Мария БОТЕВА

28 декабря 2019 года в северном Верхнекамском районе Кировской области волонтёры поставили два поминальных креста. Единственное, о чём я должна предуведомить, – рассказываю о крестах, которые устанавливались с благословения православных священников, но без разных бюрократических согласований, читай – незаконно. А вот как это происходило, следите по карте.

Утро. Кирс

Восемь утра. Мы с Алевтиной Николаевной Телёпиной выходим из её дома («Колокола сурового края», № 802, май 2018 г.). На улице утренние, уже неуверенные сумерки, температура около -6°С. У ворот нас ждёт сын Телёпиной Александр на «Ниве». Загружаем в машину сумки с вещами и тяжёлый железный бур – сегодня он нам пригодится.

Алевтина Николаевна занимается поисками захоронений заключённых и установкой крестов уже около семи лет. Ищет людей, которые могут что-то помнить, указать или рассказать о том, где хоронили сидельцев. У неё останавливаются поисковики, когда приезжают в Верхнекамский район. Она нашла и мастера, который делает кресты, и машину, чтобы поехать, и помощников. Словом, без неё установка крестов была бы невозможна. Она отвечает на письма родственников, которые ищут места захоронений своих родных. «Непередаваемое чувство, когда находишь место захоронения, – рассказывает она. – Такая радость!»

Сейчас в Покровской церкви Кирса, административного центра Верхнекамского района Кировской области, она открывает музей памяти священномучеников Вятлага. Как раз к этому храму мы сейчас и едем. Оставляем вещи в притворе, заходим в церковь, где идёт служба. Вскоре появляется Константин на грузопассажирской «Газели». Подходит Николай Попичев, чтец церкви. Вместе с Константином они спускаются в кочегарку, выносят лопаты и крест – лёгкий, в одну доску. В машине уже лежит другой, большой. Крест, лопаты, бур – всё загружается в машину. Присоединяется к нам и прихожанин Андрей Волосков. Из Кирса едем в Лойно, это 55 километров.

Лойно

Мы подъезжаем к небольшой деревянной церкви Казанской Божией Матери, где совершает службу отец Леонид Сафронов («Непоэтический крест», № 799, апрель 2018 г.). Заметив нас, он выходит из алтаря, сообщает нам, что молитвы уже прочитал, и буквально выбегает из храма. Николай, Константин и Андрей спешно достают из машины оба креста. Отец Леонид окропляет водой и кресты, и нас и снова на службу возвращается также бегом. Теперь нам можно ехать в Рудничный.

Рудничный

Минут через 15 мы уже в Рудничном. В посёлке подхватываем Лидию Пинчук. Ну вот, теперь все в сборе. На выезде из Рудничного стоит информационный баннер, на нём рассказывается о новомученике Петре Крестове, который сидел в Вятлаге, в первом отдельном лагерном пункте (ОЛП-1). Этот отряд находился рядом с Рудничным. Мы выходим из машины, мужчины выгружают инструменты и большой Поклонный крест, я включаю видеокамеру. Все вместе мы определяем будущее место для креста, и начинается работа. Сначала раскидывается снег, затем мужчины по очереди вгрызаются буром в холодную землю – он большой спиралью уходит всё глубже. Каждый раз прилипшие комки отбивают с бура обухом топора. Пока идёт эта работа, Лидия Ивановна показывает мне лог, где закапывали заключённых. Он рядом, метрах в семидесяти.

Лидия Ивановна из семьи ссыльных немцев. Её предки приехали в Россию при Екатерине II, жили на Волге. После раскулачивания на двух лошадях они поехали на Север. Дошли до Вятских Полян. Потом жили в окрестностях Кирова. Когда началась война, их сослали ещё дальше.

– Но заболела моя сестра, – рассказывает Лидия Ивановна, – у неё была высокая температура. Мама вышла в Рудничном из вагона, уселась на землю и сказала, что у неё тяжело больна дочь и дальше она не поедет. Так тут и оставили.

И таких ссыльных была половина посёлка, всех национальностей. Половину, на которой жили вольные, называли рабочим посёлком. Другую половину – посёлком ссыльных, спецпосёлком. Все работали на заводе удобрений.

Мы с Лидией Ивановной возвращаемся назад. Работа кипит. Надо выкопать яму, поставить железные держатели, чтобы крест крепче стоял в земле. Алевтина Николаевна наблюдает и помогает мужчинам в этой работе. Когда крест устанавливают, она почти прыгает от радости.

– Ой как хорошо! – восклицает она. – Как я рада!

У нас не так много времени. Сейчас около половины второго, а нам надо установить и второй, поменьше, у Верхнекамской деревни. Сумерки опускаются уже в три часа, а сегодня вдобавок пасмурно, стемнеет быстрее.

Верхнекамская. Сумерки

В Верхнекамской деревне около половины домов нежилые. По тихой улице мы доехали почти до леса. Ещё триста метров – и мы будем на опушке, поставим там крест. Эти триста метров даются нам непросто. Идём след в след, проваливаясь в снег чуть ли не по колено. Ветер пытается опрокинуть крест вместе с Николаем Ивановичем, который его несёт, вырывает из рук. Я иду с камерой, стараясь прятать её от ветра и холода. Сама я уже совсем замёрзла: пока стоишь с камерой, руки леденеют.

Но в этот раз крест ставить проще: он меньше и яма для него поменьше. Буром на поверхность поднимается сырая, с водой, земля. Весной обязательно нужно будет проверить, как стоят кресты, хотя для надёжности и укрепляли их битым кирпичом, когда закапывали, однако это может быть ненадолго.

Мы выходим к нашей машине, уже когда смеркается. Светового дня нам хватило, чтобы освятить и поставить два креста в местах, где умерли новомученики ХХ века.

Память

Вечером, отвечая на телефонные звонки, Алевтина Николаевна делится с каждым своей радостью.

На следующее утро температура упала до -19°С. Не уверена, что в такую погоду мы бы смогли что-то сделать. С Алевтиной Николаевной едем в церковь. Она поднимается на колокольню и звонит в колокола, а я пока разглядываю экспозицию музея. На стеллаже стоят брошюры и книги о Вятлаге и новомучениках, на стене висит условная схема Вятлага. На ней отмечены лагпункты, где находились в заточении мученики. Красным цветом отмечены те из страдальцев, которых канонизировали. Мне хочется верить, что в Верхнекамском районе память о ГУЛАГе и всех заключённых будет сохранена. Надеюсь я и на то, что вслед за православными активистами почтить память сидельцев приедут и другие люди.

Эта экспедиция к местам захоронений Вятлага в минувшем году была не единственной. С 26 по 27 октября в Верхнекамском районе побывала группа в составе знакомых нашим читателям члена епархиальной комиссии по канонизации святых прот. Андрея Лебедева, прот. Владимира Неганова из п. Свеча и помощника благочинного Северного благочиния Уржумской епархии Алевтины Телёпиной. Они искали место захоронения уроженца Костромы сщмч. Леонида Виноградова, скончавшегося, подобно отцу Петру Крестову, зимой 1941-го в больничном лагпункте, переведённого туда из-за истощения – «неработающая слабосилка».

Баннер, посвящённый мученику Леониду. Подобные же установлены и в местах захоронений других мучеников Вятлага

Увы, конкретную могилу найти не удалось. Но, как сообщил о. Владимир, проделанная работа положила начало систематизации мест захоронений, установлению могил с опознавательными знаками. Появилась надежда, что впоследствии удастся восстановить полную картину захоронений Вятлага, разузнать имена, поставить памятные знаки. Ведь в неизвестных могилах покоятся пострадавшие за веру более 40 священнослужителей, монашествующих, в том числе трое святых.

Фамилия как пророчество

О священномученике Петре Крестове, одном из тех, кто страдал и погиб на лесоповале Вятлага, рассказала Ольга Господинова в статье «Священномученик Пётр Крестов». Фрагменты из её текста предлагаем вашему вниманию.

Священномученик Пётр Крестов. Икона из Пятницкого храма с. Панино Спасского района Рязанской области

8 февраля 1930 года иерей Пётр Иванович Крестов и его супруга Антонина Николаевна в ходе кампании по раскулачиванию были арестованы. В доме священника произвели обыск, во время которого ничего предосудительного не нашли, но имущество семьи Крестовых было полностью разграблено. Из дома вынесли даже посуду. К ночи в опустевшем холодном доме остались пятеро детей отца Петра и парализованная мать Антонины. Младшему сыну в то время было 4 года, старшей дочери – 14. Младших ребятишек приютили односельчане, не побоявшиеся оказать помощь семье «врага народа». 10 мая 1930 года Антонину Николаевну из-под стражи освободили. Ей пришлось буквально с нуля поднимать хозяйство. В этот трудный момент на помощь пришли благочестивые жители Панино. Открыто помогать семье репрессированного священника они боялись, но тайно, по ночам, оставляли на крыльце дома Крестовых еду, детскую одежду, обувь, предметы домашнего обихода.

Отцу Петру было предъявлено обвинение в участии в «контрреволюционной повстанческой организации церковников». Виновным иерей Пётр себя не признал, никаких показаний против кого-либо не дал. 10 мая 1930 года по обвинению в «антисоветской деятельности» Тройкой при ПП ОГПУ по Московской области Пётр Крестов был приговорён к 3 годам административной высылки в Северный край и отправлен в Мезень Архангельской области. В июле 1931 года отец Пётр был вновь арестован вместе с другими ссыльными священнослужителями и приговорён к заключению в концлагерь на три года – его отправили в Ухто-Печорский исправительно-трудовой лагерь. В январе 1934 года он вернулся в Панино.

* * *

О протоиерее Петре Крестове в Панино остались воспоминания как о мудром пастыре с твёрдой, глубокой верой. Панинцы свидетельствуют, что отец Пётр всегда особо заботился о благоговейном поведении прихожан во время службы. Проповедь расценивалась властями как «религиозная пропаганда», но батюшка не оставлял прихожан без пастырского поучения. Большое распространение в то время получили аборты. Батюшка очень много проповедовал против детоубийства.

На Пасхальной неделе отец Пётр совершал молебны в домах панинцев. Крестным ходом прихожане обходили всё село. Священник установил правило, согласно которому в один день молебны совершались на одной улице, на следующий – на другой, и так до тех пор, пока молебен не будет отслужен во всех домах Панино. На каждой улице домов было много, и священник служил, бывало, до вечера, с ним ходила и его супруга. В засушливую погоду по просьбе прихожан батюшка служил в поле молебен от бездождия. Прихожане вспоминают: «К любому делу отец Пётр готов был. Например, весна, посевная. Священник на службе специально выступает, говорит, какую молитву перед посевной читать, что и как делать надо. Перед посевной прихожане насыпали зерно в небольшие мешочки и приносили в храм, где протоиерей Пётр освящал зерно, окроплял святой водой. Панинцы, придя домой, перемешивали освящённое зерно с остальным и только после этого высевали».

Священник в сложные времена оказывал помощь бедным и больным прихожанам, по слову Спасителя: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Помогал он так, чтобы никто не знал об этом, вне храма и без свидетелей. Панинцы вспоминают: «Бывало, к батюшке обращались: “Вот, ребёнок не спит”. Он придёт, почитает специальные молитвы, и ребёнок спокойно засыпает». В 1930-е годы священникам запрещалось совершать требы без подробной регистрации. Регистрация пугала людей. Рискуя своей свободой, отец Пётр Крестов тайно в домах прихожан совершал все необходимые требы.

* * *

Сын протоиерея Петра Михаил вспоминал: «Папа воспитал нас в вере, изучал с нами Священное Писание, весь Закон Божий проштудировал. Занятия были систематическими. В доме был установлен строгий порядок молитв – утренних, дневных, вечерних. Молитва была коллективной. Нас было четыре сына: я, Валерий, Алексей, Вячеслав, – все мы соблюдали очерёдность в чтении молитв».

В семье была установлена строгая трудовая дисциплина: все домашние дела, которые могли выполнять дети – уборка в доме, заготовка дров, уход за коровой, помощь матушке на кухне, – были до мелочей распределены между сыновьями и выполнялись в строгой последовательности. Михаил рассказывал: «Папа приходил из церкви, переодевался и работал – он строительством занимался. Сам половину дома переделал. Пчёлы у нас были. Папа знал, как разводить пчёл, как ухаживать за ними. Он занимался пчельником, а мы помогали по очереди. Благодаря папе у нас в семье был свой мёд».

В доме священника бывали частые семейные беседы, вечера духовного пения. На музыкальных вечерах отец Пётр, наделённый Богом необыкновенными музыкальными способностями, с матушкой Антониной, обладательницей великолепного голоса, пели дуэтом русские романсы «Чайка», «Выхожу один я на дорогу».

Сын вспоминал: «Ещё до 1937 года он предупреждал нас: “Ребята, скоро будет война, страшная, жестокая. Вы будете призваны в армию, на войну. Вы обязаны быть истинными патриотами Святой Руси, хранительницы православия. Защищая Родину, отдать свою жизнь на поле брани – святое дело. Побеждая страх, уповайте на волю Божию, молитесь Богу. Судьбами людей ведает Господь”».

* * *

В мае 1937 года в Панино сгорела колхозная рига, где хранилось сено. Пожар быстро ликвидировали. Был составлен акт, опрошены свидетели, и ничто не указывало на какую-либо причастность к этому священника, но уже менее чем через год местные власти использовали это происшествие против протоиерея Петра.

Этому предшествовал трагический эпизод, омытый мученической кровью 12-летнего панинца Николая Буданова, которого по приказу местных властей убили за то, что тот оказался случайным свидетелем их разговора: «Подожжём ферму и скажем, что это сделал поп, тогда его можно расстрелять…»

Мальчик стал рассказывать односельчанам об услышанном, и вскоре его нашли убитым. По просьбе матери Николая о. Пётр отслужил у них в доме всенощную. Через 10 лет после случившегося сторож клуба Ермолай, находясь на смертном одре, покаялся в том, что он убил мальчика под давлением властей. Но в 1938 году в этом преступлении обвинили священника Петра Крестова. Вспомнили и о сгоревшей в 1937-м колхозной риге, заодно обвинив священника и в её поджоге. 11 февраля 1938 года батюшка был арестован и заключён в рязанскую тюрьму. В вину ему вменялось «участие в антисоветской повстанческо-террористической организации церковников». Все обвинения, выдвинутые против него, священник отрицал и клевету в свой адрес отвергал категорически.

Тем не менее особое совещание при НКВД СССР постановлением от 2 сентября 1940 г. определило: «Крестова Петра Ивановича за участие в антисоветской повстанческой организации заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет, считая срок с 11 февраля 1938 г.». 11 сентября 1940 года протоиерей Пётр Крестов прибыл в первый отдельный лагерный пункт Вятского исправительно-трудового лагеря.

* * *

Приоритетным направлением хозяйственной деятельности Вятлага было лесопромышленное производство. Тяжелейший труд заключённых на таёжном лесоповале в 1940-х годах практически не был механизирован. Деревья валили топорами и ручными пилами, как правило, по пояс в снегу или по колено в болотной жиже.

О первой военной зиме писал Ю. Юркевич в своих воспоминаниях в книге «Вятлаг»: «По мере того как люди в лесоповальных бригадах этой зимой стремительно теряли силы, способность работать и двигаться, бараки работяг один за другим превращались в обители смерти. Становилось жутко, когда мы проходили вечером по лагпункту и заглядывали в тускло освещённые окна бараков-могильников: мужчины цветущего возраста валялись обессиленные на нарах, мёрзли от холода, отскребались от вшей, отбивались от клопов… Загубили тысячи жизней отборных людей. Я никогда не забуду: их вывозили из зоны в особом ящике с крышкой и на вахте прокалывали затылки, чтобы исключить возможность симуляции и последующего бегства… Для лагерного начальства проблемой было захоронение тысяч мертвецов. Большие кучи скоплялись, ожидая своей очереди. Трупы вывозились из зоны рано утром, до развода, расконвоированной похоронной командой… Хоронили на пустыре вблизи зоны, в заранее отрытой большой яме, которая несколько дней постепенно заполнялась. Место захоронения никак не отмечалось».

Один год и три месяца провёл протоиерей Пётр Крестов в Вятском исправительно-трудовом лагере. Холодной зимой 1941 года, на 51-м году жизни, священнослужитель умер в лазарете первого лагпункта Вятского ИТЛ, согласно акту, «от рожистого воспаления ноги». Похоронен отец Пётр на кладбище первого лагпункта в безвестной могиле.

26 декабря 2002 года протоиерей Пётр Крестов причислен к Собору новомучеников и исповедников Российских. 22 февраля 2003 г. в кафедральном Христорождественском соборе Рязани был совершён чин прославления священномученика Петра Панинского в лике святых.

В эти рождественские дни на 95-м году жизни скончался сын сщмч. Петра – протоиерей Михаил Крестов. Слава Богу, батюшка успел порадоваться тому, что на месте гибели отца установлен Поклонный крест. Светлая им память.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска