Старинное село Пажга православные Коми знают по Стефановскому крестному ходу, участники которого после сорока километров пути из Сыктывкара останавливаются там на ночлег. Не раз и мне приходилось там бывать. Крестоходцы, уставшие после изнурительного дня, приходят в село уже поздно вечером, а тут их встречают местные прихожане, кормят горячим супом, с любовью приготовленной картошечкой с котлетами. Глядишь, и тяготы утомительного пути отходят на второй план. А когда помолишься на вечерней, исповедуешься, скинешь груз накопленных грехов, то наутро встаёшь свежим и отдохнувшим. После литургии и причастия остаток пути летишь как на крыльях.

Освящение креста на месте будущего храма

Вот только молитвенная комната прежде никак не вмещала всех желающих попасть на службу, большинство участников крестного хода томились в ожидании на улице. Как же радостно было узнать, что рядом с воскресной школой теперь стоит церковь! Приехав этим постом в Пажгу, я обхожу пятикупольный храм, построенный из толстенных сосновых брёвен в древнерусском стиле. Слава Тебе, Господи!

Стройка ещё продолжается, и богослужения по-прежнему проходят в молитвенной комнате. Во время великопостной воскресной службы прихожане от мала до велика поют вместе с хором. Постепенно и я включился в общее пение. Участие в литургии превращает молящихся в дружную семью, стоящую плотным кольцом вокруг небольшого алтаря, где служит протоиерей Стахий Размыслов. Статный батюшка, под два метра ростом, даёт возглас, а весь храм ему подпевает. Смотрю, почти все прихожане исповедуются и причащаются.

После службы – чаепитие с вареньями и пирожками.

– Кто сделал проект этого замечательного храма? – обращаюсь к батюшке.

– Задумки мои, оформил их архитектор Георгий Родионов; он всё начертил и рассчитал. А воплотил в жизнь наш главный строитель и благотворитель Виктор Анатольевич Забоев. У него здесь, в Пажге, строительная фирма. Сам работает в городе, а домой вернётся, поест и нам идёт помогать. Ещё несколько горожан приезжают потрудиться во славу Божию. Недавно окна поставили. Надо ещё брёвна шлифовать, пол стелить, отопление делать – работы много.

– Новый храм назвали, как и старинный, Благовещенским?

– Нет, в честь Нерукотворного образа Спасителя. Благовещенские храмы в нашей епархии есть, а вот в честь Спаса Нерукотворного – ни одного.

– Я помню, когда в 95-м году ваш приход только открывался, было много активных старушек. Они сами оборудовали молитвенную комнату, потом даже к нам в редакцию приходили, просили через газету, чтобы им епископ назначил священника. Однажды принесли нам дореволюционные иконы-литографии, чтобы мы помогли их отреставрировать и передать нуждающимся приходам.

– У нас с той поры уже сорок старушек умерло, – включается в разговор прихожанка Тамара Романовна Кузнецова. – Общину создавать начинала ещё Ангелина Александровна Поздеева, помогали ей Орефа и дядя Саша. Ещё Ольга Степановна, которую младшая дочка недавно забрала к себе в Вильгорт жить. А старинные иконы тогда на чердаке старой церкви нашли. Очень много – и бумажные, и на досках; какие-то оставили в храме, какие-то раздали. Некоторые были совсем чёрные, а сейчас просветляются.

В храме мне показали несколько проявившихся икон. Одна из них – большая, святителей Модеста и Василия Великого. Отец Стахий предполагает, что она была престольной, поскольку деревянная Благовещенская церковь, построенная до каменной в 1781 году, была освящена во имя святителя Модеста.

– В прошлом году во время крестного хода икона «Неупиваемая Чаша» сильно замироточила, – вспомнила одна из старушек-прихожанок. – Дело было так. Подходит ко мне в храме один мужчина и спрашивает: «Матушка, а где у вас икона “Неупиваемая Чаша”?» Я ему показала. Он подошёл, приложился, помолился и как-то боком-боком стал от неё отходить. Только вышел в коридор, и тут же по всей иконе проступили капельки, как пузыри. Я к батюшке: «Икона замироточила!» Сразу весть разлетелась среди паломников, и они с улицы прибежали обратно в храм. Свои иконки стали к ней прикладывать, поцарапали. Так батюшка потом укрыл её под стеклом.

Отец Стахий Размыслов

– Мироточения – это не награда за добрую жизнь, а предостережение, чтобы мы душой проснулись, – говорит отец Стахий. – Господь пытается нас пробудить и возвратить к Себе. Подобные чудеса всегда должны быть поводом для беспокойства. Значит, надо что-то в себе менять. Почему икона в Пажге замироточила? Пажга – посёлок городского типа, практически на автомобильной трассе стоит. Дальнобойщики ездят, завозят всякую дрянь. Совхоз-миллионер, который здесь процветал, закрылся. Люди оказались без работы. От безделья пьют, среди молодёжи много наркоманов…

Впрочем, началось всё это задолго до перестройки и развала советской экономики. Жизнь стала меняться, когда запретили Стефановский крестный ход, один из древних в Коми крае, а потом, в 30-х годах, и храм закрыли. Старые прихожане вспоминают, как их деды спасали самый большой колокол. Зимой волоком перетащили его за три километра на Сысолу и утопили на глубине. Один из местных жителей недавно нашёл это место: нырял и увидел, что колокол так и лежит на дне реки, наполовину занесённый илом.

– Ещё одна женщина мне рассказывала, – вспоминает прихожанка Тамара Романовна, – что, когда храм закрыли, козы и овцы постоянно к нему приходили пастись. Хотя Пажга – большое село, вокруг луга и много хорошей травы…

Иконы и люди

– А вот эта икона Благовещения тоже из старого храма? – обращаю внимание на старинную икону необычного письма рядом с алтарём.

– Она из Кылтовского монастыря, видите, в их стиле написана, – объясняет батюшка. – Мне она досталась от бабушки по материнской линии. Дед рассказывал, как однажды они приехали к родителям в деревню Парчег. А в это время кто-то из мужиков привёз целую телегу икон из закрытого Кылтовского монастыря. Потом их раздали местным жителям. Бабушка ещё сокрушалась, что только одну икону взяли. Я выпросил её для храма, а им подарил новую, софринскую.

Среди храмовых икон есть и работы местного ико­нописца Алексея Шучалина.

Судьба этого человека трагична.

– У него врождённое генетическое заболевание, – рассказал отец Стахий, – нервы отмирают, и человека постепенно парализует. Сейчас он только пальцами шевелить может, а было время, освоил компьютер, стал рисовать.

– А к Богу как пришёл?

– Ну как обычно бывает в таких случаях? – через страдания. Когда стал задумываться о своей жизни, о Боге, то иконописью заинтересовался. Хорошее дело, я благословил. Пока у него, правда, не всё хорошо получается. Мы с ним общаемся, обсуждаем. Немножко сам в иконописи разбираюсь, когда-то пробовал иконы писать.

– И много он написал?

Приходской иконописец Алексей Шучалин

– Икон пятнадцать. Ему сорок лет, болезнь прогрессирует. Кто знает, сколько ещё Господь отпустит сил. Мы постоянно молимся за него.

После трапезы вместе с батюшкой и певчей Людмилой Мелехиной идём в новый храм. По пути расспрашиваю Людмилу, как она стала петь на клиросе.

– У меня младшая сестра умерла в 33 года, – говорит она. – В то время я третьего сына родила, Лёшу, проблемы в семейной жизни начались. И стала я чаще о Боге задумываться. А тут объявление на глаза попалось, что открывается молитвенный дом – бачки, вёдра просят. Я принесла и вместе с первыми прихожанами стала ходить молиться.

– А как регентом стали?

– Да какой я регент? – улыбается Людмила. – Когда отец Владимир Конев к нам ездил из Визинги, он своего руководителя хора приво­зил, Ларису. Я с ней вначале пела. Потом матушка отца Стахия приезжала, помогала мне. У неё чему-то научилась. И так потихонечку теперь сами поём.

– У Людмилы сын Лёша – герой, – говорит отец Стахий. – Сейчас он в лесу работает. Был недавно случай. Кто-то крышку от канализационного колодца утащил на металлолом, и трёхлетний мальчик туда упал. Одна девочка крик услышала, позвала Лёшу, который мимо проходил. Тот в люк спустился не раздумывая – как-то сумел без лестницы и верёвки обойтись. И успел вовремя, потому что мальчик из последних сил за что-то там держался, его потоком мутной воды в трубу утаскивало.

– Лёша-то у меня верующий. Правда, сейчас редко стал в храм ходить, в лесу на работе изматывается. Но дома, знаю, молится.

Заходим внутрь храма. Снова удивляюсь толщине брёвен. Крепко сделано!

– Первоначально его на стройплощадке собирали, – говорит батюшка. – И там он чуть не сгорел. Рядом, в шести метрах, стоял ангар с сеном, а вокруг храма – горы стружки, всякий строительный мусор. Мы организовали субботник, стройплощадку возле храма очистили до асфальта. А на следующий день в ангаре пожар случился. Столб огня – до неба, а воздух так раскалился, что дышать нельзя было. Ангар сгорел дотла, но храм лишь закоптился немного. Если бы мусор не убрали, он бы тоже полыхнул как порох.

– А почему сено загорелось? – недоумеваю я.

– Там дети из интерната постоянно бегают. Может, курили… Нарочно вряд ли подожгли. Хотя, когда храм ещё строился, кто-то стрелял в него. Я зачищал брёвна и дробь обнаружил.

Ходим по храму, отец Стахий показывает, где он хочет поставить кирпичные печи, как обустроить алтарь, иконостас.

– Потом, когда нам передадут старую каменную церковь, в которой находится клуб, здесь можно будет сделать крестильный храм. Новое помещение для клуба уже строится, должны в 2015 году его закончить. Глава администрации обещал нам отдать и старое здание церковно-приходской школы, только попросил на первом этаже сделать музей. Дело хорошее, почему бы и нет.

Светлый мир

На обратном пути в Сыктывкар мы с отцом Стахием заехали в село Лозым, где он прежде окормлял общину, а теперь строит деревянный дом для семьи, возведённый уже под крышу. У них с матушкой пятеро детей – четыре дочки и младший сынок.

– Места здесь благодатные, красивые, очень нравятся мне, – говорит отец Стахий. – Вот дом построю, будем сюда на лето приезжать жить. Всё ближе к Пажге.

– А как вы священником стали? – спрашиваю ба­тюшку.

– С родителями мы раньше жили в Сыктывкаре, и ещё до армии я стал ходить в Казанский храм на большие праздники. Тогда же начал исповедоваться и причащаться. А Евангелие первый раз прочёл только в армии. Пока служил, мой папа священником стал. Это тоже сильно на меня повлияло… Служил я в Лефортово в секретной спецчасти охраны и сопровождения военных грузов. Подразделение этак неопределённо называлось – «Первая войсковая комендатура». А напротив части, через дорогу, стоял храм Петра и Павла.

И что меня тогда поражало: на улице шум, гам, реклама, все спешат куда-то, лица у людей злые, а только переступишь церковный порог – тишина, прихожане улыбаются. Бабушки после службы надают мне булочек, пирожков; женщины угощают сладостями домашнего приготовления: «Ой, у меня тоже сын в армии!» Словно два параллельных мира. Какой из них лучше, ясно было видно.

Вернулся из армии и уже осознанно стал ходить в церковь. Сразу же пригласили в Кочпон пономарить. Папа мой там вначале служил, затем в Кируль перешёл. Потом я в Духовное училище поступил. Сначала решил пойти в иконописную школу Троице-Сергиевой лавры. Отвёз туда свои живописные работы, которые, как мне казалось, были неплохими. Но к экзаменам подготовиться не успел, понадеялся, что заметят мой талант. Не заметили!

Батюшка смеётся и продолжает:

– Так-то я по профессии резчик по дереву. До армии в училище поступил, после армии доучивался, заодно профессию плотника приобрёл. А тут и храмостроительством довелось заняться.

– В Пажге ведь не первый ваш приход?

– На Покров уже 15 лет будет, как я в сане. Шесть лет служил в городе, одновременно ездил в Богородск. При мне там церковь начали восстанавливать. Когда в Богородск своего настоятеля назначили, меня в Пажгу перевели. Вот уже восемь лет там, и ещё в Лозыме, поскольку своего священника там не было.

В Лозыме строительству храма сильно помогла местная пенсионерка Валентина Григорьевна Мартынова. Она пожертвовала 200 тысяч рублей, которые копила на постройку дома. Сказала: «Сначала храм надо построить, а дом подождёт». На эти деньги мы заложили фундамент. А затем глава администрации Николай Павлович включился. Сам, кстати, день и ночь трудился не разгибаясь. При нём мы храм подняли до крыши и куполов. Мне-то тяжело было на два прихода разрываться, поэтому вместо меня отца Амвросия в Лозым назначили («С Валаама в Лозым», «Вера», № 675). Он и достраивал, очень много потрудился.

– А Валентина Григорьевна свой дом построила? – интересуюсь у батюшки.

– Построила, потом отчего-то продала его и другой дом выстроила. Она такая предприимчивая женщина.

– Вы же ещё окормляете епархиальный молодёжный центр. Там тоже много работы?

– Сейчас я только координатор: присутствую на мероприятиях, служу молебны, приветственное слово говорю. Работа налажена, ребята сами знают, что им надо делать. А поначалу, действительно, приходилось и декорации к спектаклям готовить, и костюмы кроить. Помню, как крылышки для ангелов вырезал, корону для царя Ирода делал…

Мне известно от прихожан, сколько сил вложил отец Стахий и в строительство храмов, и в работу с людьми. То инвалиды пригласят его на встречу, то школьники. Все тянутся к общительному батюшке. Он умеет не только шуткой поднять настроение, но и просто выслушать человека. Несмотря на свой внушительный рост, отец Стахий совсем не любит возвышаться над людьми. А и зачем? В том светлом мире, какой он выбрал, «любовь не превозносится, не гордится. И никогда не перестаёт».

Фото автора и из архива Пажгинского прихода