Жалостливые
Говорят, добро надо творить не только на Пасху. Верно. Но режет слух вот это слово – «надо». Разве из-под палки милосердным станешь? Да и не столь велик труд милостивым быть, чтобы понукать себя долженствованием «надо». Ещё где-то прочитал, что «милосердие – это самое простое, чем человек может уподобиться Богу, по слову Его: “Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд” (Лк. 6, 36)». Да, на словах-то всё просто. А в жизни?
С годами я всё больше вижу похожесть своего характера на мамин. Особенно в чувстве жалости ко всем. Мама всех жалела: кошку с котятами, цветы… Нас никого пальцем не тронула. Нищим отдавала последний кусок. За потери не ругала. Только вздохнёт: «Нашёл – не радуйся, потерял – не тужи». А вот мне говорила: «Какой-то ты больно жалостливый, тяжело тебе будет». То есть она сама по себе знала, что жалостливым жить трудно. А мама её, моя бабушка Александра Андреевна, – уж она ли не была сплошной добротой?! Меня звала ласково – Ова. И сердилась на дедушку, что он поручает мне, по её мнению, какую-то тяжёлую работу. Но мы сами напрашивались на работу, а не бегали от неё. Да и дедушка жалел – я же видел, как он ставил меня не землю копать, а, например, гвозди прямить или сбегать куда-нибудь, за чем-нибудь…
Дивно, как передаётся наследственность. Невестка показывала нам фильм из жизни наших внуков от самого рождения. И мы вспоминали: когда привезли внуку сестричку из роддома и она заплакала, то и внук наш двухлетний заплакал с нею навзрыд. И тут кадры: внучечка, месяца три от роду, лежит-ворочается в красивых пелёнках, и что-то ей, видно, неудобно показалось – личико её жалобно сморщилось. Мы засмеялись: так это смотрелось трогательно, а внучка наша заплакала и убежала от экрана, долго не возвращалась. Ей стало жалко себя – ту, маленькую, крохотулю.
Что говорить. Мой сын, их отец, всё всем отдавал. Обидно даже: привезёшь ему фотоаппарат, а уже и нет его через неделю! Так же с велосипедом. И не то чтобы не дорожил вещами. Раз привёз ему солдатиков из Германии. Дорогие, красивые солдатики, немецкие – нация такая, воинственная. Он играл с этими солдатиками во дворе, а мальчишки постарше к нему пристроились, ему и лестно – ура! трах-бах! Его обедать зовут, а мальчишки говорят: «Солдаты погибли, надо их захоронить и сделать салют над могилой». Присыпали песком немецких солдатиков. Даже минута молчания была. «А ты иди обедай, а потом они оживут, опять будем играть». Солдатики-то ожили да и отбыли в неизвестном направлении.
А раз мы с сыном, в день Богоявления, ехали в метро. И там ехал старичок с бидончиком. С такими раньше ходили за молоком, а у него в нём была крещенская вода. И как-то неловко он зацепил свой бидончик – тот упал, вода выплеснулась. Наш сынок подскочил, поднял его и сказал: «Дедушка, там ещё осталось».
Жили мы с ним в дальнем посёлке, у него с собой были машинки. И одна была, подаренная ему, очень красивенькая. А к нам всё захаживал Коля, всегда весёлый, и всё приставал к сыну, чтоб он ему, взрослому мужику, машинку подарил. И ведь выцыганил! Отдал сын машинку. Как раз в тот день мы уезжали. Шли на автобус. Сын молчал-молчал и вдруг зарыдал: стало жалко машинку.
– Но ты же сам отдал?!
– Я не знал, что будет так жалко…
И вот я уже жизнь прожил и всё себя ругаю, что не вернулся тогда, не дал Коле на бутылку и не вернул машинку. Но мы шли на автобус, а они там ходят редко.
Владимир КРУПИН
← Предыдущая публикация Следующая публикация →
Оглавление выпуска
Добавить комментарий