Здравствуйте! Я являюсь читателем вашей газеты. Посылаю воспоминания о страннице Зое, хорошо известной верующим Вологды, Кадникова и Кириллова. Скончалась она в 1989 году. Последние годы Зоя жила у рабы Божией Екатерины (Воробьёвой, 1921 г. р.). Её воспоминания и были записаны мною на диктофон в 2004 году, затем уточнены и обработаны. 28 августа 2014 года Екатерина Ивановна скончалась.

С уважением, монахиня Даниила (Никитина) Стефано-Махрищский женский монастырь, Владимирская область

«Раба божия Зоя-странница», – так написано на кресте на её могиле. Зоей-странницей называли её старые прихожане Покровского храма. А умерла она 15 сентября 1989 года в Кириллове, в доме Екатерины Ивановны. Было Зое 57 лет.

Не было у неё ни своего дома, ни денег, ни паспорта. Жила по людям, без прописки. Говорила: «Я нищая, у меня имения нет, кто меня примет?» Последние 14 лет она жила в семье у сестёр Квашниных: сначала у Александры, а потом у Екатерины. Зою многие знали. На похоронах её собралось много верующих. Были и свои, кирилловские, пришли из окрестных деревень, приехали из Кадникова, из Вологды.

Баба Катя (Екатерина Ивановна Воробьёва), чьи воспоминания мы приводим, рассказала о Зое во многом с её слов.

– Родилась Зоя в 1932 году под Вологдой. В два года осталась без матери, жила с мачехой. Потом отца взяли на войну, он не вернулся – погиб. Мачеха тогда сказала: «Мне её не надо». И её взяли бабушка с тётей, у которой своих детей не было, так вот они её и держали. Потом умерла бабушка, а вскоре и тётя; Зоя осталась совсем одна.

Председатель колхоза велел её кормить. Она по очереди обходила дома в своей деревне, и ей давали еду. Когда немного подросла, пошла в няни…

Мимо их деревни ходили пароходы. Однажды Зоя села на пароход и решила плыть туда, где церковь Божия есть… Так она появилась в Покровском храме. Было ей тогда 15 лет.

Служил на Покрове в ту пору отец Павел. Он благословил Зою жить в сторожке у сестёр Флегонтовых: Екатерины (сторожихи) и её сестры (монахини Марины). Матушки её приняли. Зоя помогала Екатерине убираться в храме, носила воду, кипятила самовары – тогда богомольцев много было, храм в районе был один, люди шли из разных мест. У батюшки корова была, так Зоя помогала матушке Александре за ней ухаживать. Ходила на службы… Потом она говорила про Покров: «Тут меня молиться научили, и умирать я здесь буду!»

Сколько времени она прожила на Покрове? Когда уехала? Этого мы не знаем. Известно, что долгое время она жила в Кадникове, и её даже так и звали – Зоя Кадниковская. Потом жила в Вологде. Где-то около 1975 года она вернулась в Кириллов.

Зоя в юности

– Зоя была среднего роста, худенькая. Платьица носила длинные, подпоясывалась кушачком. Чистенькая, аккуратненькая была, в белом платочке, коса длинная. С корзиночкой всё ходила. В последнее время с палочкой. В храме она стояла по правую сторону, у печки. В храме не собирала, ничего сама не просила. Ей подавали сами – кто денежек рубель даст, кто гостинчик какой. А она у кого возьмёт, а у кого и нет. Одевалась тоже на подаяние: кто даст ситчика на платье, кто фланели на рубашечку. Ходила только к верующим.

Зоя ещё раньше ходила к нашей маме, когда та жила в деревне. Приходила она с одной девушкой. Мама моя баню натопит, намоет их. А они ей «Многая лета» поют. В бане-то! Дорога проходила мимо бани, а они там поют: «Многая лета бабушке… многая лета!»

Потом мама перешла жить к Александре в Кириллов. В 1985 году умер мой муж, и тогда Зоя перешла ко мне. Просто пришла и осталась… И так вот и жила день за днём. Спокойная была, всегда всем довольна.

Жила она в отдельной комнате. Лампадочки зажжём, она почитает, помолится. На печке посидит. Поставим самовар – чай она любила пить из самовара – и сидим с ней. Хорошо с ней было…

А постница была! Много молилась, Евангелие читала. Как-то зашла соседка:

– Зоя, я ведь вижу, как ты кланя-ешься-то.

– Ой, да неужели ты видишь?

– Конечно, вижу, Зоя!

Она поверила, что та и вправду видит. А та пошутила.

Зоя жила без паспорта, но милиция её не трогала. Наш старший брат был в плену, и его часто вызывали в милицию. Как-то за ним приехали на воронке, а Зоя выходит на крыльцо и говорит:

– Вы не за мной приехали? Вот я готова.

Они:

– Нет-нет, почто за тобой?

Пока была здорова, ходила в храм, часто причащалась. В Вологду тоже ездила. Говорит мне: «Давай поедем в Вологду-то, ты меня свези». Поедем. У неё знакомых много было в Вологде-то. Девки-то вологодские, которые всё по церквам, незамужние. К ним я её возила не один раз. К Нине Васильевне её возила, та была казначеем в кафедральном соборе. И к нам они приезжали проведать её. К ней много приезжало. Все знали Зою дак!

За год до смерти Зоя сильно заболела. Стали ноги отекать. Собирается в храм, берёт палочку, а я ей:

– Зоя, не ходи ты в церковь-то, ладно, молись дома.

А она:

– Нет, пойду, на дороге умру, так хоть в церковь шла…

Пока могла ходить – ходила.

Слегла она перед Великим постом. Говорит:

– На Великий пост враг меня посадил на место, надо молиться, а я не могу ничего.

У неё была водянка, такие ноги были… с ног-то текло, сидя спала. Я поставила таз, положила такие дощечки, одеяло разрезала байковое на тряпочки мягкие. Она ноги-то поставит в таз, так воды чуть ли не целый таз набежит. Тряпки всё кладу сухие, они намокнут – другие кладу.

Говорю:

– Зоя, давай врача вызовем, тебя он осмотрит да чего выпишет, тебе поможет.

Она говорит:

– Да почто мне врач, вон у меня Врач Небесный (показала на иконы рукой) – вот мой Врач!

Таблеток не пила никаких.

Вера Яковлевна – она перевязки делала – говорит:

– Может, определить её в инвалидный дом?

Я говорю:

– Нет, пусть доживает у меня до смерти, да разве сможет она там жить, в индоме, там телевизор да радио…

А пост держала! Усекновение главы Иоанна Предтечи (11 сентября) было тут уж, перед смертью. Я говорю:

– Зоя, ты уж попей да поешь.

Она:

– Ты как хочешь, а у меня пост.

– Зоя, да ты больная, надо как-то снисхождение делать, как-то подкрепиться.

– Никто поста не отменял!

Сухарик ей помочу. Да водички попьёт. Вот и всё.

Пока в храм ходила, она часто причащалась. Не стала ходить, заболела, так батюшка отец Иаков приходил, не один раз причащал её.

Она предвидела, что худо будет жить. Говорила:

– Катерина, стариков и старух не будет.

– Куда деваются-то, если зажи-

вёмся-то?

– А по одежде ни стариков, ни старух не будет.

И действительно, теперь каждая старуха идёт в брюках. Какая это старуха!

– Детей, – говорит, – не будет.

– Куда денутся-то? Рождаться-то будут.

– А это не дети будут, а содомские ягоды.

Ещё говорила:

– Черноты-то к нам наедет, бедный наш народ-то, рабами будут… Жить худо будет, надо мне помирать.

Я говорю:

– Умрёшь, да как хоронять-то тебя будем? Нам и не похоронить.

Она:

– Очень просто: скажи, пришла нищая ночевать, да умерла, и я не знаю, кто она есть и откуда.

Попросила сделать себе гроб. Говорила:

– Вот бы мне робят ваших дождаться.

Неделю прожила ещё. Братцы приехали, Саша да Толя, оба приехали, гробик сделали.

Говорю ей:

– Зоя, домик сделали хороший, такой аккуратный.

Всё по ей да всё по мерочке, очень хороший гробик. А покрасить не велела – ни красить, ни клеить, ни околачивать. И тумбочку на могилу ставить не велела, сказала: «Мне крест надо». А место она у Анны Ивановны просила. Говорит мне:

– Анне Ивановне передай поклон, большой поклон, пусть она мне отведёт место, я хоть буду знать, где лежать буду.

Я говорю:

– Анна Ивановна, вам Зоя поклон заказывала и просит место отвести.

– Да вот у бабушки Паши в ногах.

Прихожу.

– Анна Ивановна сказала: «К бабе Паше – в ноги».

Зоя на кровати сидела и вот так руками развела:

– Ну и Анна! Такое место дала хорошее! Вот теперь буду знать, где моё место. Меня тут молиться научили, и умирать я здесь буду. На Покрове!

Говорит:

– Умирать-то надо, да мытарств-то боюсь, Екатерина, как мытарства-то проходить?

Я говорю:

– Зоя, да мы-то как? Ты-то боишься, какое тебе мытарство… ты на земле отстрадала, страдалица. Между небом и землёй жила!

Незадолго до смерти Зою соборовали. Анна Ивановна Хрусталёва из Вологды написала письмо, что привезёт батюшку, и велела Зою подготовить. Лежать она уже не могла – задыхалась, кашляла. Я баню истопила, посадили мы её на стул, а стул в корыто поставили – мыть в баню повезли… Зоя упала, лежит смеётся:

– Я хоть в траве полежала, больно хорошо!

Приехал батюшка, входит и говорит:

– Что за благодать-то такая! Откуда благодать-то такая?

Батюшка всех нас соборовал, а Зою пособоровал и причастил. Сказал:

– Как тут хорошо, она в чистоте да в тепле лежит.

Любушка знала Зою. Нина, племянница Лукии, приехала в отпуск и заехала к Любушке, а Любушка ей говорит: «Поезжай в Кириллов, там ты блаженную проведаешь и вологодскую там встретишь». Зою-то Любушка называла блаженною. Та к нам приехала, и как раз Анна Ивановна Хрусталёва приехала из Вологды с батюшкой соборовать Зою.

Е.И. Воробьёва (Баба Катя)

Умерла Зоя в 5 часов вечера в пятницу. Раньше, когда я приду её умывать, она привстанет, наливаю тёплой воды в тазик ей, она умоется. А сегодня говорит:

– Ты, Катерина, меня умой, я не могу сегодня и умыться, ты приподними меня.

Ей уж притяжелело. Я приподняла её, а она уж и не сидит. Умыла её, опять положила на кровать. Потом она спросила:

– Ты сегодня никуда не уйдёшь?

Я говорю:

– Нет, Зоя, я сегодня буду делать уборку, баню будем топить, никуда не уйду.

Она всё лежала. Я пойду погляжу: лежит, глаза закрытые, спокойная, дышит. Ничего не говорила. Мы в баню сходили, дочка моя пришла, я говорю:

– Зое сегодня что-то притяжелело, она лежит, давай опять пойдём поглядим.

Подошли, а она уж и не дышит. Умерла, как уснула. Уснула, да умерла.

Раньше-то она говорила:

– Я умру, так ты меня не бойся.

Я говорю:

– Зоя, да как тебя бояться. Я никаких не боюсь.

Хорошая была, беленькая, в гроб положили, как куколка лежит.

В воскресенье надо было хоронить. Спросила Анну Ивановну, как мы её похороним. Она:

– Никому ничего не говори, что паспорта-то нет, никому не говори. В воскресенье народу много, давай в понедельник.

В понедельник Зоеньку хоронили. Отпевал отец Иаков. Отпевать-то стали, так слёзы у неё ручьём бежали. Мы с Анной Ивановной рядом у гроба стояли. Я говорю:

– Ты погляди: никогда не видела, чтобы у мёртвого слёзы текли!

Слёзы по обеим щекам текли, как ручьи!

Девки вологодские были, много было на похоронах. Её многие знали. Слава Богу, похоронили! Я говорю:

– Зоя, ну ты удостоилась!

Ушла, милая!..

Она много раз мне снилась: всё вижу её в церкви: большой платок, пальто опоясано пояском… в церкви многолюдно, а она стоит радостная…

Царство ей Небесное! Зоенька, милая!

Дополнение

Из рассказов протодиакона вологодского кафедрального собора о. Георгия Рябинина (1930 г. р.):

– В семье готовились ко дню рождения дочери Антонины, накрывали на стол. Антонина сказала: «Ну, только птичьего молока не хватает…» Через какое-то время в дверь звонят, открываю – стоит женщина небольшого роста, вся в чёрном, протягивает коробку конфет «Птичье молоко» (а в то время достать такие конфеты было очень трудно) и говорит: «Вот, передайте вашей дочери». И добавила: «Я за всю вашу семью молюсь». Потом мне сказали, что это блаженная Зоя.

Старейший вологодский протоиерей Георгий Иванов (+16.12.2010), служивший у Покрова в 1980-е годы, рассказал мне такой случай.

Ждали в храм уполномоченного по делам религии. В храме была и Зоя. Он говорит ей: «Зоя, уполномоченному-то не говори “ты”!» А она: «Когда я Богу молюсь, то говорю ему: “Ты, Господи…”, а уполномоченному буду говорить “Вы”?»

Нина Васильевна (казначей кафедрального собора) рассказала, как Зоя у них с сестрой Еленой ночевала и всю ночь вслух читала Псалтирь, не давала им спать. Говорила: «Спите, спите, молиться надо, а вы спите». А мы с сестрой в это время читали 90-й Псалом «Живый в помощи Вышняго», чтобы она поскорее ушла… Мы тогда не понимали, что это нам надо было вставать молиться…

←Предыдущая публикация     Следующая публикация→
Оглавление выпуска