иконку Богородицы. Всю войну я провоевал водителем. Как-то в один из рейсов вёз солдат. Тут налетели немецкие самолёты. Солдатики мои все повыскакивали и спрятались в кусты, а я лёг на руль – и будь что будет. Если Богу угодно, Богородица спасёт. На машине ни царапины, а солдаты все погибли. Вёз живых – привёз одни тела».

Подключились неожиданно и депутаты посёлка Оричи и села Пищалье. Без их помощи нам пришлось бы туго. Очень благодарны мы главе администрации Пищалье, она выделила нам на время строительных работ однокомнатную квартиру, так что приютили нас по-родственному.

Напоследок вспоминаю вопрос, который хотел задать, да всё как-то было не к месту:

– А волостное правление, которое вы помянули, разрешило тогда комсомольцам в храме плясать?

– Правление комсомольцам отказало. Аргументировало это тем, что в храме есть иконостас (мешал, видимо, постановке), что монастырь от Пищалья в 3,5 километрах – далековато для жителей окрестных деревень. Ну и третье: летняя пора идёт, какой спектакль, комсомольцы? Пахать надо, сеять, а вы тут спектакль затеяли.

***

Во время подготовки материала я получил от Надежды Викторовны по электронной почте письмо с просьбой помолиться о её здравии:

«Я еле хожу, артроз замучил. 22 декабря умер мой младший брат – он настоящий человек, брат, друг, муж, отец, дед. Потрясла меня его смерть, хотя и ожидаемая, у него был рак. В Преображенском монастыре меня поддержали игуменья и сёстры, ходила я на службы, исповедалась и причащалась. Или Господь меня испытывает, или регулирует мой архивный пыл, не знаю. Выбилась я из колеи».

В свою очередь через газету прошу читателей молитвенно поддержать рабу Божию Надежду. Именно её усилиями стёртый с лица земли монастырь не исчез из памяти человеческой.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска