Нежданный маршрут

В Александро-Свирском монастыре я бывал тысячу раз. Мысленно. Ведь наша газета о нём много писала. Туда ездила наш автор Людмила Ильюнина, когда обитель только начала возрождаться, а наш собкор Игорь Вязовский фактически присутствовал при втором обретении мощей преподобного Александра Свирского – когда отец Лукиан (Куценко) и матушка Леонида (Сафонова), кандидат биологических наук, привезли их из Военно-медицинской академии в храм Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Нетленные, они обильно мироточили, так что весь храм был наполнен благоуханием. Позже и мне в Петербурге довелось пообщаться с участниками тех событий – и на Тервеническом подворье, где мощи первоначально пребывали, и на подворье Александро-Свирского монастыря. Но вот в самой обители, в Северной лавре, побывать не довелось.

Самое близкое к обители, куда доезжал, – город Олонец в Карелии. Это в 35 километрах от неё. Матушка местного священника мне рассказывала: «Когда мощи святого Александра Свирского привезли, батюшка наш молебен над ними служил вместе с монахами. Стоят мощи в комнатушке, в храме, тут же печка топится – а он будто вчера умер. И руки целы, и ноги, как живые. Чудо какое!» А сам настоятель, отец Михаил Тереняк, в шутку жаловался мне: «В день памяти Александра Свирского два раза служу в двух храмах – народ требует. Он здесь главный святой. Олончане раньше к нему пешком ходили. И сейчас в праздник ли, в будни все меня донимают: давайте к преподобному съездим. Берём автобус – едем. Штукатуров своих с собора сняли, туда послали – кельи ремонтировать. В Свирском-то разруха похуже нашей…» Этот разговор в 1999 году был. И так мне тогда захотелось даже пешком туда отправиться! Но маршрут командировки другой был. Единственное – побывал на перекрёстке дорог Петербург – Сортавала – Петрозаводск, где, как рассказывают, расстреливали свирских монахов.

Прошли годы, и как-то свыкся я с внутренним ощущением, что «уже побывал в Свирском». Наверно, боялся я туда всамделе поехать: вдруг там совсем не так, как я представляю? вдруг не увижу ту святость, которую мне так горячо описывали? а если увижу, то смогу ли её описать словами? Что касается последнего, забегая вперёд, признаюсь: да, не смог. Невозможно всё это письменно передать. Там надо быть самому.

А как я в монастырь-то попал? Будучи в Тихвине, попросил у секретаря епархии номер телефона игумена Антония – настоятеля архиерейского подворья в деревне Надкопанье. Звоню ему, договариваемся о встрече. Приезжаю в Надкопанье, снова звоню, мол, приехал. Он сразу интересуется, какие вопросы задавать буду. «Так о приходской жизни, о фильмах ваших». – «Каких фильмах? Я не снимаю никаких фильмов». Тут выясняется, что номер мне дали другого игумена Антония – наместника Александро-Свирского монастыря. «Ну, – думаю, – это судьба». Прошу извинения у игумена, мол, позже приеду.

В монастырь прибыл уже к вечеру. В темноте светится белая крепостная стена. Под ней на автостоянке много машин, но народу никого. «Где здесь вход?» – спрашиваю у подвернувшегося прохожего. «Вы на вечерню? Так она не здесь. Это Троицкая часть монастыря, а там дальше – Преображенская, там в Преображенском соборе служба и идёт». Иду дальше и вижу ещё одну белокаменную крепость, за которой реют в небе церковные купола. Воистину здесь Лавра!

Огромный собор был полон. Среди паломников видны организованные группы во главе с батюшками. Служба долгая. Отдельные богомольцы то и дело отделяются от молящегося народа, идут в придел, где в раке лежат мощи преподобного Александра Свирского, и подолгу стоят перед ними на коленях.

Мощи преподобного Александра Свирского

Рака закрыта, но под стеклом видна длань преподобного. Она как живая, ногти даже не потемнели. Становлюсь на колени, прижимаюсь лбом… Благоухание чувствуется через стекло. Или это из храма ладанный дух доносится?

После службы – ужин в огромной трапезной на втором этаже келейного корпуса. За столом с монахами и монастырские работники. Наместник благословляет меня присоединиться к ним. Затем уделяет время для разговора, ведёт в библиотеку.

Святые будни

Первый вопрос возникает сам собой:

– Отче, у вас такая святыня – нетленные мощи. Люди видят их собственными глазами – и неужели не меняются после этого? К вам же и туристы едут, в том числе неверующие.

Наместник монастыря игумен Антоний (Гутник)

– Одними чудесами вера не обретается. Да и как человек поймёт, что это чудо Божие, если он с ним не сослагается, а просто глазеет? Нужна молитвенная связь, чтобы принять всё это. И людям по молитвам даётся. У нас и другие святыни есть, связанные с подвигами преподобного. Часовня стоит на месте кельи, где он подвизался и где ему явилась Пресвятая Троица. Как вы знаете, Господа в трёх Лицах видели только ветхозаветный Авраам и наш Александр Свирский, никому более Господь так не открывался. Там же место, где преподобный разговаривал с Богородицей. Здесь сама земля освящена его молитвой, и люди церковные это чувствуют. И самого преподобного тоже чувствуют. Понятно же, душа человека не умирает, к ней можно обращаться, и мы знаем, что некоторые даже разговаривают с ним.

– В советское время, когда монастырь был закрыт, люди писали письма преподобному и оставляли где-то на территории. Такого уже нет?

– Я слышал об этом. Кто-то и поныне пишет. Но записки у нас подаются на каждой службе, есть церковная практика, лучше её придерживаться.

– Вы сами были свидетелями, как люди по молитвам к преподобному преображались, исцелялись?

– У нас в монастыре ведётся журнал чудотворений. Туда, конечно, не все случаи вписываются, потому что многие стесняются официально заявлять о своих каких-то событиях. Вам лучше с нашими экскурсоводами пообщаться, им паломники что-то сами рассказывают. Завтра обратитесь к Ольге Фёдоровне, старшему экскурсоводу, она в монастыре много лет. А я здесь недавно, с 2014-го.

– Как же недавно, целых десять лет, – не соглашаюсь.

– Знаете, время здесь течёт по-другому, не как в миру. Да и что есть десять лет? Монастырю уже более пяти веков…

– А вас наместником откуда назначили?

– На Святой Земле служил секретарём Русской Духовной Миссии. Вернулся оттуда в самый зимний пик, 5 января, когда морозы стояли, и прямо из аэропорта владыка Мстислав привёз сюда.

– В январе в Иерусалиме цветы цветут. Наверное, сильный был контраст, отвыкли от нашего Севера?

– Так я в Миссии всего пять лет был. А перед этим семь лет жил на острове Коневец – там ещё суровей, чем здесь. И физически работать много приходилось, одна заготовка дров чего стоит. Так что на Святой Земле как бы отпуск был, – смеётся игумен.

Тут же возникает следующий вопрос: нужны ли трудники Александро-Свирскому монастырю и какие к ним требования.

– Трудники всегда требуются, но не скажу, что уж совсем без них не можем. Если человек верующий и готов не только послушания нести, но и молиться с нами на службах, то такого с радостью примем. Кто знает, может, и останется здесь насовсем. То есть вопрос в том, готов ли человек послужить Богу. А работы у нас много. И по сельскому хозяйству, и текущий ремонт. В верхнем храме, в Покровском, надо иконостас закончить.

– Братия у вас увеличивается или уменьшается?

– Как ни странно, сколько было десять лет назад, столько и осталось. Умирает старый монах – на его место Господь присылает другого. И так совпадает, что человек появляется чуток раньше ухода монаха, так что он как бы ещё и стажируется на замену. Вот так Господь управляет.

– Можно сказать, что реставрационные работы у вас завершились? Вроде бы всё блистает как новенькое.

– Нет, это бесконечная история. Штукатурим, достраиваем – всё по требованиям к памятникам архитектуры. У нас в епархии есть человек на должности древлехранителя, профессионал, он нам очень помогает. Работы ведутся в основном на средства жертвователей – этим и государство довольно. Сейчас время такое, что оно не может много средств на восстановление выделять. В правительстве видят, что мы выполняем все архитектурные требования, что «жемчужину Ленинградской области» содержим хорошо, и отношение к нам, слава Богу, хорошее. Вот сейчас водосвятную часовню закончили. Перед этим Троицкую часовню.

– И это всё на пожертвования?

– Знаете, я сам удивился. Началось всё со снегоуборочной машины. Захотели приобрести, а она дорогая – миллионов пять и больше. Один послушник, работавший в нашей канцелярии, предложил: а давайте я попробую в Интернете объявление с просьбой разместить. И что же? Быстро набралась нужная сумма.

– У вас же ещё скиты есть. Их тоже восстанавливаете?

– Поддерживаем в хорошем состоянии. Например, в Родиново есть деревянный храм Георгия Победоносца в скиту – он ровесник самого преподобного, был построен в XV–XVI веках.

– То есть он был уже при жизни Александра Свирского? – не верится мне.

– Большинство источников указывают на 1493 год постройки, а преподобный жил в 1448–1533 годах. Хотя называют и другую дату – 1552 год.

– Такие древние у нас на Севере ещё есть?

– Наш скитский храм считается самым старым в России из деревянных сохранившихся. Но если держаться даты 1552 года, то у него есть ещё два ровесника – церковь Воскрешения Лазаря из Муромского монастыря, которую перевезли на Кижи, и церковь Ризоположения из затопленного села Бородава – она сейчас в Кирилло-Белозерском монастыре. Что интересно, к нашему Георгиевскому храму и в старину относились с большим почтением. Обычно как поступали с ветхими деревянными строениями? Раскатывали на брёвнышки и строили новый. А в 1632 году его, как это сейчас называется, реставрировали и немного расширили. Хотя храм и до этого был большой, просторный.

– Нетленный храм… И всё же откуда взяли дату постройки?

– Есть письменные источники. Кроме того, архитектор Лев Даль – сын всем известного Владимира Даля – когда обследовал храм, нашёл на храмовом кресте вырезанные буквы, означающие дату 1493-й – в этот год преподобный или один из его учеников освятил церковь.

– Раз такое чудо, то, может, и старый иконостас сохранился?

– Он в Русском музее. Сам храм мы стараемся поддерживать в порядке. Служим там раз в год, на престол – для этого специально приезжает священноархимандрит монастыря владыка Мстислав.

– Там кто-то постоянно живёт?

– Жилья кругом уже нет. А в скиту два человека. В летнюю пору часто ездит туда отец Мефодий, наш эконом. Мы там скитский корпус достраиваем, организуем подсобное хозяйство, чтобы скитские сами себя кормили. Теперь молитва там не прекратится.

Открытые двери

Зашла речь о делах хозяйственных. У монастыря имеются свои огороды поблизости в деревне, держат куриц, пасеку, имеется небольшая ягодная плантация.

– Здесь леса хорошие, грибы тоже заготавливаете? – спрашиваю наместника.

– И сами собираем, и у местных принимаем. Я сам люблю за грибами ходить, есть заветные местечки, где белые растут.

– Выращенного хватает, чтобы братию кормить?

– Так у нас есть ещё трапезная для паломников, туда много продуктов уходит. Обеды платные, но цены минимальные, так что живём ещё и на пожертвования.

– За десять лет паломники и туристы изменились?

– Паломники не изменились, а туристы – да, уже другие.

– Детских вопросов уже не задают?

– Они теперь вообще ничего не спрашивают, только слушают. Похоже, какие-то азы православия теперь все знают и могут осознанно воспринимать информацию. Осмысленных выражений лиц стало больше, это я заметил. Ну и гиды у нас очень хорошие, с душой всё рассказывают. Многие из них связали свою жизнь с монастырём, и мы относимся к ним с любовью, у нас как одна семья. Молятся вместе с нами, даже на полуночный братский молебен приходят. И на утренней службе всегда стоят. Молитвенниками такими стали.

– Службы у вас особые, монастырские?

– Обычные, по Уставу Русской Православной Церкви. Помню, на Коневце мы пытались внедрить у себя Афонский устав, наш игумен специально ездил на Святую Гору, разговаривал со старцем Иосифом-младшим Ватопедским – учеником Иосифа Исихаста, узнавал все тонкости. Но Коневец – это остров, там сугубая монашеская жизнь, знай молись. А здесь Православный просветительский центр, паломники и туристы. Так что приходится как-то подстраиваться под это.

– А отделить монастырь от паломников не получается?

– Как же тут разделишь? Если только в скитах в одиночестве молиться. Тут надо с пониманием и смирением подходить, и наш преподобный в этом пример. Я вот много думал о его житии…

Поначалу он ведь бегал от людей, хотел уединения с Богом. Почти семь лет на Валааме жил, в пещере на острове. Там, кстати, на Святом острове, сейчас действует Александро-Свирский скит Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Там могут показать пещеру и вырытую руками преподобного собственную могилу. Но полного уединения, видно, не достиг и по благословению игумена ушёл сюда – устроил келью на берегу Святого озера. Десять лет он подвизался в одиночку, пока на его жилище не наткнулся один московский боярин. Инок попросил боярина, чтобы тот никому не рассказывал о нём, а он всё равно проговорился – и люди потянулись к человеку святой жизни, стала образовываться община. И как поступил преподобный? Дальше в лес ушёл? Нет. Раз Господь открыл его людям, то так тому и быть. Он открыл двери своей кельи для людей и, по сути, занялся миссионерством здесь, на вепском севере. Когда собралась большая братия, поехал в Новгород, получил грамоту на просвещение, священнический, игуменский сан. Оформил всё как надо.

Представьте, каково это было в ту пору. Это сейчас сел на рейсовый автобус, на электричку – и ты уже в городе. А тогда? Всё пешком. И думаете, ему в удовольствие было всей этой бюрократией заниматься: грамоты получать, право на владение землёй для монастыря? Всё это смиренно он исполнил, потому что такое предназначение, просветительское. И монастырь стал центром православия в здешних местах. Я что хочу сказать? Он всё-таки открыл себя людям и уже не закрывался – и это место освящено его молитвами, его проповедью христианской. И местный люд к нему шёл, и цари его молитв просили.

– Местные, кстати сказать, как к монастырю относятся? В советское время в его стенах были организации, которые давали работу, а потом этого люди лишились. Враждебности нет?

– Что вы! Здесь деревня Старая Слобода и в ней почти все верующие, приходят к нам на службы. Из соседней деревни тоже ходят, да отовсюду. Тот обслуживающий персонал, который в советское время работал здесь в психиатрической лечебнице, вслед за ней переехал в Лодейное Поле, а некоторые остались – верные монастырю.

– В Оптиной и Дивеево образовались чуть ли не отдельные деревни из тех, кто решил поселиться рядом со святынями. У вас такого не наблюдается?

– Кто-то покупает дома, селится, но такого ажиотажа нет, слава Богу.

– Историю с ковидом вы как пережили?

– Никто из монахов не умер, только двух экскурсоводов мы потеряли. Они ведь чаще с приезжими общались. А что касается режима, то официальные требования в монастыре соблюдались, но богослужения не прекращались, и священники, конечно, в масках не служили.

– Паломников стало меньше после карантина?

– Да ничего не изменилось. Только китайцы схлынули. В 19-м году их был нескончаемый поток. В Лодейном Поле есть пристань на речном туристическом маршруте, и оттуда их автобусами привозили. В принципе, это нас никак не касается. Молитва как шла, так и идёт, и преподобный вместе с нами предстоит Господу.

Маслице от преподобного

Ночевать я устроился в туристической гостинице в Старой Слободе. Номера оказались не столь дорогие, как ожидалось. Как я узнал, в Троицкой части монастыря в корпусах близ озера уже оборудован паломнический гостевой дом с четырёхместными и двухместными номерами, но пока что он не открыт.

После литургии и трапезы подхожу к старшему экскурсоводу, как и благословил наместник, но та, занятая делами, переправила меня к другому гиду. Встречу назначили у Троицкой часовни.

Было холодно. Гололёд на дорожках. Думал, не придёт, но вот подходит симпатичная улыбающаяся женщина, представляется: «Татьяна Ивановна». Спрашиваю насчёт фамилии, отвечает: «Монахова». Так и не понял, псевдоним это или настоящая фамилия.

Экскурсовод Татьяна Монахова

– А вас я знаю, – говорит гид. – Одно время в Петербурге я работала в православной гимназии имени Александра Невского, а рядом с ней находится подворье Александро-Свирского монастыря, вот там и видела газету «Вера».

– Это в переулке Челиева? – уточняю. – Да, там на подворье уже второй десяток лет нашу газету распространяют. А вы по профессии преподаватель?

– Не совсем. Училась в пединституте, но окончила факультет изобразительного искусства и работаю художником в детском театре «На Неве». Ставим там «Золушку», «Дюймовочку» и другую классику, и я декорации делаю, сцену оформляю. Когда всё к спектаклям готово, появляется свободное время – сразу еду сюда, к преподобному. Я уж и не представляю жизнь свою без этого монастыря.

Вроде бы всё случайно получилось. Зарплата в театре маленькая, и решила я найти подработку. Сначала пошла в озеленители, и один мальчик, учившийся на биофаке, говорит: «Что вы здесь делаете? Поезжайте на Коневец, там такая флора, такие травы!» И этот мальчик оказался для меня ангелом, указавшим правильный путь. Выучилась я на экскурсовода на Коневце, но туда оказалось ездить сложно, там же остров. И Господь направил сюда. И так мне здесь понравилось! Благодатное место. О нём даже афонские монахи говорили: «Ну зачем вам Афон? Езжайте к преподобному Александру Свирскому, там благодать». Так и есть!

– Вы это сразу почувствовали?

– В первые же дни! Вы сами убедитесь, если поживёте здесь хотя бы денька два-три. А лучше недели две. Здесь удивительный дух, здесь наш преподобный. Некоторые его даже видят среди монахов. Ну, это, конечно, из области фантастики, но люди так говорят. А почему бы и нет? Ведь здесь постоянно чудеса случаются.

– Вы имеете в виду исцеления?

– В том числе. Но много и вымоленных детей. Как вы знаете, по молитвам Александра Свирского у Великого князя Московского Василия III и Елены Глинской, у которых не было детей, родился первенец – будущий царь Иван Грозный. И так повелось, что преподобный всегда помогает неплодным родителям. Когда я рассказываю об этом на экскурсиях, бывает, что из группы раздаётся голос: «А мы приехали сюда как раз для того, чтобы поблагодарить за это!» И показывают ребёнка, рождённого по молитвам. Помню, мальчика привезли, которому уже 13 лет исполнилось, а имя его – Александр. В честь преподобного назвали.

Или вот моя знакомая балерина, у которой тоже не было деток. Приехала, а через девять месяцев родила. Говорит мне: «Таня, как же так! Ну помолилась я, ну помазалась маслицем – и вот сразу…»

– А каким маслицем? – не понимаю.

– Да обычным лампадным, в которое миро добавляют. По молитвам к преподобному его нетленные мощи мироточить начинают – вот это миро и добавляют. Она живот себе маслицем крест-накрест помазала и вскорости от мужа забеременела. А сколько было случаев, когда после молитв отменяли операции, сколько онкологических здесь исцелилось… Но пойдёмте, что на ветру-то стоять.

И мы пошли к отправной точке, где обычно начинаются экскурсии, – в Троицкую часть монастыря. Было скользко, зябко, неуютно – с погодой не повезло, но гид сияла, вела вперёд торжественно, словно на крестном ходу.

Александро-Свирский монастырь. Прихожане выходят из Преображенской части и идут мимо надкладезной часовни

– Вот эта дорожка между Преображенской и Троицкой частями монастыря сейчас голая, на пустыре. А будет райский сад. Монахи собираются здесь яблони посадить. И представьте такую красоту: из одной белокаменной крепости в другую через райский сад движется крестный ход с мощами нашего преподобного. Его раз в год переносят туда и обратно. Песнопения звучат, солнышко в небе веселится – ну разве не рай?

В монастыре зябко, но кусты заботливо укрыты

Моя путеводительница говорит столь убедительно, что стужа и промозглый ветер уже не замечаются – и триста метров от крепости к крепости проплыл я словно по воздуху.

(Окончание в следующем выпуске)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска