Подводя итоги своим изысканиям о Пугачёвском восстании, Пушкин сказал: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка».

Ему не поверили. Даже некоторые купцы, дворяне не верили, что революция может представлять для них какую-то угрозу. Что уж говорить об интеллигенции, которая, как признавал Николай Бердяев, «столетие мечтала о революции и готовила её. Но осуществление революции оказалось её гибелью, её собственным концом».

А ведь у Пушкина, кроме вывода, были иллюстрации – весьма впечатляющие. Скажем, в августе 1774 года пугачёвцы поймали находившегося в экспедиции столичного астронома Георга Ловица. Дальше передаю, как слышал эту историю много раз. «Ты кто?» – спросил Пугачёв. «Астроном». – «Ах, астрóном! Ну так и повесьте его поближе к звёздам!»

Василий Перов. «Суд Пугачёва», эскиз картины (1873). Государственная Третьяковская галерея

На самом деле эту историю мне пересказывают не совсем верно. Емелька понятия не имел, кто такие астрономы, а в ответ на вопрос, кто он такой, Ловиц ответил несколько иначе: «Смотрю на звёзды». В таком виде и записал эту быль Александр Сергеевич Пушкин, собиравший материалы о бунте.

К счастью, уцелела семья профессора, путешествовавшая вместе с Георгом Ловицем к Каспийскому морю для исследования прохождения Венеры через солнечный диск. Мятежники не тронули жену и дочерей учёного, а сына его спас, вытолкнув из кибитки по пути к предводителю, какой-то казак, пожалев мальца.

Гибель Ловица не раз приходила мне на ум, когда я читал о революционных метаниях нашего образованного сословия. Их не смущало, что народ, стоило ему выйти из себя, превращался в толпу, начинал убивать врачей – такое случалось много раз: «Дохтура людей травят!» – и волком начинал смотреть на всякого, у кого руки без мозолей. Сам народ за собой это знал, поэтому старался держаться за то, что спасало от подобного, – Бога, царя, порядок. Пойманных в селе революционеров нередко били, одну такую сцену из своей биографии очень красноречиво описал Максим Горький.

Пушкин, Лермонтов стали первыми из тех, кто почувствовал приближение страшного времени, и пытались предупредить. Вот из Михаила Юрьевича, предельно точно:

Настанет год, России чёрный год,
Когда царей корона упадёт;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жён
Низвергнутый не защитит закон…

Иудеев предупреждали пророки, русских – писатели и поэты. Наша литература неслучайно названа великой. Если взглянуть на неё отстранённо – случай в истории небывалый, когда бы целый ряд гениев накануне катастрофы пришли к Богу и, пытаясь спасти свою родину, год за годом предупреждали. «Предвидится страшная, колоссальная, стихийная революция, которая потрясёт все царства мира с изменением лика мира сего. Но для этого потребуется сто миллионов голов. Весь мир будет залит реками крови». Это Достоевский.

Число необходимых жертв, если мне не изменяет память, он услышал от какого-то бывшего семинариста. В романе «Бесы» один из революционеров поясняет, что это не так уж и много, царизм хуже: «Деспотизм в какие-нибудь во сто лет съест не сто, а пятьсот миллионов голов».

Идея, что нужно пожертвовать немногими ради счастья миллионов впервые, кажется, была озвучена французским революционером Маратом: «Пятьсот-шестьсот отрубленных голов обеспечили бы вам покой, свободу и счастье». Эти слова относятся к лету 1790 года. К концу года цена вопроса несколько возросла: «Возможно, потребуется отрубить пять-шесть тысяч голов». А это апрель 1792-го: «Свобода не восторжествует, пока не отрубят преступные головы двухсот тысяч этих злодеев». Вполне вероятно, что счёт мог пойти на миллионы, но на следующий год Марату самому отрубили голову.

Не было сомнений, что у нас всё будет много хуже. Сегодня, когда иные вновь ждут «сокрушения деспотии», это вполне актуально, как, впрочем, было актуально и в конце 80-х, когда власть прекратила гонения на Церковь и фактически отменила все запреты. Это не помешало разрушить СССР – и его обломками завалило миллионы.

Но всегда есть другой путь. «Благовествуйте народу Евангелие неустанно – гибель народу без слова Божьего», – провозглашает Достоевский в ответ на пустые опасные мечтания, всё более захватывающие умы. Неожиданные слова в устах не священника, а светского писателя, властителя дум.

Это один из ответов на вопрос: зачем верить в Бога? Чтобы не быть слепцом.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска