Татьяна Холодилова

Портрет матушки Агриппины, нарисованный внучкой Машей

Почти год назад (28 марта) окончила свой земной путь хорошо известная среди православных телевизионщиков монахиня Агриппина (Григорьева). Яркая личность, автор запоминающихся фильмов о православии. Сегодня мне хочется поделиться воспоминаниями о ней. Была Аллой, стала – Агриппиной.

И однажды пришла на работу – а работала она на областном ТВ в Калуге – в чёрном монашеском облачении…

Монахиня в миру – не такая уж редкость. А вот чёрная ряса и апостольник на голове в сугубо мирском коллективе, где все и каждый полны амбиций, и не всегда творческих, где всяк себе бог, – это уже вызов. Можете себе представить, какой это был шок и неожиданность для коллег? Думаю, не ошибусь, если стану утверждать, что монахиня Агриппина была единственным в своём роде воином Христовым (так в церковной среде называют монахов) среди телевизионщиков-профессионалов. Во всяком случае, прецеденты мне не известны. Недобрые ухмылки, недружелюбный шепоток за спиной – это самые безобидные «покусывания» в телевизионных кабинетах и коридорах. Но у матушки Агриппины был щит – щит молитвы. И прежде всего её хранила молитвенная поддержка духовного отца и наставника старца Илия, благословившего продолжать работу на телевидении уже в новом качестве, то есть будучи монахиней.

Но всё же жёсткое давление руководства иногда серьёзно мешало её работе. Особенно в последние годы.

Познакомились мы на Всероссийском фестивале «Православие на телевидении». Вначале я смотрела на неё издалека. Смотрела и диву давалась: неужели монахиня, а значит, скорее всего, непрофессионал, насельница какого-то монастыря (и подумать не могла, что она представляет обычную телерадиокомпанию) может подготовить такие блестящие работы, вызывающие восторженное одобрение коллег и членов жюри? Её фильмы смотрелись на одном дыхании. Как-то удавалось ей привлечь к работе самых талантливых операторов, а в закадровом тексте светились лёгкий слог, точно выбранная интонация, ювелирная работа над словом… Неслучайно на фестивалях она всегда становилась призёром. За несколько лет получила ни много ни мало полсотни наград. Телезрители помнят её фильмы «Солнце моё – Господь» и «Возлюбленные мои» (о старце Илии), цикл передач «Пришедше на запад солнца» (о православии в Америке). Матушка Агриппина подарила мне фотографии, сделанные в поездке по Америке. Вот старец Илий, матушка в летнем апостольнике, а рядом ещё двое паломникиов из России – они стоят на большом камне, окружённом водой. А вот батюшка Илий беседует с эмигрантами…

…Впервые матушку Агриппину я увидела в зале, где просматривались фестивальные фильмы. Организаторы творческого слёта – мастера-режиссёры и журналисты – показывали нам лучшие работы, иногда обращаясь к матушке Агриппине, спрашивая о её мнении. И как-то раз мы оказались за одним столом – тутто я и узнала, что матушка работает на областном ТВ в Калуге. Конечно, была поражена. Ведь я не понаслышке знала, какие жёсткие столкновения происходят вокруг человека, снимающего передачи и фильмы о православии, – сама через это прошла. А тут ещё не кто-нибудь – монахиня!

Матушка в работе

Мы разговорились. Она рассказывала (очень сдержанно, почти не касаясь своих трудностей), как ей работается на областном ТВ. Расспрашивала меня о моей работе.

…Был тёплый благодатный май. По окончании очередного фестивального дня мы шли по улице, вдыхая запахи свежей травы и цветущих деревьев. Всё радовало глаз и настраивало на праздничный лад. В разговоре выяснилось, что обе мы среди великого множества русских святых особенно любим и почитаем преподобного Серафима Саровского.

И матушка впервые поделилась со мной сокровенным. Рассказала, как в 90-е, ещё не будучи монахиней, оказалась в Дивеево. Ходила с молитвой по Богородичной канавке. И там случилась судьбоносная для неё, как потом стало ясно, встреча. Алла увидела странного старичка, одетого, как, вероятно, одевались в ХIХ веке.

Он был в подпоясанном холщовом рубище. Но особенно выделялось его светлое, какое-то сияющее лицо.

Старичок заговорил с ней. Что было говорено, матушка умолчала, сказала только, что он предрёк ей монашество. Тогда удивилась и не поверила.

Она! Монахиня? Живущая обычной мирской жизнью и не помышляющая об этом… Но спустя несколько лет случилось всё по его слову. Ещё раньше, точнее, сразу после встречи поняла, кого напоминал ей старичок. Поняла и ахнула: «А что если это был сам преподобный?» Между тем путь ей предстоял не лёгкий. Неслучайно, по рассказам её подруги Аллы Ивановны Кирюхиной, перед постригом в квартире Аллы Григорьевой мироточили все иконы, даже бумажные, источая тончайшее благоухание, – как известно, нередко это предвещает большие искушения.

…Но вернёмся в тот памятный для меня майский день. Выйдя с Погодинской, мы пошли к метро. В переполненном вагоне было душно. Но даже в этой сутолоке матушку как-то выделяли, на неё засматривались. С головы до пят в чёрном монашеском облачении, но светлая, спокойная, с правильными чертами лица, а в довершение всего – добрые лучистые глаза! В те минуты мне невольно подумалось, как же непросто монахине почти каждый день выходить на съёмочную площадку с микрофоном в руках, как трудно не замечать оценивающих, любопытствующих взглядов. Тем временем мы доехали до Храма Христа Спасителя и, выйдя из метро, направились к церкви Ильи Обыденного. Именно благодаря матушке я впервые оказалась в этом старинном московском храме. Она рассказала, что эта церковь известна великим множеством святынь: прекрасными чудотворными иконами и частичками мощей святых. А главное, она показала намоленную икону преподобного Серафима Саровского, а за стеклом – кусочки мантии, древо из заплечного сундучка святого, частички мощей. В храме Ильи Обыденного помещается икона священ номученика митрополита Серафима (Чичагова), расстрелянного в Бутово.

А рядом, почти во всю стену, им же на писанная ещё одна икона преподобного Серафима Саровского. Матушка тогда же рассказала о летописи, под готовленной стараниями митрополита Серафима, что это лучшее из всего написанного о Серафимо-Дивеевской обители. По окончании работы будущему священномученику явился сам преподобный и спросил у него, чего он желает больше всего. И тот ответил, что самым большим счастьем для себя почитал бы по окончании земного пути оказаться рядом с преподобным. Святой улыбнулся, как бы обещая исполнение желания. С трепетом мы стояли под сводами храма, молились, прикладывались к бесценным святыням. Этот день из всех фестивальных мне особенно памятен. Но были у нас и другие встречи. Однажды она рассказала мне о своей трёхлетней внучке Маше. «Она у меня любит слушать разные истории про ангелов. И вдруг “глубокомысленно” заявляет: “Бабушка, я монахой не буду. Мне больше нравятся не чёрные платья, а в цветочек”».

Знала я, что матушка Агриппина бывает и строгой. Когда однажды разговорилась о вещах, казалось бы, смешных и безобидных, матушка прервала меня, правда не грубо, своим обычным тихим голосом: «Тань, ты слишком много говоришь. Надо учиться молчать». Запомнился ещё один случай. Матушка Агриппина помогла мне встретиться со старцем Илием. Я спрашивала его о воспитании внуков. А потом речь почему-то зашла о телевизорах. Призналась, что у меня один из них даже в спальне стоит. Батюшка помолчал не много, а потом вдруг и говорит: «Телевизоры иногда падают и разбиваются».

Когда уезжали, матушка Агриппина сказала, что, если батюшка советует что-то, надо стараться исполнять. Я возразила: «Ну телевизор-то я разбивать не стану». А что касается воспитания, зарубила на носу. Недели не прошло – во время уборки я неосторожно задела угол телевизора, и он медленно «поплыл» к краю полки. Тотчас вспомнила слова старца, потому на ходу ловить не стала. Да и не успела бы. Так матушка Агриппина помогла мне узнать силу старческой прозорливсти. Не только в большом, но и в малом. Как-то матушка рассказала мне, что не раз бывала у прозорливой старицы Сепфоры, в последние перед кончиной годы жившей в Клыково, недалеко от Оптиной пустыни, в строящемся монастыре Спаса Не рукотворного пустынь (тогда ещё Оптинском подворье). Матушка Сепфора наставляла монахиню, давала советы, предсказала какие-то события. Обо всём этом, то есть о сокровенном, Агриппина не сказывала, храня сокровища в глубине сердца. А вот о первой поездке к старице мне рассказала Алла Ивановна Кирюхи на (теперь она директор Калужского духовнопросветительского центра «Фавор»). Когда приехали в Клыково, людей у матушкиной кельи было много. Как вдруг дверь открылась и матушка позвала: «Где тут две Аллы – золотая да серебряная?» Подруги, недоумевая, переглянулись: «Ну мы Аллы, только нет у нас ни золота, ни серебра». А старица: «Вот вы-то мне и нужны». Как видно, матушка Сепфора предвидела, что обе они будут со всем усердием служить Господу. Знала также, что недалёк тот час, когда работу матушки Агриппины отметят самой высокой наградой телевизионного фестиваля – золотой медалью.

Подаренное матушкой фото: с отцом Илием (Ноздриным) на камне

Сама Агриппина рассказывала мне о том, как побывала в домике матушки Сепфоры в последний раз (уже после преставления прозорливой старицы).

Клыковские монахи хорошо знали Агриппину. И однажды разрешили прилечь отдохнуть на деревянном диванчике Сепфоры. А надо сказать, что в матушкиной комнатушке всё сохранено в таком виде, в каком оно было при жизни схимонахини.

Именно тогда матушка Агриппина до конца осознала, какой строгой монашеской жизнью жила столетняя старица. Даже какого-нибудь мягкого одеяла на диванчике в помине не было. Только жёсткое ложе и деревянная «подушечка» – небольшое возвышение для головы, выстроганное из дерева. «Вот такими подвижниками были прежние монахи и монахини», – заключила свой рассказ матушка Агриппина.

А я подумала: верно, из таких вот источников черпала силы сама монахиня-журналистка. Но о том, как тяжёл был крест, доставшийся ей самой, она не говорила. Коллеги и все, знавшие её, видели перед собой активного, деятельного человека, как теперь говорят, «позитивно настроенного». А ведь в последние годы ма тушка Агриппина тяжело болела.

Диабет, высокое давление, больные суставы… Мало того – за четыре года до её кончины телевизионное руководство жёстко избавилось от талантливой журналистки: дескать, нельзя рассказывать только о православии, в передачах надо говорить также о вере иудеев, мусульман и прочих верующих. Так она оказалась не у дел. Впрочем, с ней до последнего оставалось её главное делание – молитва, а укрепляла – твёрдая вера в милосердие Божие. Она ощущала, что небо уже совсем близко. И однажды, будучи в полузабытьи, спросила у дочери Кати: «Где я? На земле или на небе?» В те последние перед преставлением часы душа её уже поднималась по тропе, ведущей к Вратам Небесным.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска