Владимир КРИВЦУН

Маргарита Сергеевна берёт в руки кота.

– Как его зовут?

– Гаврила. Он очень вредный, мой кот, – говорит она, поглаживая его. – Гаврюша, ты мой мальчик… Знаете, как я его нашла? Его привязали за хвостик проволокой к кусту. Я его отвязала, и вот уже четыре года у меня такой… – в это время кот забирается на плечо и облизывает левую щёку хозяйки. – Я разрешаю ему только левую щёку, друзьям даю целовать правую.

Маргарита Сергеевна Волкова и кот Гаврила

Тут к Маргарите Сергеевне подбегает собачка, и она берёт её на руки.

– Сколько у вас животных? – спрашиваю.

– Трое. Ещё есть кошка Матрёна Савишна, но она боится, что её сопрут, и прячется.

– А зачем вам их так много?

– Мы их любим. Ещё мы ворону поймали, воронёнка. Мука с ним, воронёнком. Он всё время орёт, клюёт вот это новое издание «Погружения во тьму», – хозяйка показывает рукой, как воронёнок широко открывает клюв. – К этому переизданию я написала предисловие. Одно предисловие умное, его написал Виноградов. А второе предисловие моё, глупое.

* * *

Эта чудная встреча произошла во время поездки в столицу. Как обычно, я взял с собой в дорогу видеокамеру – в надежде, что, может быть, удастся набрать материал для телепередачи. И вот мы сидим дома у Маргариты Сергеевны Волковой, вдовы писателя Олега Волкова. На стенах фотографии, чётки, иконы, среди которых образ Государя-страстотерпца Николая. Прямо над диваном – большой портрет Олега Волкова, работающего над рукописью. Его книгу «Погружение во тьму» (публикуем несколько фрагментов книги) о жизни в ГУЛАГе, вышедшую сначала в Париже в 1987-м, а затем в «Роман-газете» в 1990 году, справедливо сравнивают с «Колымскими рассказами» Варлама Шаламова и «Россией в концлагере» Ивана Солоневича. Из своих 96 лет жизни писатель четверть провёл в лагерях и ссылке. Лишь в 1955 году его освободили в последний раз – ему было тогда 55. В 1923 году он вступил в брак с Софьей Всеволодовной Мамонтовой (1904–1991), внучкой знаменитого промышленни­ка Саввы Мамонтова. В 1960-х Олег Васильевич развёлся с Софьей. Со своей будущей женой Маргаритой здесь, в «писательском доме» в Протопоповском переулке, они прожили много лет.

Маргарита Волкова в молодости

Камера включена, Маргарита Сергеевна вспоминает, как произошло их знакомство:

– Предыстория такая. Я окончила юридический и устроилась на Центральный телеграф юрисконсультом. Устроиться было очень трудно, тем более юристу – их как собак нерезаных было. Работы мало, и я на своей двери вывесила объявление: даю консультацию бесплатно. И вот, допустим, ко мне приходит человек и говорит, дескать, меня неправильно уволили. Я пишу ему заявление со всеми обоснованиями: да, уволили неправильно, заслуги такие-то, не имели право. А в суде я выступаю как юрист телеграфа. Мне судья: «Вы, молодой специалист, вам не стыдно?» Мне было стыдно. Я пришла и бросила заявление на стол. И устроилась в журнал «Дружба народов» корректором.

Замечательная работа оказалась. Ну, это к делу не относится. В общем, бежала я пить кофе, меня ждали. Коридорчик тёмный – наша редакция располагалась в конюшнях бывших. Побежала и наклонила голову, чтоб стряхнуть с юбки всякую труху бумажную, и… головой с разбегу уткнулась Олегу Васильевичу в солнечное сплетение – он как раз входил в дверь. Сильно ударила. Свет из отдела поэзии узенькой полоской на глаза упал, на бороду. Борода – соль с перцем, глаза разбойные. Вот он меня за плечи подержал, я посмотрела, извинилась, вывернулась из его сильных рук и побежала. Честно скажу, у меня ощущение возникло: как будто мимо прошёл поезд – музыка, огонь, окна освещены, что-то прекрасное, но мимо, мимо – а я сижу где-то на обочине и смотрю вслед. Но вечером, когда я с работы уходила, это «мимо» меня поджидало, чтобы спросить, не больно ли моей голове. Вот так мы познакомились. Но окончательно все преграды рухнули, это когда мы однажды вышли с выставки: после дождя выползли из земли дождевые черви. Розовенькие, милые, как поросяточки, – я их всегда жалела и с дороги подбирала. Подумала, может, Олегу будет противно, и стала червячков брать сначала платочком, однако платочек скоро весь в земле стал, и я решила: чего, собственно, я кривляюсь? Руки вот так вытерла, – Маргарита Сергеевна провела руками по бокам снизу вверх, – и стала руками червяков собирать. Потом поднимаю глаза – с мыслью: вот сейчас увижу у Олега лёгкое отвращение на лице. А он взял мою руку и поцеловал… – на глазах хозяйки дома появляется слеза.

– Каким он был, Олег Васильевич?

– Красивый был, сильный. И ставил женщину на пьедестал.

– Что вас в нём привлекло?

Олег Васильевич Волков. Фото: book-hall.ru

– Вы знаете, его какая-то снисходительность. Он не любил говорить о своих страданиях, хотя обычно его об этом спрашивали. Помню, когда мы поехали с ним на Соловки, напоминания о страданиях невольно нас обступали. «Вот моя келья, – говорил он, – вот тут расстреляли Осоргина…» Вы помните, что Лука (Войно-Ясенецкий) однажды сказал: «Я полюбил страдания»? А ведь Лука Олегу сказал: «Запоминайте, свидетелем будете». Вот он был свидетелем. Но не озлобился. Но я не хотела о той жизни ему напоминать и не расспрашивала никогда. Я просто его любила, и всё.

– А в чём секрет, чтобы не озлобиться, не роптать…

– Так это у каждого человека индивидуально: один такой, другой такой. Вы знаете, вот ещё странно. Обычно в заключении выживала – простите, это так прозвучит – «белая кость». Почему? Воспитание помогало. Ты должен, несмотря ни на что, хоть пальцем, но почистить зубы. Ты не должен ругаться матом. И Олег держался. У него было очень строгое воспитание в детстве. С матерью они не говорили по-русски, только по-французски, так было принято в дворянских семьях. Она говорила: «Русский ты знаешь, а этот надо шлифовать…»

– Скажите, вы счастливый человек?

– Что такое счастье? Наверное, это что-то неуловимое, как растворение воздухов. Вы знаете, что в жизни главное? – это любить. Неважно, ты любишь растение или кота, – Маргарита Сергеевна посмотрела на балкон, который весь в комнатных растениях, на кота, которого всё ещё держала на руках. – Или ты любишь людей. Это даёт твоему настроению такой ­подъём.

– Какой самый счастливый период был вашей жизни?

– Ой, это трудно сказать, – вздыхает она. – Это когда я была с Олегом… Пойдёмте пить чай.

* * *

На столе очень вкусный пирог и чай. Мы продолжаем нашу беседу, и я прошу собеседницу вернуться к впечатлениям Волковых от поездки на Соловки.

– Первый лагерный срок у Олега был ну просто лёгкий, как он говорил. Тогда, в 1928 году, ещё не так притесняли священников, не было такого ужаса. Дали ему три года, но отсидел он там только четыре месяца, заступился Калинин, всероссийский староста. Точнее, его жена, с которой был знаком Олег. Его выслали в Ясную Поляну. Там его потом снова арестовали, и почти полгода он ждал приговора. Да, тульское сидение, где он видел, как избивали мужиков и баб, было кошмаром. Потом получил приговор, и его на пять лет отправили на Соловки. Он прибыл туда в 31-м году с надеждой встретить друзей, Осоргина. Но, приехав, узнал, что Осоргина расстреляли. Был там уже какой-то «освенцим», всё порушено. Даже вот до глупости: зачем надо было ломать замечательные соловецкие печи?.. Отсидел Олег там опять меньше, в октябре 1933 года его выслали в Архангельск. Кто заступился? Опять всероссийский староста. В Архангельске Олегу дали работу, паёк какой-то. И вот каждый раз оставлял он треть от своего пайка – хлеб, сухарики, рыбу, что-нибудь ещё – и в мешочек всё складывал. А потом носил голодным. Это было мучительно, потому что вы представляете: приходишь – лежат дети, глаза голодные. И кому дать? Как-то, видя растерянность Олега, к нему подошла женщина, предложила помощь, и он стал ей отдавать вот эти крохи. Она рассказала Луке (Войно-Ясенецкому), что есть такой интеллигентный молодой человек, и Лука пригласил его на чай. Так они познакомились. Это было осенью, а потом у Луки кончился срок и он уехал.

А когда уж мы с ним приехали на Соловки – Боже мой, это такое захолустье было! Бодрые молодые люди торговали черепами по три рубля штука с монастырского кладбища у разрушенной Ануфриевской церкви. Черепа были покрыты лаком, и они говорили, мол, можно пить из этих черепов, как русские князья, а можно сделать пепельницу или шкатулочку для украшений.

А когда мы были в Архангельске, то совершенно случайно, отделавшись от человека, который сопровождал нас, встретили мужчину, уже очень немолодого, который в 15-летнем возрасте пришёл в лабораторию, где лечил Лука (Войно-Ясенецкий). И этот немолодой человек, с характерным архангельским говорком, рассказал историю, подтверждение которой я не так давно прочла, правда там иначе изложено. К Луке пришёл кагэбэшник или партийный какой-то деятель. У него была шишка сзади. Святитель Лука сказал, что это гигрома. Он уложил его и… молотком как стукнет по этой опухоли! Конечно, взвился тот кагэбэшник, стал ругаться, сказал, что, мол, я тебя, поп поганый, упеку. Все испугались, подумали: «Ну, пропал наш батюшка!» Это наш собеседник в красочных выражениях пересказывал. А через некоторое время кагэбэшник пришёл с извинениями. А в одной книге я прочла, что с букетом роз. Но в то время достать розы там было трудно.

Вот что мы находим о встрече с архиепископом Лукой в книге Олега Волкова «Погружение во тьму»:

«На богослужения приходилось идти далеко за город, в кладбищенскую церковку, вот почему Преосвященный и брал меня иногда с собой. Служить ему было запрещено, и на службах он присутствовал наравне с мирянами. Даже никогда не заходил в алтарь, а стоял в глубине церкви налево от входа…

– Мне-то ничего не сделают, даже не скажут, если я служить вздумаю, – говорил владыка. – А вот настоятелю, церковному совету достанется: расправятся, чтобы другим неповадно было…

Кладбищенская церковь на окраине Архангельска всегда полна. Молящиеся – в большинстве те же измученные, придавленные безысходностью, разорённые крестьяне, что и на городских улицах. Самые отчаявшиеся лепятся к паперти… у владыки всегда припасён кулёк с едой. Раздать её он поручает монашке, прислуживающей в храме».

– Расскажите, как вас Лука познакомил с архимандритом Нектарием (Антонопулосом), настоятелем монастыря в Фивах.

– Отец Нектарий был в Крыму, чтобы поклониться праху святителя Луки. Надо сказать, что в Греции почитать Луку начали раньше, чем у нас. Это заслуга Нектария, целиком – он нашёл этого святого и полюбил. И вот в одну из этих поездок женщина какая-то, просто из толпы, подарила отцу Нектарию книгу «Погружение во тьму» – естественно, на русском. Он сказал переводчице: «Оцени, стоит ли переводить». Она сказала: «Стоит». Отец Нек­тарий – человек очень дотошный, а в книге написано, что Олег в 20-х годах работал в Греческом посольстве, значит, там должны были сохраниться документы. Нектарий пошёл в архив, где архивариус сердито встретила его: «Что же вы приходите перед закрытием?!» – «Ну, пожалуйста, дайте…» Она вынесла ему огромную кипу документов того времени. Времени осмотреть всё это не хватало, и он вытащил первую попавшую папку. Это были очень интересные документы. А Олега арестовали, когда он работал в Греческом посольстве, и вот греческий посол написал письмо своему правительству: «Не можете ли вы заступиться за этого молодого человека?» Конечно, заступиться не могли, но это факт… А книга была переведена на греческий язык. Получается, отец Нектарий узнал о книге Олега благодаря святителю Луке. Кто познакомил Олега с Грецией? Я так и считаю, что это Лука. Отец Нектарий впоследствии хотел приехать повидаться с Олегом, даже был уже в пути, но задержался в Оптиной, и Олег его не дождался, был уже без сознания, и я отказала ему.

* * *

– Какое место в жизни Олега Васильевича занимала вера?

– Вера в семье была, конечно. У его тётушки духовником был Иоанн Кронштадтский. И когда она постилась, то просила у него благословения поститься очень оригинальным образом: не читать французских романов. Только это. Ведь смысл-то поста как раз себя обуздывать в своей главной страсти.

Я была невоцерковлённой, и грамотно, что ли, верить меня научил Олег. Он мне подарил Евангелие, которое стало для меня как откровение. И вообще я считаю, что Господь Бог меня за ухо привёл к вере, именно за ухо взял и привёл, – улыбаясь, Маргарита Сергеевна показывает на себе, как это могло выглядеть.

– Кто-то и без веры прекрасно живёт…

– Нет, они живут не прекрасно. У них в душе или зависть, или стремление возвыситься. Понимаете, вера как-то от дурных чувств отсекает. Ты больше жалеешь людей. И самой как-то счастливее. Блажен, кто верует! Да, кстати, нас с Олегом венчал отец Дмитрий Дудко. Это очень интересный батюшка был. Когда-то Олега спросили, что для вас подвиг, он сказал, что подвиг – это когда неизвестный батюшка служил в ночном соловецком лесу, зная, что за это полагался расстрел.

* * *

– Что вы слушали, какую музыку?

– Олег любил песни Окуджавы. Булат Шалвович был нашим соседом по дому, поэтому я его неплохо знала. Вот романс «Любовь и разлука». Как там замечательно: «Но что-то погасло вдали…» И ведь рукопись «Погружение во тьму» Булат Шалвович вывез за рубеж, во Францию. Он, конечно, рисковал, но сунул рукопись за обшивку и провёз. Но вообще-то мы были из разных, что называется, «песочниц». Ну, можно представить окружение поэта-песенника. А Олег всё больше занимался экологией, обустройством России, защищал природу. Вы не представляете, сколько крови на это у него ушло…

* * *

30 мая. В комнате горит торшер. Чай выпит, пирог съеден (но не весь, слишком он большой), сюжет для телевидения записан… Я уже вижу, что в передачу не войдёт много из того, что я сегодня услышал, поэтому задумываюсь о том, чтобы рассказать о встрече с Маргаритой Сергеевной в газете. Прощаюсь, собираю оборудование, а хозяйка в это время ворчит:

– До чего безграмотный народ – телевизионщики! Я даже записываю иногда перлы. Например, один сказал вместо «духовности» «духовитость». Как вам нравится? И почему называют крестьян «аграриями»? Вот слушаешь их и думаешь: «Боже мой! Ну хоть немно­жечко…»

– А вы ворону не хотите сфотографировать? – неожиданно предлагает Маргарита Сергеевна и тянет меня на балкон, где в клетке прыгает воронёнок. – Я зову его Карлушей. Мы подобрали его, когда кошки хотели его сожрать. Он несколько дней был без родителей, ходил по газону. А дочка принесла его. Надо бы научить его летать…

* * *

В 1988 году на экраны вышел фильм «Власть Соловецкая» – о Соловецком лагере особого назначения. Картина была показана во всех кинотеатрах СССР. И это стало настоящим событием. Для меня фильм, в котором делились своими воспоминаниями Дмитрий Лихачёв и писатель Олег Волков, стал потрясением. Тогда я не знал, что спустя тридцать лет мне посчастливится познакомиться с семьёй замечательного русского писателя Олега Волкова.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска