Жертвоприношение

Столетие геноцида армян в Османской империи

Геноцид арямян_1915

Моего деда…

Моего деда Оганеса спас его старший брат Сагатель. На закорках унёс в горы, когда турки начали массовую резню ахалкалакских армян. Это случилось в 1918 году в Южной Грузии. До Ахалкалаки турецкая армия добралась после крушения Российской империи, устроив резню в 62 селениях. К счастью, туркам вскоре пришлось уйти.

Дед Оганес впоследствии погиб на войне, а дед Сагатель позаботился о моём отце, его брате и сестре. Я помню его сидящим в кресле с посохом в руках, седобородого, что-то ласково говорящего мне на армянском. Он был ангелом-хранителем нашего рода.

В Ахалкалакском уезде селились армяне, бежавшие ещё в XIX веке из окрестностей Эрзерума. Они до сих пор помнят имена своих прежних сёл. Однажды я по просьбе отца нашёл в Интернете фотографии того места, где жили наши предки. Мы смотрели на озеро, цветы, горы в отдалении. Отец так и не произнёс по этому поводу ни слова. Осталось предание, что всех наших и ещё несколько сот или тысяч человек вывел оттуда священник – ему было открыто, что пора уходить. Это оказалось правдой. В Эрзрумском вилайете в 1915 году большинство армян были истреблены, остальные обращены в ислам и постепенно забыли своих предков. Как, впрочем, и в других местах.

«Режут…»

Среди армян нередко можно услышать мнение, что за одни сутки 24 апреля 1915 года было вырезано полтора миллиона их соплеменников. Это неверно. Истребление продолжалось с 1894 года по 1920-й, то есть четверть века. Если говорить о самых страшных месяцах в пятнадцатом году, то погибло, по подсчётам лютеранского миссионера Иоганнеса Лепсиуса, миллион сто тысяч армян, ещё около трёхсот тысяч были насильно обращены в ислам. Лепсиус был человеком осведомлённым, и большинство историков, так или иначе, приходят к похожим цифрам.

Но число убитых за все годы геноцида намного больше. Писатель Александр Тамарин вспоминал в 1916 году о первых годах резни, которые он застал юношей в Батуми:

«– Вас громили?

– Режут, – устало пробормотал старик.

– Многие спаслись?

– Ещё осталось… Нас много…»

«На куче лохмотьев, – писал Тамарин, – лежал хилый ребёнок с расширенными воспалёнными глазами на восковом лице.

– Больна?

– Изнасилована… Ей восемь зим минуло… Их было трое… Мать зарезали, а детей изнасиловали… Двое умерли, эта держится…»

Тогда казалось, что страшнее быть не может. Император Николай Александрович даже принял решение объявить Турции войну и лишь под давлением европейских держав отказался от этого намерения. Но то была лишь прелюдия.

Для того чтобы понять, что значит для армян геноцид 1915 года, представьте, что СССР потерял во время Великой Отечественной войны не двадцать семь миллионов, а более ста, что в Хытынь превратилась вся страна, кроме небольшой её части.

Мне кажется

Мне кажется, до конца случившееся так и не осмыслено, в том числе в России. Уничтожение армян, греков, ассирийцев на закате Османской империи было крупнейшим гонением на христиан в истории. Людей убивали, а остальные постепенно стали турками. Несчастный народ, где люди старательно забыли прошлое. Везде мечети, прежде бывшие храмами. Везде следы преступления, даже на лицах тех, кто не знает об этом.

– Ты армянин? – спросил я у армянина, летящего со мной в самолёте в Стамбул.

– Нет, я турок, – искренне ответил он.

Так же сербы, принявшие ислам, стали боснийцами, а принявшие католицизм – хорватами.

Как-то раз я увидел по телевизору передачу из окрестностей Эрзерума. Показали несколько мальчишек, поразительно похожих на моих двоюродных братьев. Такие же рыжие, та же форма носа, даже выражения лиц. Ошибочно считается, что у армян исключительно чёрные волосы, но половина моей родни, в том числе отец, светловолосые и сероглазые, а самой ослепительной, белее снега, блондинкой, которую я видел в своей жизни, была одна прелестная армянская девочка. В той погибшей Армении, о которой турки так не любят вспоминать, таких было много.

* * *

Любовь моего отца к своему народу я мог бы назвать пламенной. Помню, однажды на экскурсии в Кремле он вдруг просиял, услышав родную речь, и немедленно устремился к её источнику. Оказалось, говорили между собой французские армяне. И так всю жизнь. Число соплеменников, которым он помог, не поддаётся определению. При этом меня всегда поражало, насколько эта любовь отца свободна от неприязни к другим народам. В начале 90-х он спокойно сел в поезд Москва – Баку, оказавшись там единственным армянином. К нему приходили азербайджанцы со всего состава, чтобы пожать руку и сказать, что они лично не виновны в случившемся – очередной резне, очередном изгнании армян.

Так вот, отец за всю жизнь не сказал ни одного плохого слова о турках. Из рассказов о геноциде ему больше всего запомнилось, как турки входили в армянское село и начинали убивать людей в крайнем доме. Остальные не спешили им на помощь, потому что боялись и надеялись, что пронесёт. Тогда турки заходили в следующий дом… Отец сердился на своих соплеменников, но не на врагов, воспринимая их как стихийное бедствие, вроде чумы или потопа.

Но относительно того, что армяне не оказывали сопротивления, отец не прав.

Там, где это было возможно, они защищались до последнего. Массовые убийства гражданских лиц начались 19 апреля 1915 года, когда в окрестностях Вана было убито около 2500 человек, а в последующие дни ещё около 50 тысяч. Армяне самого Вана в ответ восстали, укрепив свою часть города. Кузнецы ковали сабли, люди сами делали пушки и лили ядра. Полторы тысячи воинов четыре недели дрались с турецкой армией, затем ещё полтора месяца вместе с прорвавшимся к ним на помощь русским отрядом. Силы были слишком неравны, город пришлось оставить, но по крайней мере часть его армянской общины была спасена.

При схожих обстоятельствах уцелело армянское население в районе горы Муса-даг близ Антиохии. Предвидя уничтожение, в июле 1915 года они бежали в горы, где организовали успешную оборону, отражая атаки османских войск в течение семи недель. Около 4000 человек были спасены французским военным судном и вывезены в Порт-Саид.

В обоих случаях турки не проявили предусмотрительности, хотя обычно всё тщательно планировали. Перед тем как начать резню, призвали в армию около ста тысяч армянских мужчин. Эти солдаты-христиане хорошо проявили себя в боях, но потом были убиты. Все. Иногда перерезывали горло, иногда закапывали живьём. Способов было много. Но, побывав в Турции, я обнаружил там страх, что армяне однажды вернутся с оружием в руках. О робких такой памяти не остаётся.

Единение и прогресс

Что произошло?

Христиане, прежде всего армянские и греческие, составляли накануне Первой мировой войны львиную долю образованных людей в Османской империи. На них держалась экономика, они давали треть чиновников, но при этом вплоть до 1908 года официально считались людьми второго сорта.

А потом султан был практически лишён полномочий. К власти пришли младотурки, лидер которых, «турецкий Бонапарт» Энвер, провозгласил восстановление конституции и гражданских свобод. «Вперёд, в Европу!» – звучало повсюду.

Христиане, мусульмане и евреи обнимались и целовали друг друга, люди плакали от радости. По словам историка Андрея Зубова, им казалось, что начинается новая эпоха. Многие армяне, славяне и греки империи стали именовать себя османами христианской веры, османами армянского или славянского происхождения – то есть верными Османской династии, османскими гражданами.

Но всё это было лишь отливом, который происходит перед цунами. И здесь нужно отдавать себе отчёт, что представляли собой младотурки. По словам турецкого историка Танера Акчама, эти люди «были уверены, что они являются элитарным слоем общества… Используя книгу Гюстава ле Бона, переведённую ими на турецкий язык, они пытались доказать, что “избранность людей… не является наследственным свойством, а приобретается благодаря работе мозга”. Поэтому у них и преобладал элитарно-тоталитарный образ мышления».

Эту идеологию так и называют – «элитаризм». Подчас она сводит вместе людей самых разных взглядов. Чтобы лучше представить эту картину, посмотрим на тех, кто недавно пришёл к власти на Украине. Крайние националисты и фанатичные либералы пожимают друг другу руки, в один голос говорят о «европейском выборе» и презрительно называют своих противников «ватниками». Тем самым они прозрачно намекают на свою цивилизованность, но обратим внимание и на готовность всех этих людей убивать. Примерно такой же тип людей, самодовольных, поверхностных, решивших ориентироваться на Европу, пришёл к власти в Турции.

«Единение и прогресс» – так назвали они свою партию. Начали неплохо, но потеря Ливии и большой части европейских территорий, отсутствие успехов в экономике, неудачи во всём, за что брались, постепенно привели младотурков к убеждению, что единению, а стало быть, прогрессу, мешают христиане. Именно они не позволяют воцариться той целостности, ясности, которые могли бы мобилизовать общество на великие свершения. Осенью 1914 года Турция напала на Россию, что ускорило рост национализма внутри страны. Между ноябрём 1914-го и апрелем 1915-го были ограблены 4-5 тысяч армянских деревень и убиты в общей сложности 27 000 армян и множество ассирийцев. Но это была лишь прелюдия.

В декабре 1914-го началась битва под Саракамышем, где немногочисленные русские войска вдруг контратаковали, и очень успешно. Военный министр Энвер-паша бежал, бросив армию. По пути в Стамбул он написал письмо армянскому архиепископу Коньи, где сообщил, что обязан жизнью армянскому офицеру, который вынес его с поля боя. Энвер благодарил армян за патриотизм и всячески ими восхищался, одновременно ругая турецких солдат. Но вскоре понял, что лишился популярности, и начал судорожно искать, на кого можно свалить вину за катастрофу. Срочно требовалась идея, способная сплотить вокруг Энвера озлобленное население. И такая идея нашлась: «Во всём виноваты христиане».

Но так как убивать их разом было неудобно, взгляд негодяя обратился на армян.

Истребление

Разоружение и уничтожение армянских солдат началось ещё в феврале. У армянских общин изымалось оружие, владеть которым им разрешили в 1908 году. Мужчин хватали по всей стране, утверждая, что готовится их переселение в новые дома. Речь шла о братских могилах. В конце апреля руки дошли и до остальных. В огромные колонны собирались старики, женщины, дети. Их гнали по пустынным местам – без еды и воды – до тех пор, пока не умирал последний из несчастных.

Из воспоминаний турецкого чиновника Наим-бея:

«На дворе бушевала буря. На расстоянии десяти минут ходьбы от того места, где мы находились, слышны были стоны и плач этих несчастных людей, предоставленных произволу стихии. При помощи десяти или пятнадцати жандармов и других людей нам удалось разбить палатки, которые могли служить убежищем несчастным жертвам. Смерть их являла печальное зрелище, но ещё ужаснее было видеть, как собаки пожирали трупы людей. Это были остатки несчастного армянского населения Себастии, Диарбекира и Харберда. Из пяти или шести провинций было выселено около одного миллиона жителей. К моменту прибытия на место высылки в каждом караване оставалось едва 100-150 женщин и детей. Это говорит о том, что большинство было вырезано в пути».

Как это происходило, рассказал сотрудник газеты «Кавказское слово» Леван Кипиани. Он побывал на высотах Чапанского плоскогорья, где произошла одна из трагедий. К несчастью, русская армия пришла туда слишком поздно.

Всё началось 20 мая 1915 года. Всем армянам – жителям Хныса и Хнысского района, включавшего в себя 27 селений, – было приказано сняться со своих мест. Спустя три недели колонна приблизилась к каменному мосту на окраине села Баскан. «Дорога здесь суживается, – вспоминал Кипиани, – и поэтому хнысцам пришлось идти в гору длинной колонной, голова которой скоро затерялась среди извивов этого пути. Тут были старики, зрелые мужчины, юноши, дети, старухи, молодые женщины с грудными младенцами, девушки, подростки. Тут было пять армянских священников, армянский архиепископ из Урфы и три вероучителя других вероисповеданий – каких, мне объяснить не сумели. Как только последний человек перешёл мост, сопровождавшею охраной был дан, как потом оказалось, условный сигнал – выстрел из ружья. Это было знаком, что задуманное и решённое дело может быть приведено в исполнение…»

Когда началась резня, одиннадцать парней бежали, спрятавшись неподалёку. Один из них, Хачик Аветисян, рассказал, что было потом:

«Мы видели, как с несчастных сначала срывали всё ценное, затем раздевали и иных тут же на месте убивали, а иных уводили в сторону от дороги, в глухие углы и тут приканчивали. Мы видели группу из трёх женщин, которые в смертельном страхе обнялись. И их невозможно уже было разъединить, разлучить. Всех троих убили. Мы видели, как одну женщину, раздетую, привязали к дереву вверх ногами, а под нею оставили её маленьких детей. Ни мать, ни малютки не могли дотянуться друг до друга. Хнысского архиепископа и двух-трёх из самых крупных купцов Хныса повлекли на самый верх Чапана. Крик и вопль стояли невообразимые, волосы становились у нас дыбом, кровь леденела в жилах, но что могли бы мы сделать? Чем могли бы помочь?»

Бойня продолжалась 12 часов.

«Едем дальше, – писал Кипиани. – В лощине, скрытой камнями, лежат останки девушки. Череп, отделённый совершенно от туловища, валяется тут же. Около черепа хорошо сохранившаяся девичья коса, тщательно заложенная и перевязанная шерстинкой…»

Один эпизод из тысяч таких же.

«Не буду его палачом…»

Трудно сказать, насколько охотно в резне участвовали рядовые, обычные турки. Те, кто столетиями жил рядом с армянами, пытались их спасать, так что властям пришлось издать специальный приказ: «Мусульманин, осмелившийся защитить армянина, будет казнён прямо перед своим домом, а его дом будет сожжён. Если он государственный служащий или военнослужащий, будет отдан под трибунал».

Геноциду пытались препятствовать даже некоторые высшие чиновники империи. Убивать и изгонять армян отказался губернатор Смирны Рахми-бей, а также Адрианополя Хаджи Адил-бей. Губернатор Алеппо Мехмед Джеляль-бей послал в Стамбул телеграмму: «Я управляю городом и не буду его палачом». Разумеется, его отстранили от должности, заменив на палача Джевдет-бея, после чего город превратился в ад. Португальский консул писал из Алеппо, как в одной из армянских церквей города укрылось больше 2500 женщин, детей, стариков. Турки облили храм керосином и подожгли.

Сохранились документы тех дней, вот два из них.

«Губернатору Алеппо.

9 сентября 1915 г. Право армян жить и трудиться на турецкой земле полностью отменено. В соответствии с этим правительство берёт на себя всю ответственность и приказывает не щадить даже детей в колыбели.

Министр внутренних дел Талаат».

«Губернатору Алеппо.

1 декабря 1915 г. До нашего сведения дошло, что некоторые духовные лица отправлены в такие сомнительные пункты, как Сирия и Иерусалим, несмотря на то что армянское духовенство должно быть истреблено в первую очередь. Подобное разрешение является непростительным упущением. Место высылки этих мятежных людей – уничтожение. Я рекомендую Вам действовать в соответствии с этим.

Министр внутренних дел Талаат».

«Только из Алеппо, – писал Наим-бей, – было отправлено двести тысяч армян в сторону Мескене и Рас ул-Айна, и лишь пять-шесть тысяч человек из этой огромной массы остались в живых… Новорождённых бросали в Евфрат. Женщин убивали штыками или револьверами в разных местах дороги жестокие жандармы…»

Что происходило в других местах?

? Губернатор Диарбекира Мехмед Рашид, человек, не лишённый воображения, прибивал к ногам армян подковы и заставлял их маршировать по улицам; он также распял многих армян на крестах. Ему это казалось забавным.

? Женщины и дети из Орду были погружены на баржи под предлогом транспортировки в Самсун, а затем вывезены в море и выброшены за борт. Девушек-армянок из больницы Красного полумесяца губернатор Трапезунда лично насиловал, держал в качестве наложниц.

? В Битлисе жило 15 тысяч армян. Когда их пришли убивать, они восстали, но долго продержаться против регулярной армии не смогли. Мужчины были убиты, молодые девушки отданы местным туркам и курдам, остальное население отправлено на юг и утоплено в Тигре. Заодно убили халдеев, сирийцев-католиков, сирийцев-яковитов, курдов-несториан. Они тоже мешали единению и препятствовали прогрессу.

Нет, это продолжалось не один день. Последним эпизодом резни стало уничтожение христиан Смирны в 1920 году, когда 200 тысяч армян и греков были убиты войсками Ататюрка.

Потом пришёл черёд храмов. Они были каменными, прочными, уничтожить их было труднее, чем людей. К началу геноцида в Турции существовало 210 армянских монастырей, 700 соборов и 1639 приходских церквей. К середине 70-х уцелели, то есть не были взорваны, превращены в мечети или руины, около двухсот из них. Сколько осталось сейчас, я не знаю. Многие из этих церквей были построены задолго до появления турков на земле. И это, наверное, должно было страшно раздражать – напоминание, что ты гость, убивший хозяев.

Нераскаянность

Во время поездки в Турцию у меня было ощущение, что в воздухе там до сих пор парит взвесь из мельчайших капель христианской крови. Наверное, дело в нераскаянности.

Обсуждать эту тему было запрещено там ещё в 20-е годы прошлого века, а некоторые палачи стали национальными героями. Например, профессор Хамди Суат проводил опыты над армянскими солдатами и кадетами: вводил им кровь, заражённую тифом. Во время рассмотрения этого дела стамбульским трибуналом Саута спрятали в сумасшедшем доме, по причине якобы «острого психоза». Затем провозгласили основателем турецкой бактериологии, посвятив убийце мемориальный дом-музей в Стамбуле. Это одна из сотен причин, по которым страна по-прежнему отказывается признать свою вину за уничтожение сотен тысяч армян. Ведь младотурки по-прежнему олицетворяют собой «европейский путь развития». То, что случилось, настолько постыдно и страшно, что проще сделать вид, будто ничего не произошло. Я не знаю, что должно случиться, чтобы это изменилось.

– Привези мне турецкую музыку, – попросил отец, узнав, что я лечу в Турцию. Больше ни о чём не попросил.


←Предыдущая публикация     Следующая публикация→
Оглавление выпуска

1 комментарий

  1. Инна:

    упокой Господи убиенных

Добавить комментарий