Лестница Иакова
Перемене в жизни Якова Дубосарского предшествовал… большой взрыв. Он не был похож на детонацию динамитной шашки, скорее, сродни рождению вселенной.
В 2013 году в Успенской церкви в Ижме произошла авария – от перепада температур разорвало котёл отопления. За помощью настоятель храма о. Ярослав обратился в торговую сеть «Пера», где Яков – герой нашего рассказа – руководил складской службой, а по совместительству был инженером по технике безопасности. «Сходи посмотри, чем можно помочь», – сказал Дубосарскому его непосредственный начальник. Тот пришёл в храм и через некоторое время установил с помощниками новый котёл, отремонтировал систему отопления, но этого оказалось мало. Кому-то надо было следить за котлом, чтобы он вновь оглушительно не лопнул, – храм в зимнее время сильно остывал.
Решив, что экономнее топить там постоянно, чем каждый раз тратить силы, время и энергию на отогрев замёрзшего помещения, Яков стал ходить в церковь пунктуально и точно – как по часам. Настоятель храма, заметив его усердие, предложил: «Может, попробуешь звонить?» Попробовал. Стал звонарём и даже достиг в этом деле признания – живой колокольный звон, исцеляющий и радостный, люди стали записывать на мобильные телефоны и слушать эти звучные переливы в кругу семьи.
«Может, попробуем читать?» – не отставал хлопотливый батюшка. Почему бы и нет? Стал читать во время литургии некоторые тексты Священного Писания и молитвы. «Может, попробуем в алтаре служить?..» Попытка не пытка. Затеплить лампады, принести в алтарь просфоры, вино, воду и ладан, подать плат для отирания уст во время причащения – помогать священнику во время службы вошло в привычку.
К своему скромному церковному послушанию Яков относился с сердечным трепетом и душевной теплотой. Никогда не бежал впереди паровоза, но всё складывалось таким образом, что в мае этого года епископом Воркутинским и Усинским Иоанном Дубосарский был пострижен в иподиаконы. Следующая ступень на пути служения – священство. Осталось пройти заочно курс обучения в Вологодской семинарии. Работу в торговой сети «Пера» Яков бросать не собирается – она ведь не связана с ростовщичеством, скажем, или виноторговлей, поэтому совмещать её со служением в храме позволительно. Семью кормить надо.
* * *
Из воспоминаний раннего детства в памяти осели школьные олимпиады, какие-то кружки, секции – куда без этого, ребёнок должен быть при деле. И один случай. Они жили тогда в Якутии, куда родители перебрались в поисках лучшей доли. Однажды мама увезла брата на обследование в другой город, папа неожиданно расхворался, и врачи срочно поместили его в больницу. А Яков – ему было тогда лет 8-10 – остался дома один. Вдобавок ко всему он потерял деньги, что оставили ему родители на пропитание. Две-три недели мальчик собирал в лесу ягоды и делал из них морс, доедал какие-то домашние припасы, а ночами ложился спать вместе с собакой, обнимал её, уткнувшись в мягкую шёрстку, и плакал. Родителям не жаловался по телефону на горькое житьё, крепился, как мог, говорил, что всё у него хорошо, и когда папа с мамой вернулись, наконец, домой, был на седьмом небе от счастья. Он верил, что всё с ними будет хорошо. А как иначе?
Семья была верующая, хотя в церковь родители с детьми не ходили – может быть, потому, что храмов не было: в советский период православие в Якутии было почти искоренено. Формально якутов сложно отнести к какой-либо религии вообще. Изначально они были язычниками. Когда сюда пришли православные и буддийские миссионеры, многие приняли или христианство, или буддизм, однако на деле возвращались снова в свою веру либо «…делали из всех вер самое странное, нелепое смешение: молились и Христу, и Будде, и войлочным сумкам с шаманскими ангонами».
В Александровске Яков Дубосарский жил с родителями и братом на улице Чехова. Описанию этого города посвящено несколько глав в книге писателя «Остров Сахалин»: «Александровский пост основан в 1881 г. Один чиновник, который живёт на Сахалине уже 10 лет, говорил мне, что когда он в первый раз приехал в Александровский пост, то едва не утонул в болоте. Иеромонах Ираклий, проживавший до 1886 г. в Александровском посту, рассказывал, что вначале тут были только три дома и в небольшой казарме, где теперь живут музыканты, помещалась тюрьма. На улицах были пни. Там, где теперь кирпичный завод, в 1882 г. охотились на соболей. Для церкви о. Ираклию была предложена надзирательская будка, но он отказался от неё, ссылаясь на тесноту. В хорошую погоду служил он на площади, а в дурную – в казарме или где придётся, одну обедницу.
– Служишь, а тут бряцанье кандалов, – рассказывал он, – шум, жар от котла. Тут “слава святей единосущней”, а рядом – “растакую твою…”»
Служить в армии Яков отправился на Чукотку. Попал в войска противовоздушной обороны. Их часть находилась на побережье Берингова моря – до ближайшего населённого пункта надо было добираться сутки. Продукты привозили на корабле два раза в год.
– Киты кругом – в прямом доступе, бинокль не был нужен, моржовые лежбища в двух часах ходьбы, медведи, красная рыба – одна на одну прыгает… Там дикая природа, а истребить всё невозможно, – вспоминает он время своей службы. – Мишек не гладил – врать не буду. Как их погладишь? Я же не Серафим Саровский, да и они к нам не подходили…
После армии Яков закончил строительный техникум и надумал перебраться поближе к родителям и брату, в то время уже вновь переехавшим, – на сей раз в Ижму. Эпоху всеобщего хаоса после развала СССР, трудно представимого сегодня, Яков пережил, на удивление, спокойно. «Мир определяется нашими мыслями, – убеждён он. – Мы создаём вокруг себя некую обстановку и считаем её плохой или хорошей, но это наше субъективное восприятие». Ощущения безнадёги не было. Это ничего, что заваривали пыль в пакетиках вместо чая и разводили в кастрюле бульонный кубик на пятерых. Главное, что вся семья вновь была вместе.
– Мама торговала, как и многие в те годы, – рассказывает Яков, – ездила с большими сумками за товаром в Москву и продавала потом на рынке. Как только не называли эти баулы: «Мечта оккупанта», «Сумка челнока», «Клетчатые»… Мы здесь были людьми приезжими, в условиях таких, что нам тут не занять – не перезанять. Приходилось самим как-то выкручиваться. В Ижме познакомился я со своей будущей женой – она родом из села Гам, что на другом берегу реки. Свадьбу сыграли, детей Бог дал – и потекло всё своим чередом. В 2004 году всей семьёй крестились. Человека в храм часто приводят скорби и печали, когда он видит, что ничего земное помочь не может – ни советы, ни деньги. Тогда он просит Бога, как родного отца: «Помоги, Господи, идти больше не к кому…» У жены в том году умерла мама, ей было тяжело, и я – для поддержки, скорее, показать, что мы едины, – принял Таинство крещения. В храм ходили по большим праздникам, брали с собой детей. Я им ничего не навязывал, понимал, что только собственный пример реально воспитывает. По этим же соображениям не наказывал за шалости, надеясь на то, что мои дети вырастут добрыми людьми. Жили, работали, ошибались, и всё шло в горочку в плане духовного становления семьи…
* * *
Глава семейства – раз ступенька. Звонарь – два. Чтец – три. Алтарник – четыре. Иподьякон – пять. Согласно апокрифу всего на этой лестнице Иакова, соединяющей Небо и землю, 12 ступеней, и на каждой слева и справа – лица, а на самом верху – «лице, акы человече, из огня изсечено…».
– Жизнь кипит, и хочется творить, когда вокруг так хорошо, – говорит, весь сияя отчего-то, Яков. – Сегодня я с утра в хлопотах: занимался разгрузкой и приёмкой груза, контролировал выполнение заказов, куда-то звонил, что-то уточнял… За день, бывает, сотни звонков, и на все нужно ответить. Это интересно. Меня вообще увлекает всё, что происходит здесь и сейчас, потому что счастье – это когда воспринимаешь каждую минуту жизни как единственную и последнюю…
На встречу руководитель складской службы крупной торговой сети пришёл в подряснике. Мы привыкли прятаться за маской большого начальника или идеальной жертвы, любящих супругов или набожного человека – поди разбери, что за той или иной личиной. Но Яков давно утвердился посредине потока в том, какой он есть на самом деле – дома ли, на работе. Подрясник для него – повседневная одежда. Люди это знают и вопросов вроде «в святые подался?» или «с женой развёлся?» ему не задают. Лишь удивляются тому, как он всё успевает: служить в храме, работать, быть добрым семьянином.
Будучи иподьяконом, Яков объездил с батюшкой весь район.
– Что ни село, то старинный каменный храм, – удивляется он. – Наши предки не жили без молитвы, и средоточием православия в Воркутинской и Усинской епархии является, на мой взгляд, именно Ижемская земля. Неслучайно, наверное, на один маленький в масштабах страны район сразу два святых священномученика – Иоанн Павловский и Палладий Попов.
– Приходит человек на службу раз, другой, но не к Богу, а за чудом, – размышляет Яков. – «Что-то не помогает Бог, – думает он, – в кошельке всё так же пусто, сын не выздоровел… Нет Бога… Всё, я пошёл!» Возможно, кого-то увиденное чудо и приводит к вере, но чаще наоборот: уверуешь – и только тогда оказываешься способным увидеть чудо. Вот солнце встало – разве это не чудо? Ох, не хочется никого учить… У меня на руках отец умер, брата похоронил. Вроде бы повод кулаком в Небо погрозить. Но, как говорит наш батюшка после каждой панихиды, «у Бога все живы». Смерти нет, унывать нет причины и горевать тоже. Мы бессмертны и созданы для любви. Когда осознаешь это, жизнь становится ярче…
* * *
Да, нет смысла ни в чём, если всё заканчивается лопухом на могиле – символом забвения, а не цветами, олицетворяющими «всесильную любовь», «вечное примирение» и «жизнь бесконечную».
– А вы как думали? – продолжил Яков взятую на высокой ноте тему и с мажорной экспрессией завершил её, утверждая основную идею и господствующий образ. – Бог есть любовь, и на Страшном суде все, кто любил свято и преданно, будут прощены… Однозначно!
← Предыдущая публикация Следующая публикация →
Оглавление выпуска
Добавить комментарий