Тяжкое благо
Цепочка этих мыслей о труде зародилась на днях, когда я бродил по сосновому лесу, вдыхая столь родной с детства терпкий смолистый воздух, одновременно радуясь и сокрушаясь: ведь первый раз с зимы выбрался на природу. А здесь воистину рай! Мучило ощущение утраты: вот так из года в год откладываешь заветную мысль встречать все перемены времён года в лесу, наблюдая за растениями и птицами.
«Где оно, время жизни?» – думал я. Но чего тут думать – очевидно, что его съела работа. Работа… Не помню уже, когда она началась. То ли когда перед университетом постигал столярные тонкости, а может, ещё раньше, когда в последнее школьное лето работал на шинном заводе? Хотя разве ради денег тогда каждый день спозаранку шёл через проходную, испытывая непривычное ощущение слитности с «рабочим классом»… И что такое работа? Добывание хлеба насущного? Если дело только в этом, то вряд ли я бы стал журналистом – куда больше «хлеба» мог добыть, реализуя другие свои профессии: трудясь токарем, или шофёром на большегрузе, или краснодеревщиком, делая ручную мебель, или, в крайнем случае, ковыряясь в компьютерном «железе», чем вынужденно занимаюсь в редакции уже два десятка лет. Я не помню, когда началась работа, но знаю, что она никогда не закончится. В этом особая специфика журналистики – если не пишешь, так обдумываешь, если материал не собираешь, так ищешь, где его взять. Что уж говорить про выходные, если даже на Троицу, вернувшись из храма после службы, сел за компьютер – через день нужно было выпускать номер…
Но разве не рождён человек для труда, как птица для полёта? Разве не русская это традиция – на работе не только работать, но и жить? Разве не есть это моё «тяжкое благо», по выражению одного христианского писателя?
…В тот день, вернувшись из лесу, я по какой-то надобности закопался в домашний архив и вдруг извлёк оттуда две «корочки», которые хранил в память о бабушке Лизе, родившейся в приснопамятном 1917-м, за месяц до переворота, и умершей от болезни в 1979-м. Первый документ – удостоверение «За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Оте-
чественной войны». Наградили бабушку 3 января 1947 года; самой медали не сохранилось, но на удостоверении её изображение: профиль Сталина с надписью: «Наше дело правое. Мы победили». Вторая, красная книжица, в твёрдой обложке: «Удостоверение выдано тов. Ивановой Елизавете Ферапонтовне, б-ца Облздрава, в том, что ей присвоено звание “Ударник коммунистического труда”». Дата – 20 апреля 1970 года.
Вот он, ответ Божий на мои хмурые мысли о загруженности работой и о том, что за трудами повседневными уходит жизнь!
Конечно, коммунистом бабушка никогда не была, ходила в единственную тогда действовавшую в Кирове Серафимовскую церковь. Но вот что верно, то верно: всю жизнь трудилась не покладая рук. Наверно, немало среди читателей найдётся тех, у кого сохранились подобные книжицы. Как она говорила, «ничего мы, внучек, кроме работы в жизни и не видели». Именно «мы», как бы от лица всего поколения, но говорила это без горечи или досады: да, была жизнь, вот так она сложилась – слава Богу за то, что выжили в войну, смогли поднять детей в послевоенную голодуху, а теперь вот ещё и деньги платят… Она имела в виду те восемь рублей, которые назывались пенсией.
Для её поколения труд был как воздух, а всё остальное – «баловство». За трудодни, за более чем скромные зарплаты… Надрывное тягло каким-то удивительным образом соединялось со служением. Кому, чему? Такими высокими вопросами и не задавались, а спросить – ответили бы: «стране», «обществу». Ну, или вспомнили из Писания: «Кто не хочет трудиться, тот и не ешь». «Бог создал человека существом, нуждающимся в труде» – вряд ли бабушка слышала это выражение Оригена. Но если так, то, стало быть, верно и обратное: человек или общество, не испытывающие потребности в труде, свою связь с Богом порвали, а если такая потребность есть, то связь эта, пусть и подспудная, жива.
Если посмотреть, какую страну они вытащили из разрухи, нельзя не признать, что это было героическое поколение. Вслед за ними пришли другие… Помните эту ужасную формулу годов «развитого социализма»: «Я делаю вид, что работаю, а государство делает вид, что платит»? Изменилось отношение к труду, целью которого всё больше становился лишь заработок. Говорили одно – думали другое. Жульничество при закрытии нарядов у рабочих, халтура у интеллигенции, бюрократизм чиновников – всё это на памяти ещё. Время политических анекдотов и первых ростков потребительства с поклонением троице «квартира-дача-машина». Случайно ли совпадение двух провозглашённых властями целей: улучшения личного благосостояния (в чём нет ничего зазорного) и перспектива показать последнего попа? В жизнь вступало первое полностью расцерковлённое поколение…
К чему нас подталкивали все властные реформы, начиная с хрущёвских, какое переформатирование души нашего человека замышляли правители?
«Врач, который ничего не берёт, ничего не стоит» – гласит Вавилонский Талмуд. В тон к этому получила широкое распространение в начале 90-х мерзкая поговорочка «Если ты такой умный, то почему такой бедный». В ветхозаветной традиции праведник ждёт награды в своей земной жизни. А ведь у нас в традиции святыми почитались безмездные, то есть бесплатно лечащие врачи.
Труд ради любви к ближнему на Руси считался угодным Богу. А направленный на самовозвеличивание, ради сребролюбия, или растлевающий человека, признавался суетным и даже пагубным. Преп. Серафим Саровский говорил: «Лишь только ради Христа делаемое добро приносит плоды Святого Духа, всё же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, мзды будущего века нам не предоставляет, да и в здешней жизни благодати Божией не даёт».
Отношение к труду в обществе – показатель его здоровья. Сегодня, когда труд изгнан из школы, не оплачивается по заслугам, когда честное к нему отношение ставится под сомнение, кажется, ничего хорошего в будущем ожидать нам не приходится.
Но вот опрос, проведённый среди россиян, показал удивительные вещи: три четверти опрошенных заявили, что труд занимает важное место в их жизни, 64 % – охотно идёт на работу, а 53 % – не оставили бы свою работу, даже если благосостояние позволило им лежать на диване круглые сутки. Ещё примечательная цифра: 54 % опрошенных считают, что все, кто способен к этому, должны трудиться. По-видимому, имея в виду это, некоторые депутаты Заксобрания Санкт-Петербурга весной предложили Госдуме принять закон о тунеядстве – и эта идея получила поддержку рядовых граждан. Вот только как принять его, если в Конституции прописано право на труд, но не говорится об обязанности трудиться. Но это правильно: труд – великое благо, данное человеку; только в труде человек становится «со-трудником» Богу – разве можно к этому принуждать! В чём же задача такого соработничества? Преподобный Максим Исповедник говорил, что человек своим трудом был призван всю вселенную превратить в рай.
Что ж, в таком случае на свой редкий выходной в лесу я могу взглянуть с совсем иной точки зрения…
Добавить комментарий