Митрополит Лимассольский Афанасий

Посещение больного человека, сироты, вдовы, скорбящего и вообще все добрые дела не являются самоцелью, и мы совершаем их не потому, что они наша цель, нет. Они – средство, приводящее нас к Богу, и результат нашей связи с Богом. Другими словами, невозможно любить Бога, духовно подвизаться и не любить брата своего.

К сожалению, часто среди нас, набожных, как говорит святой апостол Иаков, можно увидеть исключительно много необъяснимых поступков. Наш старец на Святой Горе восклицал: «Этот человек когда-нибудь читал Евангелие и слышал о нём?»

И «этот человек» может быть клириком или мирянином, и такое происходит среди людей, которые ходят в церковь, пытаются вести то, что называется духовной жизнью: ходить на литургию, соблюдать посты, праздники, молиться… Иногда «этот человек» бывает чрезмерно ревностным, смотрит, можно ли сегодня вкушать елей или нет, и, если пирожок с маслинами, несёт его в лабораторию, чтобы не оказалось, что в нём было растительное масло и он оскоромился. И в то же время он демонстрирует поведение, полностью диктуемое идолами, пороками, бесчувственностью.

Вспоминаю, как однажды один человек искал работу и я сказал ему:

– Пойди вот к этому человеку, он хороший работодатель, христианин, церковный человек, он ходит в храм, устройся к нему на работу!

Позвонил тому по телефону, и оказалось, что он тоже ищет хорошего работника. Я сказал:

– Знаешь, есть тут один церковный человек…

– О, здорово! Пришли его, я хочу работать с церковным человеком, совестливым, честным, добрым и так далее.

– Хорошо!

Итак, работник – церковный человек, работодатель тоже церковный человек – куда лучше! Но через неделю работник, бедняга, приходит ко мне и говорит:

– Пошли меня к какому-нибудь атеисту! Я не выдержу там! Я больше не могу! Он меня с ума сведёт! Он меня живьём съест!

Занозист и труден он как работодатель оказался! Скуп, десять лир жалко дать человеку, не разрешает включить кондиционер, обогреватель тоже нельзя трогать: «Мне холодно!» – «Он много электричества намотает!»; «Зарплата слишком низкая!» – «Нет, так не пойдёт! Тебе столько-то положено!»

Жестокий работодатель, тяжёлый человек. И иногда спрашиваешь себя: как могут совмещаться усердие в церковных делах и подобный результат – вот это жестокосердие? Или наоборот: ты церковный человек, кто-то рекомендует тебя как работника, другой принимает тебя, потому что ты христианин, а ты, невзирая на всё, стараешься провести работодателя вокруг пальца, использовать, нагреть руки на его доброте и доброжелательности. Бывает и такое, и очень часто.

Помню, когда я был на Святой Горе, однажды приехали к нам с какого-то телеканала. Там запрещено брать телеинтервью, но иногда это делается тайком, как вам известно. И вот какой-то журналист пришёл с камерой и взял интервью у самого плохого монаха на Афоне. Как будто специально его искал.

Узнав, что они взяли интервью у этого несчастного брата нашего, мы говорили себе: «Пресвятая Богородица! Что же он наговорил, кем представился им?»

Они его спросили:

– Отче, а здесь, на Святом Афоне, есть святые?

Монах ответил:

– Есть!

– Ты можешь назвать нам какого-нибудь святого человека?

– Старец Паисий.

Потом, узнав об этом, когда увидели фильм, мы удивились и подумали: да неужто он это сказал? Обычно люди такого типа не признавали старца Паисия.

И вот его спросили:

– Хорошо, а почему он святой?

– Ну, видите ли, его называют святым. Я не знаю, святой ли он, соблюдает ли посты, совершает ли бдения, молится ли по чёткам и кладёт ли поклоны, я о таких вещах не знаю – может, он и делает всё это. Но одно я знаю точно. Я, как видите, плохой монах и признаюсь в этом: я пью, напиваюсь допьяна, вдрызг, вообще никогда не пощусь, не хожу на службы… (Целыми днями несчастный ходил в Карее от одного кафе к другому, каждую ночь полиция подбирала его.) Другие отцы меня презирают, не хотят, чтобы я жил у них, ни в грош меня не ставят и счастливы были бы избавиться от моего присутствия. Я не знаю иного способа заработать себе на хлеб, кроме заготовки дров, и каждый год Паисий звал меня к себе, чтобы я наколол ему дров. Хотя были другие желающие, хорошие монахи, он звал меня: «Приходи, отче, напилим дров на этот год». И вот я иду к нему, а он меня спрашивает: «Сколько ты хочешь, отче?» – «Хочу где-то тысяч десять драхм». – «Я дам тебе пятнадцать тысяч! Ты хороший человек и бедный, я дам тебе пятнадцать тысяч!»

Другие готовы уморить меня работой, заставляют и пилить дрова, и носить их, и складывать в поленницу, чего только не выдумают! – а он то и дело спрашивал меня: «Отче, ты не устал? Посиди маленько, отдохни!» И пока я колол дрова, носил их, складывал, он весь день мне помогал, словно был моим работником и слугой. Платил мне лишнее и заботился обо мне. Он не умел готовить, но заботился, чтобы были консервы, вино, чтобы я хорошо поел, всё время поил меня всякими напитками и говорил: «Отдохни немного, давай я угощу тебя чем-нибудь, давай перекусим!» Мало того, когда приходил какой-нибудь посетитель, он расхваливал меня и говорил: «Посмотрите, какой хороший монах, возьмите у него благословение!» И я думаю, что этот человек святой, потому что он поступает так.

И мы говорили себе: «Смотри-ка, самый плохой монах на Святой Горе произнёс самую хорошую проповедь».

Итак, в чём проявляется наша связь с Богом? Не в формальностях, то есть если мы соблюдаем форму, значит, мы в полном порядке. Форма должна вести нас к сущности.

Иметь милосердное сердце, быть милостивым, смиренным, снисходительным, кротким, общаться с братом своим – это плод, не так ли? А остальное – листья: поститься без елея, совершать бдения, исповедоваться, читать, подавать милостыню, соблюдать праздники. У тебя есть дерево, у него хорошие листья, но плод дерева – стать богоподобным и совершенным, как совершен Отец Небесный, стать милостивым, как милостив Отец наш Небесный.

Следовательно, если ты тяжёлый и занозистый человек, если с тобой нельзя найти общий язык, если ты желчный, привередливый и если ты трудный работодатель, а если работник, то трудный работник – всё это означает, что в твоей духовной жизни что-то неладно. Ты не можешь быть придирчивым человеком, когда живёшь духовно, не можешь изливать свою желчь на другого человека, не можешь топтать его только потому, что он твой сотрудник. Очевидно, тут нужно ещё трудиться духовно, чтобы принести духовные плоды. В то время как часто, действительно, видишь церковных людей, которые преисполнены духовных плодов, и люди вокруг них реально, без всяких слов и проповедей, обращаются и любят Бога.

Французская пословица гласит: «Если хочешь понять, святой ли ты, спроси об этом у своего работника». Твой работник скажет тебе, святой ли ты, потому что он каждый день рядом с тобой, видит все твои особенности, мелкие недостатки и изъяны. Других, кто смотрит на тебя на расстоянии, ты с лёгкостью можешь ввести в заблуждение приятной улыбкой или тем, что возьмёшь себя в руки, когда нужно.

На меня произвело впечатление вот что. На днях пришёл один мужчина, сын священника. Сейчас ему 40 лет, а отец его уже пожилой, он служит в нашей епархии. И вот сын начал говорить о своём отце и заплакал – от благоговения, от трепета, который он испытывал перед своим отцом-священником. Он сказал мне:

– Владыка, мой отец святой человек. Мы каждый день видим это. Нас столько детей, мы были очень бедные, а он честный человек, никогда никого не обвинит, никого не осудит, мы никогда не видели за ним ни одного плохого поступка. Наш дом всегда был открыт: мы голодали, но за столом всегда сидели люди, кто только захочет, все приходили к нам. Он никогда никому не сказал: «Не могу, оставь меня в покое!» – и не был равнодушным.

На сердце сына это воздействовало так положительно и сильно, что он сказал: «Вот, мой отец святой человек!» – ибо видел плод его духовной жизни. И как часто мы видим людей, у которых остались светлые воспоминания о родителях, потому что видели этот плод их духовной жизни. А плод этот – милосердие, любовь.

Помогать вдовам и сиротам в их скорбях – как это важно, не правда ли? Знаете, действительно, когда человек переживает трудности, для него очень важно, чтобы мы его утешили. И здесь я должен сказать, что, к счастью, сегодня мы образованны и ведём себя гуманно, и если у нашего знакомого случится скорбь, мы идём, чтобы сказать ему слово утешения, поддержать его. И здесь я хочу сказать две вещи.

Важно пойти к сироте, вдове в их скорби, но важно не только, чтобы мы пошли, но и то, что мы скажем там, куда идём, и сколько времени пробудем. Чтобы не довести другого до такого состояния, что он будет молиться: «Христе мой, просвети его, чтобы он ушёл! Я больше не выдержу!» Духовный человек прежде всего рассудителен и знает, что другой скорбит, что он болен. Представьте себе, что кто-нибудь пойдёт к нему и будет сидеть целыми часами – какое же это выйдет мучение для больного.

И вот мы идём к нему – и что говорим? Иногда мы, благочестивые, совершаем тут огромные ошибки. Мы идём и начинаем проповедовать. Другой страдает из-за смерти ближнего, он не слышит нас и не понимает, что мы ему толкуем, мы же начинаем произносить проповеди, которые часто не что иное, как хула против Бога. И начинаем в таком духе: «Значит, так Богу угодно было! Бог забрал его, потому что он был хороший! Бог забрал его, потому что его надо было забрать сейчас! Ибо сейчас он был готов, а потом не был бы!»

Всё это вызывает страшные вопросы у людей. Не дай вам Бог пережить смерть близких, но кто прошёл через это, те знают, сколько вопросов возникает тогда у человека. Он потерял своего ребёнка, а ты идёшь и говоришь ему: «Ну что поделать: так Богу угодно!»

И что же скажет этот человек?

«Почему же этот Бог такой злой, что забрал у меня ребёнка? А почему Он не забрал ребёнка у тебя?»

Не так ли?

Или: «Он сейчас был готов».

Но другой скажет тебе: «Тогда выходит, что лучше никогда не быть готовым! Не будем же готовиться к этому, и Бог не заберёт нас; пусть мы будем оставаться нераскаянными, зато будем жить долгие годы! Если мы подготовимся сейчас, Он заберёт нас. Будем оставаться неготовыми, будем жить долгие годы, а в конце жизни подготовимся».

Нужна великая рассудительность, когда мы идём к сиротам, вдовам и нашим больным братиям, у которых какие-то проблемы, скорбь.

Апостол говорит, что самая большая добродетель – это любовь, а отцы говорят, что самая большая добродетель – рассудительность. Почему? Они не противоречат друг другу: любовь – самая совершенная из добродетелей и благодатных даров, тогда как рассудительность – это способ, каким ты используешь её. Иными словами, ты по любви идёшь и посещаешь другого, но у тебя нет рассудительности, и ты по любви опять же сидишь долгими часами и говоришь ему всё, что не приносит ему пользы.

Как говорил приснопамятный старец Паисий, если у одного есть лодка, вмещающая 12 человек (на Святой Горе мы только на лодках и передвигаемся), и другой попросит отвезти его в Дафни, а лодка вмещает только 12 человек, то если он из любви посадит в неё 14 человек, все в результате утонут. Намерение его было добрым, исходящим из любви: «Отцы, заходите в лодку все, кто хочет!» – великая любовь, но без рассудительности результат её будет таков, что она утопит всех.

Авва Исаак Сирин говорит: «Утопающему в реке не подавай руки, а подай ему свой жезл», – чтобы показать рассудительность. Почему? Потому что если ты подашь ему руку, он утащит тебя и утопит вместе с собой, если не сможешь вытащить его из реки. Но если ты подашь ему свой жезл и вытащишь, то ты спас его, если же нет, то он хотя бы умрёт один.

А что это значит? Часто люди, миряне и духовники, может, из любви идут помочь кому-то, а в итоге вместо того, чтобы помочь ему, сами себе вредят. Сколько раз нам доводилось видеть такие усилия: вроде из любви пытался спасти другого, а в конце концов потонули оба, потому что не имели рассудительности. И много духовных кораблекрушений происходило таким образом, поскольку намерение было хорошим, но соответствующих им сил не было. Это первое.

Призирать сирот и вдов в их скорбях – то есть плакать с плачущими, как говорит Писание, – это очень важно. Но вот один авва говорит: «Действительно важно плакать с плачущими, но важнее радоваться с радующимися». Это труднее. Когда у другого какая-нибудь трагедия дома, какая-нибудь трудность (мы же все люди), сердце наше проникается состраданием, мы идём и говорим ему доброе слово, сидим там. В конце концов у нас всё в порядке, мы в безопасности. Можем даже подумать: «К счастью, это зло не случилось со мной!» Но если наш сосед получит 200 тысяч лир, не скажем ли мы себе: «Эх, вот если бы их получил я! Это было бы гораздо лучше! Или хотя бы половину, если не всё!» Могу ли я обрадоваться и сказать: «Браво, слава Богу! Как хорошо!» – и с радостью пойти к другому человеку, порадоваться вместе с ним тому, что у него произошёл большой успех в работе, в финансовых вопросах, с детьми? Это трудно. Это нечто более высокое, поскольку пересиливает даже нашу природу.

Великое дело – иметь то духовное благородство, которое превозмогает законы природы. То есть когда ты доходишь до того, чтобы радоваться радости другого, выделять его, отдавать ему преимущество, первое место и радоваться, что он идёт вперёд, а ты остаёшься сзади. Радоваться, что он преуспевает, а себя самого не видеть.

Кто способен на это? Тот, кто совершен, кто умертвил себя, свои страсти, волю и устремления и ищет только славы Божией и связи с Богом, откуда он черпает благодать, и этого ему достаточно. Ему достаточно быть близ Бога. К тому, кто смиряется, приходит благодать. В этой благодати, в этой связи с другим смиренный человек как магнитом притягивает Бога в своё сердце.

Вернусь ещё немного к тому, что говорит апостол: призирайте сирот и вдов в их скорбях.  Мы говорим, что нужно ходить в больницы. В нашей митрополии есть организованные группы, которые ходят по больницам и домам престарелых и посещают больных, на приходах также есть группы, которые посещают людей, имеющих проблемы. И там видно, что мало людей идёт в эти группы. Ну хорошо, у нас работа, у каждого есть работа. Но так ли это на самом деле? Часто говорят: «Я завален работой!» – «Хорошо, но неужели ты так занят, что не можешь читать?» – «Нет, не до такой степени». – «И телевизор совсем не смотришь?» – «Нет, телевизор мы смотрим». – «То есть время у тебя есть, всё не так, как ты говоришь».

Нужен маленький подвиг. В миру мы не спасёмся ни своими бдениями, ни постами, ни молитвами, как бы мы этого ни хотели – нам, наверно, не позволяют наша среда, наши силы. А что же спасает нас в миру? Милостыня, которая состоит не только в том, чтобы отдать свои деньги другому человеку, но ещё и в моём присутствии, моём добром слове, моей диаконии в деле Церкви, не правда ли? Не только в том, чтобы я отдал 10 лир – и всё, на этом я исполнил свой долг. Особенно когда у меня много денег, это ничего не значит, потому что мы отдаём их из своего излишка. Где труд, там и награда, где трудности и лишения, там подвиг и нужен.

Знаете, в этом мы действительно сильно отстаём, и иногда видишь людей нецерковных, которые превосходят нас в этих делах. Мы, день и ночь читающие Евангелие, часто не можем сравниться с ними. Есть люди, служащие для нас примером и образцом, хоть и не имеют никакой связи с Церковью. Следовательно, не нужно, чтобы об этом говорили Апостол или Евангелие, об этом говорит нам сама природа. Евангелие учит нас более высоким вещам и плоду всего этого.

Это факт, что без Евангелия человек останавливается на добрых делах, он не приближается к плоду, которым является стяжание Святого Духа. Но что же сказать, если у нас иногда и листьев нет, не говоря уже о плоде, а иногда нет и самого дерева? Выставляя кучу предлогов, мы бросаем своё дерево, и оно засыхает среди наших грехов и жестокосердия.

Часто, особенно в отношениях между супругами, когда они не одного духа, нужны икономия и снисхождение. То есть обычно жена бывает церковным человеком, а муж не такой уж церковный: у него свой образ жизни, и так дело у них доходит до конфликтов. Здесь нужна великая рассудительность.

Помню такой случай. Одна женщина действительно была очень благочестивой, её муж тоже был хорошим человеком, но внутренне сопротивлялся ей и был очень грубым, ругался, говорил срамные вещи, кричал, поднимал скандалы. Мать водила детей на бдения, беседы, литургии, а муж сидел дома. Потом он говорил: «Давай пойдём куда-нибудь!» А она: «Да куда мы сейчас пойдём?» То есть она не соглашалась с ним, и дело постоянно доходило до ссор.

Однажды, когда старец Паисий был в монастыре Суроти, они оба пришли к нему. Он действительно увидел в жене благое духовное рвение, но и безрассудность, а в муже – хорошее намерение, но и сопротивление своей безрассудной жене, которая своим поведением – естественно, сама того не понимая, – унижала его как супруга. Старец сказал ей следующее:

– Слушай, ты хочешь завоевать своего мужа и чтобы ваш брак сохранился?

– Да, конечно!

– И то, что я тебе скажу, ты сделаешь, верно?

– Хорошо!

– Послушай, ты сделаешь себе стрижку, скажешь своему мужу: «Мы с тобой женаты уже пятнадцать лет. Я билась, как могла, чтобы привести тебя в Церковь, но не смогла. А теперь я уже зареклась звать тебя, хватит! Прекращаю любые попытки. С сегодняшнего дня я буду с тобой. Отрежу волосы, пойду накрашу ногти, глаза», – что там ещё можно накрасить? И скажешь ему: «Вечером мы с тобой идём в кино! Завтра пойдём в ресторан», – послезавтра ещё куда-то. Куда он тебе ни скажет, иди с ним. И ещё ты не будешь поститься. Пятница так пятница, ешь всё что угодно, что он тебе скажет. И не только это, но ты сама должна будешь этого хотеть.

Она пошла и сделала, что сказал ей старец.

– Всё, хватит, ты не обращаешься в веру, к старцу Паисию мы ходили, а ты всё равно не изменился! Хватит, теперь я буду, как ты!

Пошла и покрасилась – и стала похожей на привидение. Когда она предстала перед мужем, он остолбенел, увидев её. Она ему говорит:

– Ну, куда мы с тобой идём сегодня вечером?

Вышли они, а на другой день опять, на третий тоже, в пятницу вечером он её спрашивает:

– Что у нас сегодня на ужин?

– Шашлык!

– Ты что, с ума сошла? Сегодня же пятница!

– Ну и что, что пятница? Пятнадцать лет я соблюдала пятницы, а ты не изменился, теперь всё, больше нет пятниц!

Через пару месяцев он дошёл до отчаяния! Сам пошёл к духовникам и сказал:

– Спасите её! Что с ней?

Сам стал её умолять:

– Прошу тебя, попостись, приди в себя, смой эту косметику, вернись в своё прежнее состояние…

Рассудительность – великая вещь. Я не говорю вам, чтобы вы делали такие вещи, естественно, рискованные, но иногда, когда они делаются сознательно, Бог видит произволение человека.

Я хочу сказать, что, когда рассудительность и любовь идут вместе, они творят чудеса, а когда любовь безрассудна, она опасна. Поэтому нужно быть людьми осторожными, чтобы мир сей не повредил нам, но надо, чтобы нам сопутствовала и рассудительность, чтобы наша связь с Богом назидала других людей и делала крепче ту связь, которая у них имеется с нашим Отцом Небесным – Богом.

Двери в православие
(Перевод с болгарского в сокр.)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска