Палевицы: история села в жизни прихода

На освящённой земле

Всю ночь шёл дождь. Он зарядил ещё с вечера – казалось, надолго. Однако рано утром, когда мы с протоиереем Георгием Федоривом, с его сыном Гошей, который помогает отцу в проведении богослужений и поёт на клиросе, и с певчей Натальей Павловой выехали из города на воскресную службу в село Палевицы, вдруг прояснилось. Добрый знак…

Село, куда мы направлялись, сегодня – это около тысячи человек. Сто лет назад оно было центром волости, в которую входило 15 деревень. В волости действовали три храма и 14 часовен. Две церкви в советское время были разрушены до основания – якобы кирпич потребовался на строительство. Так что батюшка служит сейчас в здании бывшей амбулатории. Что, конечно, символично – ведь не только телу требуется оказание первой помощи. Сельский медпункт довольно вместителен, но приход всё же решил возвести новый храм. И он уже почти готов.

– Стены и крышу подняли, главным образом, за счёт пожертвований читателей «Веры», которые откликнулись на наши просьбы о помощи, – говорит отец Георгий. – Хочу, пользуясь случаем, всех поблагодарить за эту помощь. Мы за них молимся.

После службы батюшка показал мне строящийся храм. Он поднялся в центре села на высоком берегу – там, где стояла разрушенная церковь. Вдаль за горизонт причудливо вьётся лента Вычегды, за ней раскинулись бесконечные пространства тайги.

– Слава Богу, что Господь сохранил для вас освящённое место, – замечаю батюшке. – Оно практически не застроено.

 – На эту землю было много претендентов, но сельчане абы кого сюда не пускали. Вот сельский клуб построили, – священник показывает на красивое здание. – Рядом установили памятник погибшим воинам. Там, кстати, как раз был вход на колокольню. Но во время оно всё же открыли здесь магазин. Его давно нет, разобрали, а склад от магазина до сих пор стоит. Рядом с нашим храмом. Из-за этого склада некоторые люди незаконно претендуют на территорию.

Батюшка ведёт меня по селу. Нынче ему исполняется 430 лет. Уже в первом письменном упоминании о Палевицах, в писцовой книге 1586 года, говорится о стоявшей здесь часовне Николая Чудотворца.

Есть несколько версий происхождения села. По одной из них первопоселенцы начали строиться на высоком правом берегу Вычегды, на «пале» – выжженном месте в лесу. От этого и пошло название. По другой – основателем села был язычник Паль, который не захотел принимать веру Стефана Пермского и ушёл подальше от православных, в тогда ещё дикие леса на Средней Вычегде. Если верить этой версии, то возраст Палевиц на два века больше.

В 1797 году здесь стояли две деревянные церкви – в честь Покрова Божией Матери и во имя великомученика Георгия. Когда от удара молнии Покровский храм сгорел, люди, испугавшись гнева Божия, решили всем миром поставить каменный храм. Рядом построили цех по изготовлению кирпича и меньше чем за год, в 1804 году, возвели основательную кирпичную церковь, у которой толщина стен была около метра. Колокольню подняли на высоту 20 метров. Самый большой колокол привезли с Урала, с литейного завода Демидова. В 1885 году на кладбище построили ещё Свято-Троицкую церковь.

Поминая прежде почивших

Новый страшный пожар случился 18 июня 1901 года, когда выгорела большая часть села – более ста домов, в том числе собственный дом священника, церковный дом диакона, здание церковно-приходской школы со всем имуществом и документами. Люди вместе со священнослужителями в первую очередь бросились тушить храмы, вынесли из них иконы, церковную утварь, богослужебные книги и церковные документы. Деревянную церковь в центре села отстоять не удалось – она сгорела полностью, а каменный Покровский храм спасли. Правда, от пожара расплавился главный демидовский колокол, весивший 17 центнеров. Его язык и ухо отвалились, при падении образовалась огромная трещина. Троицкая кладбищенская церковь в том пожаре не пострадала.

Богослужения в храме Покрова Божией Матери не прерывались до 1937 года, когда и был арестован последний священник. Всё, что берегли, строили и собирали веками, разрушили своими же руками за одну ночь. Храм взорвали в 1939 году. Разломали и Троицкий, на его месте стали хоронить умерших. Потом уничтожили и церковные строения: дома священника, дьякона и псаломщика, церковно-приходскую школу.

– Старожилы рассказывают, что, когда на церковной территории стали строить магазины, выкапывали кости священнослужителей, похороненных около храма, – комментирует отец Георгий.

Подходим с батюшкой к строящейся Покровской церкви. Она стоит на краю парка, разбитого на месте разрушенного храма.

 – Поначалу мы хотели каменную церковь ставить, – говорит настоятель, – даже крест под его основание владыка в 2008 году освятил. Но начался экономический кризис, многие предприятия обанкротились. Мы поняли, что не осилим такую стройку, и решили начать с маленького деревянного храма. В 2010 году залили фундамент, потом год деньги собирали. На второй год завезли кирпич, сделали цоколь. Затем купили лес… Храм получился не такой уж и маленький. В этом году надо колокольню поднять, купол поставить, заняться отделкой.

Субботник возле строящегося храма

– А кто непосредственно строительством занимается? – спрашиваю настоятеля.

– Подготовительные работы мы сами с прихожанами ведём, а строит бригада местных молдаван. Они не пьянствуют, хорошо работают. Когда Покровский закончим, надо будет около памятника погибшим воинам поминальную часовенку поставить. Затем примемся за строительство Троицкой кладбищенской церкви. У нас там уже территория выделена и закладной крест освящён.

Внучка звонаря

Подходим к молитвенному дому. Он довольно внушительный по своим размерам, с крестом наверху. До революции этот домище – иначе не скажешь – принадлежал братьям-купцам, которых до сих пор сельчане помнят по их прозвищам. Бызo Вась и Бызо Митя имели магазины не только в своём селе, но и в Коквицах, уездных Яренске и Усть-Сысольске. В 30-е годы их раскулачили, дома – а их у купцов было несколько – отняли. Здесь, в доме, как мне рассказала старейшая прихожанка Вера Дмитриевна Голикова, которой идёт 84-й год, вначале располагалась ветеринарная лечебница.

– Главным образом, коней лечили, – поясняет она. – А после того как школа сгорела, её здесь открыли. Дети учились в две смены. Как только новую школу открыли, купеческий дом превратили в медпункт. Когда его в другое здание перевели, этот дом решили продавать. А тут как раз наша церковная община стала просить у администрации здание под церковь, и дом передали нам. Меня попросили быть кассиром при храме. Говорю: «Так я и считать-то не умею, только “Отче наш” знаю». Но вот уже двадцать лет, как здесь помогаю.

Вера Дмитриевна – внучка последнего звонаря и псаломщика храма Михаила Куклина. А брат его, Григорий Куклин, был церковным старостой. Когда храм стали разрушать, а настоятеля протоиерея Александра Тюрнина арестовали за «контрреволюционную деятельность», староста сделал земной поклон и сказал: «Я верю в то, что пройдёт время и церковные колокола в селе вновь зазвонят». Она помнит и храм, и своего дедушку.

 – Церковь-то большущая была, – говорит Вера Дмитриевна. – Я с малых лет в неё своими ногами ходила. Дед мой Михаил службу вместе с батюшкой вёл и на колокольню каждый день поднимался звонить. Очень хороший был человек, добрый.

Сейчас она следит за заупокойным каноном и подсвечником, который стоит перед большим умилительным образом Казанской Божьей Матери, написанным кылтовскими иконописицами в предреволюционное время. Глядя на эту женщину, всю лучащуюся пасхальной радостью, и самому хочется улыбаться и радоваться. В Вере Дмитриевне столько благоговения перед службой и всем церковным, столько любви к людям, что она готова всем услужить и прийти на помощь. Во время службы готовит и разливает запивку, обходит с просфорками прихожан, а детишкам ещё и раздаёт конфеты.

Вера Дмитриевна Голикова ухаживает за подсвечником около Казанской иконы

Вера Дмитриевна из семьи сосланных с Украины. Из девятерых детей сейчас в живых остались только трое: она и её сёстры Надежда и Любовь.

– Наверное, и родители ваши тоже были верующие? – спрашиваю её.

– Папа за стол никогда не садился, не перекрестившись. А мама перед едой выходила на улицу и там крестилась, чтобы никто не видел.

– Помните, как храмы разрушали?

– Когда кирпичную церковь взорвали, так она только накренилась и на бок упала. Такая прочная была. Потом люди приходили, себе по два-три кирпича отбивали, домой уносили. А мы ничего не брали. На месте взрыва котлован большой образовался, его вода заполнила. Мои дети купались в этом котловане и чуть не утонули.

Поработав на Севере, Вера Дмитриевна вернулась на родину, вот теперь на старости лет живёт в родительском доме. Вслед за своими братьями схоронила мужа и старшего сына. Однако ж не устаёт радоваться жизни. Ухаживает за внуками, молится за своих родных и близких.

Молитвами мучеников

На воскресную службу в Покровский молитвенный дом люди стекаются не только со всех концов Палевиц, но и из соседних селений. Из Большой Слуды за 16 километров приезжает Анна Яковлевна Белых. В детстве её крестил последний священник из соседнего села Часово иеромонах Платон (Колегов), ныне прославленный в лике святых.

– О том, что меня крестил отец Платон, я узнала от мамы, когда мне исполнилось двадцать лет, – рассказывает Анна Яковлевна. – Мы жили тогда в Часово. Родилась я 7 июля 1937 года. Акушерка, принимавшая роды, обнаружила у ­меня шумы в сердце, сказала родителям, что ребёнок долго не проживёт, посоветовала окрестить. 11 июля меня понесли в храм Петра и Павла, к отцу Платону. Не прошло и суток, как батюшку арестовали. Обвинили в том, что он окрестил внучку высланного кулака – врага народа. Конечно, это был только предлог. Тучи над отцом Платоном сгущались давно. Это был его второй арест – первый-то срок он получил ещё в 1920 году, когда был игуменом Ульяновского монастыря. Находился в заключении в великоустюжском лагере, а затем в сыктывкарской тюрьме НКВД. В 1937-м, видимо, была разнарядка брать всех священников, потому что в тот же день, 7 июля, арестовали и палевицкого священника Александра Тюрнина. Их и расстреляли под Сыктывкаром в один день – 15 августа 1937 года. Мама мне всегда говорила: «Нюра, какая ты счастливая, что тебя крестил отец Платон».

А священник Стефан Ермолин, брат дедушки Анны Яковлевны, был расстрелян спустя месяц, 13 сентября. Он не был потомственным священником, происходил из крестьян. В 1919–1922 годах служил в Красной Армии, был командиром взвода, помощником командира роты. После демобилизации вернулся к крестьянскому труду. А в 1926–1927-х годах, когда маховик гонений на Церковь раскрутился уже вовсю, решил посвятить себя Богу. Первым местом его служения была усть-сысольская Крестовоздвиженская церковь в местечке Нижний Конец. О том, что за ним следят, священник знал, но не боялся общаться с сосланным в Усть-Сысольск духовенством, в том числе с епископом Германом (Ряшенцевым). Арестовали его по сфабрикованному делу «Священной дружины», которую якобы возглавлял владыка. Священнику приписали и то, что он «активно вёл контрреволюционную деятельность путём подворных обходов населения села Палевицы, распространял слухи о голоде, призывал не вступать в колхозы, что советской власти скоро конец, а колхозников будут резать машиной».

– Когда я смотрела протоколы допросов, – рассказывает Анна Яковлевна, – то удивлялась его спокойствию. Они тянулись несколько месяцев, скорее всего «с пристрастием», но он отвечал чётко и очень смело. Он воевал в Первую мировую, участвовал и в Гражданской – был командиром взвода роты, подчинявшейся напрямую Троцкому. Припомнили ему и это: спросили о дружбе с Троцким, пытаясь приписать также связь с троцкистами. На что он спокойно сказал: «А я и не заметил, когда его сделали врагом народа».

Ныне Анна Яковлевна ежедневно в молитвах обращается к своим небесным покровителям – священномученику Стефану и преподобномученику Платону – и чувствует их помощь. После прославления она заказала иконописцу их образа, которые поставила в домашнем иконостасе.

При жизни ей не удалось видеть своего дедушку, святого Стефана, – его арестовали, когда она была младенцем. Но, став взрослой и придя к Богу, однажды увидела его во сне. Святой Стефан, переполненный радостью, крепко обнял её по-родственному и сказал: «Как долго я тебя ждал!»

Несмотря на предсказания врачей, Анна Яковлевна доживает уже восьмой десяток. Не обращая внимания на тяжёлую болезнь (порок сердца всё же проявился), всю жизнь проработала она школьным учителем. Неоднократно врачи предлагали ей выйти на инвалидность, но она отказывалась, не желая «жить за счёт государства». Как только узнала, что на тентюковском кладбище обнаружено место захоронения расстрелянной «Священной дружины», стала ходить туда и молиться, отдавая дань памяти своим заступникам и всем новомученикам Коми.

Анна Яковлевна считает, что и последний священник Палевиц Александр Тюрнин, безвинно расстрелянный за веру, также заслуживает прославления в лике святых. Прихожане Палевиц вместе с отцом Георгием его почитают и поминают на всех службах. Священнический род Тюрниных идёт от московского батюшки Фёдора Тюрнина, приехавшего в XVII веке в Коми край восстанавливать Ульяновский монастырь.

– В Палевицах батюшка Александр до самого ареста крестил и отпевал, совершал таинства на дому, – рассказывает Анна Яковлевна. – Оставил после себя пятерых детей. Его жена Клавдия потом в Нижний Чов приезжала, ей показывали тюремный дом, из которого их с отцом Платоном увели на казнь. Сколько уже десятилетий прошло, а словно было вчера…

Родительский дом

После службы, пообщавшись с Анной Яковлевной, поехали мы в гости к певчей Вере Ивановне Размысловой. Её стараниями и ещё заботами Зинаиды Ивановны Прокушевой была зарегистрирована церковная община, получен и обустроен под богослужения молитвенный дом. Живёт Вера Ивановна на краю Палевиц в своём доме, который построен рядом с большим двухэтажным родительским домом. Она из тех хлебосольных и добросердечных коми людей, которые всегда рады гостям – накормят, приютят. Надо сказать, готовит она отлично: так жарить только что пойманную рыбу, мариновать огурцы и помидоры мало кто может. Так что попали мы на замечательную трапезу.

Вера Ивановна Размыслова

Узнав, что у Веры Ивановны было двенадцать братьев и сестёр, я в первую очередь взялся расспрашивать о её родителях. И она вдруг вспомнила семейное предание:

– Отец мой, Иван Фёдорович, в 18 лет ушёл на фронт. Дошёл до Польши. Там их однажды оставили без еды. А рядом были помидорные поля, которые простреливались немцами. Они ночью ползком собирали эти помидоры и ели. Голод-то казался страшнее смерти… Когда отец после войны возвращался домой, то вёз большой чемодан с подарками для родных. В Москве за билетами в кассы нужно было стоять большую очередь. Один мужик, тоже с большим чемоданом, подошёл к нему и говорит: «Давай сначала я куплю билет, ты покараулишь наши чемоданы, потом ты купишь – я покараулю». Так и сделали. После того как отец купил свой билет, ни мужика, ни чемоданов на месте не оказалось. Поискал-поискал его, да разве найдёшь – Ярославский вокзал большой, народу много. Пришлось поехать без еды, без вещей. Всю дорогу был голодным. Он и на войне-то сильно исхудал, а тут совсем осунулся, одна кожа да кости. Пришёл домой и говорит: «Мама, здравствуй!» А мать ему: «Ты кто такой? Я тебя не знаю». – «Я сын твой, Иван, с войны вернулся». Он к тому же сильно заикался из-за контузии. Однажды в бою от взрыва его полностью завалило землёй, еле-еле откопали. Мать подошла к нему, стала разглядывать: «Неужели с войны вернулся?!»

Когда мне рассказывали про этот случай, я всегда плакала…

Вера Ивановна и в этот раз не смогла сдержать слёз.

– Вот этот родительский дом, что рядом с нашим стоит, отец вместе с братом Виталием Фёдоровичем построили. Здесь мы все и родились, создали семьи. А потом разлетелись по разным местам.

– С мамой вашей отец как познакомился?

– В семье моей матери, Елены Михайловны, пятеро братьев и сестёр было. Отец рано умер, и мать – моя бабушка – воспитывала детей одна. Она бакенщицей на Вычегде работала. Дети с малых лет ей помогали, а один утонул. А как вышла замуж? В то время платили очень большой налог за бездетность, и мама, чтобы его не платить, согласилась выйти за нашего отца, хоть он был и незавидный жених. Контузия у него со временем прошла, разговаривать он стал хорошо, но всё равно часто болел. Всё же даже с инфарктом дожил до 83 лет. Человек был работящий, мастеровой – посмотрите, какой большой дом построил.

Родители, как только церковь открылась, всегда на службу ходили, исповедовались. Помогали приходу и брали благословение у батюшки. Мама постоянно молилась. Перед каждыми родами просила Господа и Пресвятую Богородицу, чтобы послали ей здоровых детей. Когда сажали картошку, молилась, чтобы Господь помог хороший урожай вырастить. И так перед каждым делом.

Мама ещё помнила старый храм, хотя совсем маленькой была. Говорит, что во время службы её на подоконник ставили, чтобы всех видеть. Тогда ведь люди в храм ходили, не то что сейчас…

Сказав это, хозяйка вздохнула. Сама она, как и муж, всю жизнь проработала в совхозе «Палевицкий» – одном из крупнейших в республике. Он и сейчас не заглох, продолжает развиваться уже как сельхозкооператив.

– Муж у меня тоже работящий был, – рассказывает Вера Ивановна, – сам построил дом, скотные дворы. Мы ведь, помимо работы в совхозе, своё хозяйство держали: двух коров, 19 поросят, до полсотни кур. Жаль, умер он рано, мне тогда только 36 лет было. Ещё до открытия молитвенного дома в Палевицах мы с ним вместе в городскую церковь ездили, там он крещение принял. Благочинный отец Иоанн меня хорошо знал. Вместе с Зинаидой Ивановной мы хлопотали, чтобы к нам священник стал приезжать. Она дом молитвенный выпросила, а я в городе в епархии всё для службы закупала: церковные сосуды, утварь. Вначале к нам сам отец Иоанн ездил. С тех пор уже пятеро батюшек сменилось.

Приходской крестный ход

С нами за столом сидела ещё одна палевицкая прихожанка, Зарема Степановна Безносикова. Всё время молчала, а когда услышала про пятерых священников, заметила:

– Своего батюшку мы любим. Что говорить, вместе даже поросят и телят выращивали и картошку сажали.

– Это каких поросят? – спрашиваю отца Георгия.

– Да решили мы общиной своё подсобное хозяйство организовать, чтобы зарабатывать деньги на строительство храма. Но у нас не очень получилось: работы много, а дохода мало.

Зарема Степановна Безносикова

– Зато у всех утвердилась вера, что батюшка у нас настоящий, – не согласилась с такой оценкой прихожанка.

– Главное, чтобы вера в Бога была, – ответил священник.

– Вера-то в Бога, конечно, должна быть, – не сдаётся Зарема Степановна, – но ещё очень важно…

Не успела она договорить, как отец Георгий закончил вместо неё:

– …чтобы поп от Бога не отвёл?

Все смеются. И то верно, община у них настоящая, дружная.

«Должно быть продолжение»

О том, что он будет священником, Георгию предсказали ещё в детстве. Однажды шёл с родственниками по улице города и какая-то пожилая женщина сказала ему: «Какой священник идёт!»

– Родился я на Украине, – уже по пути домой, в машине, рассказывает отец Георгий. – Священника для крещения родители пригласили из соседней области, чтобы никто про это не узнал. В ту пору верующих школьников, кто в храм ходил, фотографировали и снимки на доску позора вывешивали.

Отец мой был нефтяником, одним из первых отправился на освоение Усинского месторождения. Ему сразу же квартиру дали, и мы переехали в Коми. После школы я пошёл работать учеником слесаря на нефтепромысел, заочно получил специальное образование.

 – А тот путь, который привёл вас к служению священником в храме, как начинался?

– Ещё в детстве я задавался такими вопросами: почему люди на свет появляются и что с нами будет после смерти. Представить, что человек может просто умереть и ничего после него не останется, я просто не мог. Не зря говорят, что душа христианка. Я на интуитивном уровне чувствовал, что у человека должно быть какое-то продолжение.

Во время учёбы в Ухтинском горно-нефтяном техникуме стал задумываться о создании семьи и тогда же решил, что будем венчаться. В Усинске храма не было, поэтому венчались мы на родине моей невесты, в Уральске. Там же, в Уральске, был крещён наш старший сын. А второго сына мы окрестили уже в только что открывшемся молитвенном доме Усинска. А как храм в честь иконы Божией Матери «Умягчение злых сердец» оборудовали в помещении детского садика, я стал постоянно ходить на службу и помогать священнику и по хозяйству, и на клиросе. Когда мне предложили священником стать, полгода мучился: моё это или не моё? Наконец, решился. Уже в сане, в 2001 году, отрабатывал две недели на своей мирской должности начальником смены центральной инженерно-технической службы – не отпускали с работы, пока человека вместо себя на замену не подготовлю…

– А почему оттуда уехали? Богатый ведь город, – спрашиваю.

– Да у каждого своя история… Супруга Заполярье плохо переносила, болела. Как только из Усинска куда-нибудь уезжали, так сразу же у неё всё проходило. Я позвонил секретарю епархии отцу Филиппу, который ещё и практикующий врач, чтобы посоветовал, что нам делать. Он тут же связался с владыкой, и буквально пяти минут не прошло, как владыка пригласил меня на службу в собор и на выбор предложил переехать в Ухту или Сыктывкар. Я выбрал Сыктывкар. Потом мне ещё дали окормлять Палевицы. Вот двенадцать лет, как здесь служу.

* * *

Мы едем неспешно по селу – то и дело машину батюшки останавливают прохожие. Люди его тут знают, хотят пообщаться, интересуются, когда будет построен храм и над Палевицами вновь зазвонят колокола.

Связаться с приходом можно:

167016, Республика Коми, г. Сыктывкар, ул. Катаева, д. 16, кв. 37. Прот. Георгию (Юрию Зоряновичу Федориву). Телефон 8-904-225-16-39; gprotoierej@mail.ru

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска