Уход

По случаю публикации о таганрогском старце Павле Павловиче кажется уместным поместить здесь материал об Александре Первом, с восшествия которого на престол нынче исполнилось 220 лет. Самая великая тайна Романовых – это его таинственная смерть и «воскресение» затем в облике старца Фёдора Кузьмича. В публикации нет каких-то фактов, которые бы не были известны ранее, – просто мы постарались собрать их в одном месте, а уж выводы делать вам самим. К этой теме «Вера» обращалась 20 лет назад в очерке «Легенда о царе Александре Благословенном и старце Фёдоре Кузьмиче» (№№ 385–386, апрель 2001 г.), часть фактов я взял оттуда, но всё же рекомендую почитать сам очерк – он совершенно не устарел. Наибольший объём материала на эту тему с тех пор собрал томский краевед и писатель Виктор Иванович Фёдоров, чья книга «Александр Благословенный – святой старец Феодор Томский», вышедшая по благословению архиепископа Томского и Асиновского Ростислава, выдержала с 2002 г. четыре издания. Первая часть книги так и называется: «Доказательство инсценировки “смерти” Императора Александра I Благословенного». При подготовке этой публикации я использовал книгу наряду с другими материалами.

Император Александр I

Во второй четверти XIX века по России разошёлся слух, что Александр Первый, о котором объявили, что 1 декабря 1825-го на 48-м году жизни он скоропостижно скончался в Таганроге, на самом деле не умер, а инсценировал свою смерть и скрылся от мира. Почему император так поступил? Кого же похоронили вместо него? Куда сам он делся?

Попробуем ответить на эти вопросы.

БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ

Император Александр I Благословенный заболел лихорадкой 4 ноября 1825 г. в Мариуполе, возвращаясь из поездки в Крым. Прибыв 5 ноября в Таганрог, он слёг.

В тот же день сопровождавший его постоянно в поездках генерал-адъютант и близкий друг царя Пётр Волконский в своём подённом журнале начал вести записи о ходе болезни. Удивительно, что дневниковые записи самых приближённых к Александру лиц – императрицы Елизаветы Алексеевны, П.М. Волконского и лейб-медика Я.В. Виллие – начинаются в один и тот же день, 5 ноября 1825 года, и заканчиваются практически одновременно: 11 ноября – у Волконского и Виллие, 19 ноября – у императрицы.

«Сам по себе факт начала дневниковых записей 5 ноября близкими к императору людьми, которые, по существу, отразили течение смертельной болезни, поразителен, – считает историк, член-корреспондент РАН Андрей Николаевич Сахаров. – Ведь ни 4-го, ни 5 ноября, когда все четверо взялись за перо, нельзя было и предположить, что болезнь, едва лишь покачнувшая всегда отменное здоровье Александра, примет столь трагический оборот. Такое единодушие можно объяснить лишь желанием создать единую версию течения болезни, нужную самому Александру и его ближайшему окружению, участвовавшему в “заговоре ухода императора с престола”».

Скончался император 19 ноября в 10 часов 50 минут. В момент кончины императора никого, кроме Государыни, в комнате не было. Вскрытие тела покойного 20 ноября в семь часов вечера возглавил лейб-медик Дмитрий Клементьевич Тарасов. Присутствовали генерал Дибич, генерал-адъютант Чернышёв и девять местных и придворных докторов. В акте было записано: «Император Александр I 19 ноября 1825 года в 10 часов 47 минут утра в городе Таганроге скончался от горячки с воспалением мозга». Вывод этот удивил многих: ранее трижды император переносил лихорадку легко, на ногах, и симптомы смерти совершенно не соответствовали описанию болезни.

Протокол вскрытия содержал множество противоречий и медицинских неточностей. Непонятно, что за болезнь так скоропостижно свела императора в могилу. Видные медики, изучившие в наше время протокол, отрицали возможность смерти царя от малярии или брюшного тифа, которые также назывались причинами смерти. В конечном итоге встаёт вопрос: как доверять «акту вскрытия тела», если труп могли подменить и вместо тела Александра медики вскрывали другого человека, двойника?

Удивительно, что глубоко верующий христианин Александр Павлович сам не пригласил к себе священника, чтоб исповедаться и причаститься, – настоятельно посоветовала ему сделать это императрица 15 числа.

В конечном итоге уже одно это многих подвело к выводу, что царь имитировал болезнь. Артистические способности к такого рода инсценировкам отмечали у него ещё с детства, в частности его бабушка Екатерина Вторая.

ИМПЕРАТРИЦА

Во время болезни Государя Елизавету Алексеевну просили переехать в дом Шахматовых, но она ответила: «Я вас прошу не разлучать меня с ним до тех пор, покуда есть возможность». Все дни болезни Александра императрица имела возможность постоянно подходить к нему без свидетелей. 11 ноября, в тот самый день, когда загадочно обрываются воспоминания Елизаветы Алексеевны, утром император приказал её позвать к себе, и она оставалась у него до самого обеда. О чём они беседовали – неизвестно.

Императрица Елизавета Алексеевна

Когда муж скончался, подвязала ему платком челюсть, закрыла глаза, перекрестила, поцеловала, заплакала, потом встала, взглянула на образ и сказала: «Господи, прости моё согрешение, Тебе было угодно меня его лишить».

Сахаров отмечает, что вдовствующая императрица в одном из последних писем к матери из Таганрога (31 декабря) ни разу не упоминает о смерти своего супруга: «Все земные узы порваны между нами! Те, которые образуются в вечности, будут уже другие, конечно, ещё более приятные, но, пока я ещё ношу эту грустную, бренную оболочку, больно говорить самой себе, что он уже не будет более причастен моей жизни здесь, на земле. Друзья с детства, мы шли вместе в течение тридцати двух лет. Мы вместе пережили все эпохи жизни. Часто отчуждённые друг от друга, мы тем или другим образом снова сходились; очутившись наконец на истинном пути, мы испытывали лишь одну сладость нашего союза. В это-то время она была отнята от меня! Конечно, я заслуживала это, я недостаточно сознавала благодеяние Бога, быть может, ещё слишком чувствовала маленькие шероховатости. Наконец, как бы то ни было, так было угодно Богу. Пусть Он соблаговолит позволить, чтобы я не утратила плодов этого скорбного креста – он был ниспослан мне не без цели. Когда я думаю о своей судьбе, то во всём ходе её я узнаю руку Божию».

Императрица отсутствовала на панихиде по усопшему императору в таганрогском соборе. Ни она, ни Пётр Волконский, который заведовал всеми вопросами похорон, не сопровождали траурную процессию ни до Москвы, ни затем в Санкт-Петербург. Лишь 21 апреля 1826 года Елизавета Алексеевна выехала из Таганрога. А уже 4 мая умерла в Белёве. Хозяйка дома в Белёве, где остановилась вдовствующая императрица, предложила ей чаю, но та отказалась, сославшись на утомление. В двенадцать часов ночи к хозяйке вошёл придворный чиновник и громко произнёс: «Государыня скончалась!» Хозяйка немедленно вошла в зал и увидела, что Государыня, уже переодетая, положена на стол… Подошла поцеловать умершей руку, но увидала, что встречала не ту, которая оказалась умершей. На другой день, в десять часов утра, тело Государыни увезли из Белёва.

Впоследствии была широко распространена версия, что она стала затворницей Сыркова монастыря близ Новгорода Верой Молчальницей. В монастырь её устроила графиня А.А. Орлова-Чесменская. О предыдущей жизни молчальницы никто не знал. После смерти подвижницы в 1861 г. в монастыре хранились её вещи: лист со священными текстами и монограмма из сочетаний букв «Е.А» и «П».

Николай I, разбирая архивы семьи, сжёг большую часть бумаг покойной императрицы Елизаветы Алексеевны, в том числе и её подробные дневники за период с 1792 по 1826 год.

ДОКТОР ТАРАСОВ

«Дневник» Тарасова был написан им много времени спустя. Он утверждал в нём, что протокол вскрытия составил сам, хотя в действительности был составлен лейб-медиком Виллие. При этом Тарасов утверждает, что, составив протокол, его не подписывал. Однако его подпись под протоколом имеется. Как оказалось, она подложная. Тарасову поручили бальзамировать тело, но он отказался, якобы из-за «сыновнего чувства» и «благоговения к императору». Граф Орлов-Денисов утверждал, что весь путь до Москвы гроб не вскрывали, впервые сделали это лишь на пути между Москвой и Санкт-Петербургом, 7 февраля. Тарасов утверждает, что осматривалось тело не менее пяти раз. Родственники доктора вспоминали, что, когда в его семье заходил разговор о старце Фёдоре Кузьмиче, он становился очень серьёзным и категорически не признавал его, зато, когда старец Фёдор Кузьмич умер, стал ежегодно тайно заказывать панихиды по Государю Александру I (до 1864 года доктор этого никогда не делал). Об этих панихидах случайно узнали от кучера, а ездили ради них в приходскую церковь или в Казанский и Исаакиевский соборы и никогда не ездили в Петропавловскую крепость. Доктор Тарасов был необычайно богат, имел недвижимость и капитал, которых бы никак не мог нажить своей медицинской практикой. Откуда у него взялись эти средства, никто не знал.

Кстати, 80 тысяч получил от императора в эти дни и доктор Виллие.

«Как видим, Д.К. Тарасов входил в число тех десяти приближённых императора Александра I, которые знали о перевоплощении или, вернее, об инсценировке “смерти”», – делает вывод Виктор Фёдоров.

КТО ТАКОЙ МАСКОВ

Начало болезни Александра I с точностью совпало со смертью фельдъегеря Маскова, внешне очень похожего на императора. Масков доставил императору почту из Петербурга и погиб у него на глазах 3 ноября: коляска, в которой ехал фельдъегерь в царской свите, налетела на камень, а вылетевший из неё фельдъегерь тут же погиб, сломав шею. А на следующий день, 4 ноября, заболел сам император. 19 числа скончался.

Маскова похоронили на следующий день (не стали дожидаться третьего дня, как положено для христианина) в закрытом гробу, хотя никаких оснований для этого не имелось: тело Маскова не было обезображено. На похоронах присутствовал только фельдшер. Возможно, гроб был пустой, а замороженное тело Маскова хранилось в леднике императорского дворца в Таганроге.

Княгиня Волконская в своём очерке «Последние дни жизни Александра I. Рассказы очевидцев» замечает, что перед самой кончиной императора собаки в Таганроге так выли и скулили, что было жутковато слышать их вой. Собаки подбегали к «дворцу», где жил император, и, завывая, бросались к окнам. Возможно, они чувствовали, что в подвале хранится забальзамированный (тело покойного было забальзамировано настолько сильно, что пожелтели даже надетые на него белые перчатки), но всё же начавший портиться труп. Сохранять его в леднике в это время было сложно: на юге к ноябрю запасы льда уже превращаются практически в воду. Волконский распорядился отлавливать бродячих собак, и за три дня их было задавлено несколько десятков. «Кислоты, которые были применены для сохранения тела, сделали его совершенно тёмным. Глаза значительно провалились; форма носа наиболее изменилась, так как стала немного орлиной», – писала княгиня Волконская императрице Марии Фёдоровне 26 декабря 1825 года.

Место захоронения родственники Маскова не запрашивали. Им были оказаны необычайные милости: по Высочайшему повелению было пожаловано полное содержание, аналогичное тому, что фельдъегерь получал при жизни, несколько раз отпускались суммы на уплату долгов. В семье Маскова существовало предание о том, что это именно их дед похоронен в соборе Петропавловской крепости вместо императора Александра I.

Имеется и другая версия: вместо императора было похоронено тело унтер-офицера 3-й роты Семёновского полка Струменского, засечённого насмерть шпицрутенами, которого из-за похожести на императора называли в шутку Александром. Но эта версия не выглядит столь убедительной, сделана она на основании «Посмертных записок старца Фёдора Кузьмича», авторство которых приписывают Льву Толстому. «А может, там (в подвале дворца) было уже два трупа – Маскова и Струменского, и осталось только выбрать, какой положить в гроб, одев в царскую одежду?» – задаётся вопросом Фёдоров.

МЕЖДУ «СМЕРТЬЮ» И СИБИРЬЮ

Где был Александр между 1825 и 1836 годами? Есть версия, что в день «смерти» он уплыл в Палестину на заранее подготовленной и оплаченной английской шхуне, которая одна снялась с якоря в тот же день, 19 ноября. «Во время Великой Отечественной войны при бомбёжке Таганрога был обнаружен тайный подземный проход от дворца Александра, где он жил в 1825 году, до порта» (из кн. В.И. Фёдорова).

Ещё в раннем возрасте император писал: «Я знаю, что не рождён для того высокого сана, который ношу теперь, и ещё менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом…» Летом 1819 года в Красном Селе Великая княгиня Александра Фёдоровна записала слова Александра: «Что касается меня, то я решил отказаться от лежащих на мне обязанностях и удалиться от мира. Европа теперь более, чем когда-либо, нуждается в монархах молодых, вполне обладающих энергией и силой, а я уже не тот, каким был прежде, и считаю долгом удалиться вовремя». «Видя, что мы были готовы разрыдаться, – написала она, – он постарался утешить нас, успокоил, сказав, что всё это случится не тотчас и что несколько лет пройдёт, может быть, прежде, нежели он приведёт в исполнение свой план».

Незадолго до смерти Александр неоднократно говорил в ближайшем окружении, что хочет оставить престол: «Я скоро переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку».

Вернувшись из Палестины, Александр жил инкогнито в Киево-Печерской лавре, затем в поместье князя Остен-Сакена близ Кременчуга, откуда вёл шифрованную переписку с Государем Николаем Первым. Возможно, потом жил в Пермской губернии. Далее под видом старца он отправляется в Сибирь в надежде, что там его никто не узнает.

АРЕСТ

4 сентября 1836 года к одной из кузниц близ города Красноуфимска Пермской губернии подъехал мужчина лет шестидесяти и попросил подковать его лошадь. Крестьянская одежда его дисгармонировала с лошадью и манерами путника; на вопросы о цели путешествия, принадлежности лошади, имени и звании он отвечал уклончиво, что вызвало подозрения кузнеца. Незнакомец был задержан и доставлен в полицию. Там он назвал себя крестьянином Фёдором Кузьмичом Кузьминым семидесяти лет и объяснил, что лошадь принадлежит ему. При этом указал, что неграмотен, исповедания греко-российского, холост, не помнит своего происхождения с младенчества, жил у разных людей, напоследок решил отправиться в Сибирь. От иных показаний отказался. Его арестовали за бродяжничество.

На суде 3 октября 1836 года его тщетно уговаривали открыть настоящее звание и происхождение и в результате присудили к 20 ударам плетьми (что и было сделано 12 октября) и к отдаче в солдаты, «а в случае негодности – к отсылке в Херсонскую крепость, за неспособностью к работам – к отсылке в Сибирь на поселение». Приговором Фёдор Кузьмич остался доволен и доверил за себя расписаться мещанину Григорию Шпыневу.

Позднее пермский губернатор наложил следующую резолюцию на решение: «Бродягу Фёдора Кузьмича, 65 лет от роду и неспособного к военной службе и крепостным работам, сослать в Сибирь на поселение». Полицейское дело хранится ныне в госархиве Томской области. В нём имеется описание старца: «Рост два аршина плюс шесть вершков (172 см – у императора рост был 178 см, но это в молодости), глаза серые, волосы светло-русые с проседью, кругловатый подбородок, на спине – следы от побоев кнутом».

В 1837 г. с партией ссыльнопоселенцев бродягу доставили в Томскую губернию, где тот и поселился близ г. Ачинска, при Краснореченском винокуренном заводе. Там он провёл следующие пять лет, трудясь в качестве подсобного рабочего.

ЖИЗНЬ В СИБИРИ

В Сибири Фёдор Кузьмич изумлял коренных обитателей своим величавым видом, образованностью, верой, знаниями, в том числе о царском дворе, об Отечественной войне 1812 года, о походе в Париж. Его манера держаться (например, при разговоре он характерно держал руки за поясом), его властность, глухота на одно ухо – всё это весьма напоминало императора Александра.

 

Посмертный портрет старца Фёдора Кузьмича

В 1842 году казак станицы Белоярской Семён Сидоров уговорил Фёдора Кузьмича переселиться к нему, в построенную для него избушку-келью. Старец согласился. Он был чрезвычайно аккуратен, не выносил беспорядка в келье и, несмотря на скудный гардероб, всегда носил чистую одежду.

 

Наружный вид кельи (под навесом) старца Фёдора Кузьмича

Старец кушал один раз в день – в десять утра. Круглый год ел постное, только в великие праздники разрешал варить себе уху. Из постного – щи с грибами, горох и лапша с грибами, суп из овощей с белыми грибами. Он никогда не употреблял мясной пищи, масла, даже пшеничного хлеба.

Фёдор Кузьмич ходил по соседним сёлам, обучая крестьянских детей грамоте и Священному Писанию. Часто проповедовал крестьянам в деревнях. По воспоминаниям современников, он отлично знал тонкости этикета, нюансы петербургской придворной жизни и государственным деятелям давал весьма точные характеристики, при этом не высказывался о двух императорах – Павле и Александре. Крестьянам Фёдор Кузьмич рассказывал о войне 1812 года такие подробности, которые мог знать только человек, близкий к императору либо в чине не ниже генерала. Так, он рассказал, что во время поклонения мощам Сергия Радонежского загадочный голос подсказал Александру Первому «дать полную волю Кутузову». И тогда «как Фараон погряз в Чермном (Красном) море, так и французы погрязнут на Берёзовой реке (Березине)».

Старца посещали епископы Парфений, Иннокентий, Афанасий, Павел, а также Иннокентий, ставший впоследствии митрополитом Московским. Иркутский Преосвященный Афанасий неоднократно приезжал к Фёдору Кузьмичу, останавливался в его келье и проживал у него иногда по нескольку дней, беседовали они на французском. Однажды епископ попросил старца открыть своё происхождение, но тот наотрез отказался, заявив, что ради спасения души он предпринял подвиг, на который имеет благословение митрополита Московского Филарета.

Однажды в гостях у Сидорова оказался казак Берёзин, долго служивший в Петербурге в царском конвое, – он опознал в Фёдоре Кузьмиче императора. Отец Иоанн Александровский, служивший ранее в Петербурге полковым священником, также распознал в старце императора Александра, сказав, что много раз видел его вблизи и ошибиться не мог.

После этого старец ушёл в д. Зерцалы, а оттуда – в енисейскую тайгу на золотые прииски, где проработал рабочим несколько лет.

С 1849 года старец жил у набожного краснореченского крестьянина И.Г. Латышева, который построил для Фёдора Кузьмича возле своей пасеки избушку.

Особенно значимым для себя днём старец считал день св. благоверного князя Александра Невского. В келье у него висел его образ – икона небесного покровителя императора Александра Первого. Старец в этот день бывал весел, ел то, от чего обыкновенно воздерживался, и часто вспоминал, как в Петербурге из Казанского собора в Александро-Невскую лавру шёл крестный ход, а вечером была иллюминация.

В это же время один из дворцовых петербургских истопников, сосланный в соседнюю деревню, заболел и попросил, чтобы его привели к старцу, излечивавшему многих недужных. Его товарищ по ссылке, тоже бывший придворный истопник, привёл больного к старцу Фёдору Кузьмичу. Когда больной услышал знакомый голос императора, то упал без чувств.

На прямые вопросы о том, почему Фёдор Кузьмич предпочитает полную лишений жизнь комфортной, тот отвечал примерно так: «Почему вы думаете, что сейчас моё положение хуже, чем когда-то прежде? В настоящее время я свободен, независим и, главное, спокоен. А прежнее моё спокойствие и счастье зависело от множества условий: нужно было заботиться о том, чтобы и мои близкие пользовались бы таким же счастьем, как я, и чтобы друзья мои меня не обманывали… Теперь этого ничего нет, кроме того, что всегда остаётся при мне, то есть кроме слова Бога моего, кроме любви к Спасителю и к ближнему. Теперь я не завишу ни от чего земного или от того, что находится в моей власти. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа, в этой неземной радости! Если бы вы вновь вернули меня в прежнее положение и сделали бы вновь хранителем земного богатства, тогда я был бы несчастным человеком».

Под конец жизни старец перебрался в Томск, где поселился во флигеле особняка купца Семёна Хромова. Когда он уже лежал на смертном одре, Хромов решился спросить: «Есть молва, что ты, батюшка, не кто иной, как Александр Благословенный. Правда ли это?» В ответ Фёдор Кузьмич заплакал, стал креститься и ответил: «Чудны дела Твои, Господи. Нет тайны, которая бы не открылась». На следующий день он умер.

Фёдор Кузьмич на смертном одре. Рисунок неизвестного художника

ПОСЛЕ СМЕРТИ

20 января 1864 г. в возрасте около 87 лет старец Фёдор Кузьмич скончался в своей келье на лесной заимке близ Томска и был похоронен на кладбище Богородице-Алексиевского мужского монастыря.

Купец Хромов, разбирая немногочисленные вещи покойного, нашёл среди них: два листка с зашифрованным текстом записок; нарисованный вензель в виде буквы «А»; документ о бракосочетании императора Александра I: «толстый лист синеватого цвета, где часть слов была отпечатана типографским способом, а часть написана от руки, внизу листа находилась белая печать с изображением церкви»; небольшое резное распятие из слоновой кости; Псалтырь с надписью: «Сей Псалтырь принадлежит Саранской Петропавловской обители рясофорному монаху Алексею Золотарёву»; цепь ордена Андрея Первозванного.

Автор книги В. Фёдоров упоминает также «икону Спасителя, которую император увёз в Таганрог из Лавры; дорогой перстень, который в последние годы носил император; письмо Наполеона, написанное Александру на французском языке».

Листки с загадочным шифром так и не были окончательно разгаданы, а в 1909 году оригиналы непонятным образом исчезли, остались лишь копии.

На могиле старца бывали члены царской семьи, в том числе наследник Николай II в 1891 г. во время возвращения из своей поездки в Японию.

В домике постоянно перед образами горела лампада и каждую неделю по пятницам проходила панихида, на которую собирались почитатели старца. В находившемся здесь небольшом сундуке Фёдор Кузьмич хранил свою рубаху, штаны, тулуп, носки и некоторые бумаги (большинство которых он сжёг во дворе кельи перед кончиной 19 января). Уже после смерти старца, спустя несколько лет, вдруг обнаружили, что содержимое сундука исчезло. Кто-то из посетителей выкрал вещи, хотя не тронул лежавших на столе денег – нескольких рублей. Позднее в Центральном госархиве в Москве, в фонде императора Николая I, была обнаружена шапочка Фёдора Кузьмича, хранившаяся в роскошном царском портфеле. Она вместе с другими вещами старца была привезена купцом Хромовым и вручена Победоносцеву, который передал её императору Александру II осенью 1865 года.

ПОЧЕРК

Ещё в 1988 году Сибирская научно-исследовательская лаборатория судебной экспертизы Министерства юстиции России по запросу томских писателей провела почерковедческую экспертизу рукописей Фёдора Кузьмича и Александра Первого – сравнивала их схожесть. Вывод: высока вероятность того, что писал один и тот же человек. Сравнив копии рукописей императора и старца, графологи посчитали, что их авторы обладали схожим темпераментом, мировоззрением, жизненными установками. В 2015 году на форуме в Томске, посвящённом Александру I и старцу Фёдору Томскому, президент русского графологического общества Светлана Семёнова заявила, что сопоставила почерк императора в возрасте 47 лет и рукописи святого, написанные в возрасте 82 лет. «В Томске мне дали оригиналы рукописей Фёдора Кузьмича, – рассказала Семёнова. – Было очевидно, что это почерк императора… Малозаметные символы с возрастом не изменились. К примеру, буква “ж” имеет петлю, которая заменяет пропущенные рядом с ней буквы “о” и “е”».

Известный адвокат А.Ф. Кони ещё в начале XX века сравнивал почерки и утверждал, что «письма писаны рукой одного человека». Однако другой анализ, проведённый под патронажем Великого князя Николая Михайловича в 1907 году, этого не подтвердил.

Историк Сахаров в интервью газете «Комсомольская правда» в 2015 г. заявил: «Ещё лет двадцать назад японские графологи с помощью компьютера обработали рукописи Александра I и Фёдора Кузьмича. И выдали вердикт, что писал один и тот же человек».

ДРУГИЕ СТРАННОСТИ

  • При отъезде в Таганрог из С.-Петербурга Государь посетил митрополита Филарета и, приняв предложенный им завтрак, отозвал в сторону святителя. «Прошу вас, – сказал он шёпотом, – отслужить для меня одного послезавтра, в четыре часа утра, панихиду, которую желаю отслужить пред отъездом в южные губернии». «Панихиду?» – спросил митрополит, удивлённый столь неожиданной просьбой. «Да! – отвечал Государь с тяжким вздохом. – Отправляясь куда-либо, я обыкновенно приношу молитву в Казанском соборе, но настоящее путешествие моё непохоже на прежние…»
  • Во время «болезни» в Таганроге Александр отказывался принимать какие-либо лекарства.
  • По свидетельству Д.К. Тарасова, «все придворные стояли в опочивальне всю ночь и ожидали конца этой сцены, который приближался ежеминутно». Генерал Дибич утверждает, что во время смерти в «опочивальне» находилась только жена Александра I.
  • Среди бумаг императора Александра I после его «смерти» в его комнате в Таганроге нашли церемониал погребения императрицы Екатерины II, привезённый им ещё из С.-Петербурга.
  • Тело Александра Первого везли в Петербург два месяца и крышку гроба открывали лишь несколько раз, всегда ночью и в присутствии очень узкого круга доверенных лиц. Для прощания с покойным гроб был открыт в С.-Петербурге лишь царской семье глубокой ночью. Человек, лежавший в гробу, сильно отличался от Государя.
  • На панихиде и траурных церемониях в Москве и Санкт-Петербурге не было ни императрицы Елизаветы Алексеевны, ни ближайшего сподвижника императора П.М. Волконского.
  • Старец Фёдор Кузьмич вёл тайную переписку с семьёй графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена. Граф держал его письма в особом пакете, но пакет этот после смерти графа куда-то бесследно исчез, совершенно так же, как исчезли документы, касающиеся последних годов жизни Александра.
  • Сходство старца и императора в следующем: рост, год рождения, цвет глаз (голубой с сероватым оттенком), плешивость на лбу и затылке, тип волос (император начал седеть рано), сутуловатость при ходьбе, глуховатость на левое ухо (следствие контузии от пушечной канонады). Любимым блюдом императора были жареные гренки, у старца – жареные оладьи.
  • Священник Георгий Белоусов говорил, что старец Фёдор Кузьмич не причащался, потому, как он сам говорил о себе, уже отпет.

ПРИЧИНЫ «ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ»

Каковы же были причины «ухода» Александра? Советские историки в большинстве своём отвергали версию об инсценировке. В постсоветское время они всё же стали допускать возможность этого, однако причину «ухода» видели в том, что Александр узнал о готовящемся восстании и испугался, ну или решил не участвовать в его подавлении. Получив ещё до восстания декабристов от Бенкендорфа список лиц, причастных к заговору, император побледнел и произнёс по-французски: «Не мне подобает карать». Возможно, здесь сказалось предсказание инока Авеля («Француз Москву при Нём спалит, а Он Париж у него заберёт и Благословенным наречется. Но тяжек покажется Ему венец царский, и подвиг царского служения заменит Он подвигом поста и молитвы и праведным будет в очах Божиих»).

Однажды, говоря графу Мишо о невозможности сдаться Наполеону, Александр заметил: «Если судьбою и Промыслом Божьим предназначено роду моему не царствовать более на престоле моих предков, то, истощив все усилия, я отращу себе бороду до сих пор (показывая рукою на грудь свою) и лучше соглашусь питаться хлебом в недрах Сибири, нежели подписать стыд моего Отечества…»

Говорят ещё, что подвигло императора его к «уходу» чувство покаяния за невольное участие в отцеубийстве. Несомненно, это не могло не оказать влияния на всю жизнь Александра. Задумав удалиться в частную жизнь, он давно решил, что искупить свой невольный грех перед отцом он сможет только в месте ссылки – в далёкой Сибири.

Но следует понимать, что само покаяние имело в нём глубокие религиозные корни. Чтобы понять религиозность императора, взглянем на картину того, как он в последний раз покидал Петербург, уезжая в Крым:

«30 августа 1825 года, в день своего тезоименитства, император Александр в последний раз слушал в Невской лавре Божественную литургию. 1 сентября император Александр покинул свою столицу уже навсегда. В 4 часа с четвертью пополуночи коляска, запряжённая тройкой, остановилась у монастырских ворот Невской лавры. Здесь ожидали Государя предупреждённые о его посещении митрополит Серафим, архимандриты в полном облачении и вся братия. Александр в фуражке, шинели и сюртуке, без шпаги, поспешно вышел из коляски, приложился ко кресту, был окроплён святою водою, принял благословение от митрополита и, приказав затворить за собой ворота, направился в соборную церковь. Монашествующие пели тропарь.

Войдя в собор, Государь остановился пред ракою святого Александра Невского, и началось молебствие. Длинный ряд монахов, встретивших императора у входа в Лавру, господствующая вокруг темнота и ярко освещённая рака угодника Божия, видневшаяся вдали в растворённые соборные двери, поразили его восприимчивое воображение: Александр плакал во время молебна. Когда наступило время чтения Святого Евангелия, император, приблизившись к митрополиту, сказал: “Положите мне Евангелие на голову”, и с сими словами стал на колена под Евангелие.

По окончании молебна Государь положил три земных поклона пред мощами благоверного князя, приложился к его образу и раскланялся с бывшими при молебствии. Перед выходом митрополит, желая направить разговор на предмет, занимательный для высокого гостя, сказал: “Я знаю, что Ваше Величество везде жалует схимников; и в нашей Лавре есть ныне схимник; не благоволите ли приказать позвать его?”

“Хорошо, позовите”, – отвечал Государь. Схимник тотчас же был позван и представлен монарху. Государь благосклонно принял достопочтенного старца Алексея, просил у него благословения и разговаривал с ним несколько минут. Государь посетил келью старца. Разговаривая с митрополитом, Государь спросил его: “Всё ли здесь имущество схимника? Где он спит? Я не вижу постели”. На что схимник ответил: “Нет, Государь, и у меня есть постель, пойдём, я покажу тебе её”. За перегородкой на столе стоял чёрный гроб, в котором лежали схима, свечи и всё относящееся к погребению. “Смотри, – сказал схимник, – вот постель моя, и не только моя, а постель всех нас: в ней все мы, Государь, ляжем и будем спать вечно”…

Садясь в коляску, он поднял к небу глаза, наполненные слезами, и, обратившись ещё раз к митрополиту и братии, сказал: “Помолитесь обо мне и о жене моей”. Лаврою до самых ворот он ехал с открытою головою, часто оборачиваясь, кланялся и крестился, смотря на собор…»

* * *

Наконец, ещё одно: было ли нечто подобное в истории? Да, было! Так поступил испанский император Карл V, тайно присутствуя на собственных похоронах, а затем удалившись в монастырь Святого Юста.

ГРОБНИЦА И РАЗГАДКА

Казалось бы, разрешить вопрос могло бы исследование останков Александра Первого, хранящихся в Петропавловском соборе, а также проведение генетической экспертизы останков императрицы Марии Фёдоровны и мощей святого старца Фёдора.

Однако здесь ещё одна тайна. Дочь министра двора графа И.И. Воронцова-Дашкова рассказывала перед смертью, что отец говорил ей о том, что при участии императора в 80-х годах была вскрыта гробница Александра Первого – она оказалась пуста. Один солдат-охранник в Петропавловском соборе перед смертью решил поведать, как в 1860-х начальство однажды объявило всем нижним чинам, служившим сторожами в крепости, что они в следующую ночь будут присутствовать при некоем действии, о чём они под клятвой должны молчать всю жизнь; каждый из них получит в награду десять тысяч рублей. Далее показания разнятся, но общий смысл таков: в собор был привезён какой-то гроб, затем вскрыта гробница Александра I и туда будто бы опустили прах, доставленный в привезённом гробу. Труп из царской гробницы был перевезён на кладбище близ Чесменской богадельни. «Покаяться» солдат решил из-за того, что сумма была очень велика, а его всю жизнь подозревали в её нечестном приобретении.

Однако гробница, по некоторым данным, вскрывалась в 1921 году, когда в захоронениях искали ценности для помощи голодающим Поволжья. Но саркофаг императора оказался пустым. Попытки добиться вскрытия гробницы и экспертизы останков впоследствии были, но учёные, ходатайствовавшие об этом, неизменно получали отказ властей.

Писатель Даниил Гранин в своих воспоминаниях «Причуды памяти» пишет, что антрополог Михаил Герасимов, известный своей реконструкцией облика Ивана Грозного и Ярослава Мудрого, мечтал разъяснить легенду о Фёдоре Кузьмиче. Он обращался в Ленинградский обком КПСС с просьбой разрешить вскрытие гробницы Александра I, но получил отказ. Потом пытался ещё, но с тем же успехом: «Три раза обращался в правительство, прося разрешения вскрыть гробницу Александра I… И каждый раз мне отказывают. Причин не говорят. Словно какая-то стена!»

Понятно, почему советская власть была против: сенсация могла бы стать мировой и нанесла бы удар по антимонархической пропаганде, при этом сильно бы приподняла Церковь в глазах народа. Но отчего этому противится современная либеральная власть? Как это ни парадоксально, по тем же причинам. Вот доводы известного либерала из сферы культуры Сергея Мироненко, бывшего директора Госархива РФ, – того самого, который назвал «мифом» историю о подвиге 28 панфиловцев. На просьбу корреспондента «Комсомольской правды» прокомментировать призыв известного писателя Эдварда Радзинского для разгадки легенды вскрыть погребение Александра Первого, он сказал: «Я уверен, никто не разрешит. Хотя бы потому, что Петропавловский собор – исторический памятник. Вскрыть погребальную камеру там и ничего не повредить – очень сложная операция. Даже чисто технически». Корреспондент напомнил ему, что уже в наше время вскрывали захоронение брата Николая Второго, Великого князя Георгия Александровича, и никаких «технических» сложностей не возникло. И тут Мироненко быстро сориентировался: «Было серьёзное обоснование: возбуждение уголовного дела по факту обнаружения под Екатеринбургом девяти скелетов неизвестных людей с признаками насильственной смерти. Сейчас по какой статье возбуждать уголовное дело? Удовлетворение любопытства? Формальности обязательно надо соблюдать».

Митрополит Тихон (Шевкунов) в 2015 году (тогда епископ), касаясь дела об останках Царской Семьи, говорил о том, что «могилы в Петропавловской крепости, где похоронены русские императоры, вскрывались. И возможно, неоднократно». «Вот, например, профессор Касурский свидетельствует: “Не так давно производилось вскрытие царских гробниц. Особенно сильное впечатление произвело вскрытие гробницы Петра Первого. Тело Петра хорошо сохранилось, он действительно очень похож на того Петра, который изображается на рисунках. На груди у него был большой золотой крест, весивший очень много. Производилось изъятие из гробниц… Гробница Александра Первого пуста”. Точно такое же свидетельство другого известного человека – доктора технических наук, профессора Ангелейко: “В 1921 году отец моего друга участвовал в комиссии по изъятию церковных ценностей, в его присутствии вскрывались могилы Петропавловского собора. Комиссия не обнаружила тела в могиле Александра Первого. Он же сообщил мне, что очень хорошо сохранилось тело Петра Первого”».

Оставим это, как говорится, без комментариев…

…Старец Феодор Томский был канонизирован в 1984 году в лике Собора Сибирских святых. 5 июля 1995 года были обретены святые мощи угодника Божия, и находятся они сейчас в храме Томского Богородице-Алексиевского монастыря. В 2008 году Томская епархия сообщила, что не против их исследования с целью сравнения с останками императора Александра I.

Памятник Фёдору Кузьмичу на месте его кельи в посёлке Хромовка

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

2 комментариев

  1. Александр:

    “…Ведь ни 4-го, ни 5 ноября, когда все четверо взялись за перо, нельзя было и предположить…”
    Подскажите, а почему четверо? Ведь перечислено 3 человека?

Добавить комментарий