Писательская миссия

Рассказ о писателе-«афганце»

Писатель Виктор Николаев

БОЙЦЫ ВСПОМИНАЮТ МИНУВШИЕ ДНИ

В один из мартовских вечеров в сыктывкарской квартире встретились двое боевых товарищей-«афганцев». Москвич Виктор, оказавшись в северном городе, не мог не посетить своего давнего друга Николая. Сидели вспоминали, как, ещё будучи курсантами военного училища, участвовали в лыжных соревнованиях и как получили боевое крещение, когда пришлось спасать жителей привокзальной части города от террора, устроенного эшелоном призывников с Кавказа. Говорили каждый о своей службе уже после окончания училища: Виктор – в Закавказском, а Николай – в Туркестанском военном округе. И конечно же, вспоминали ключевое в их военной карьере время – годы службы в Афганистане, где им было суждено не раз увидеться, а затем немало пережить, уже вернувшись с войны.

Виктор – это Виктор Николаевич Князькин, он же писатель Виктор Николаев, автор нескольких документальных повестей. В первой, самой его известной, книге «Живый в помощи. Записки афганца» есть глава «Партиец Колька», в которой речь идёт об однокашнике и сослуживце главного героя Кольке Сизове. Автор поменял одну букву в фамилии персонажа, реальный же человек – Николай Сизев, житель Сыктывкара. Сейчас он предприниматель, депутат городского совета, председатель Эжвинского отделения Союза ветеранов Афганистана. Он-то и принимал у себя дома дорогого гостя.

В середине марта Виктор Николаев  провёл несколько творческих встреч в Сыктывкаре; это были встречи с молодёжью в учебных заведениях и библиотеках, с военнослужащими местной воинской части, с заключёнными колоний. Это та аудитория, с которой он проводит творческие встречи уже не первый год (на некоторых из них мне довелось побывать).

– Николай Сизев, у которого вчера был в гостях, мой очень хороший знакомый, – рассказывает Виктор Николаевич. – Наверное, наши отношения с их семьёй можно назвать родственными. С ним я не только учился в военном училище и военной академии, но и в Афганистане мы тоже были в одно время. Наши гарнизоны хоть и находились довольно далеко друг от друга, но мы летали в их районе, в их квадрате. Бывало, там задерживались на сутки-двое, из-за погоды, допустим. И мы виделись, проводили вместе время. Его семья, кстати, одна из тех немногих, кто был рядом в тяжёлый для нашей семьи час. Они поддержали мою жену, когда мне был поставлен смертельный диагноз. Когда я после операции постепенно восстанавливался, они приезжали ко мне в госпиталь. И мы используем любую возможность просто повидаться.

СТАНОВЛЕНИЕ ВОИНА

– Виктор Николаевич, по вашей главной книге «Живый в помощи. Записки афганца» можно проследить вашу биографию. Однако же там она обрывочна. Как складывалась ваша военная карьера?

– В 1958 году я родился. В 1976-м поступил в Курганское высшее военно-политическое авиационное училище. В книге «Живый в помощи» город обозначен как Сибирск. В 1979-м началась война в Афганистане. Нас готовили к войне, хотя об этом и не говорили. После окончания учёбы в 1980-м нас отправили служить в Закавказье. А с мая 87-го по май 88-го я находился в Афганистане. Дальше – события в Карабахе, Тбилиси, землетрясение в Армении. Полгода мы в Спитаке были: защищали то, что сохранилось, от мародёров. В 1990-м я поступил в военную академию, но контузия дала о себе знать. На третьем курсе была та самая операция, что описана в книге. После тяжелейшей операции служба продолжиться уже не могла, и в звании майора я был уволен в запас, стал писать книги…

В минутном рассказе человека на самом деле заключён, пожалуй, главный период его жизни. Именно о нём, насыщенном событиями, и идёт речь в первой книге Виктора Николаева. Те годы – с конца 70-х по начало 90-х – основа того бесценного жизненного опыта, которым сейчас делится ветеран с молодыми людьми. И всякий раз он упоминает о «часе икс» – о мгновении, моменте выбора, который определяет жизнь на многие годы вперёд.

– У меня судьба самая обычная для моего поколения: школа, армия, вуз, служба. Но в жизни каждого человека бывает «час икс», когда взгляды на жизнь могут измениться за минуты, – так начинает Виктор Николаев своё выступление перед сыктывкарскими студентами. – Первый «час икс» для нас случился, когда мы учились на третьем курсе военного училища. Произошла такая ситуация: под Челябинском внезапно взбунтовался эшелон призывников с Кавказа. В результате этого бунта были убиты все проводники и проводницы. Там с ними справиться не смогли и отправили их в конечную точку – Курган. Здесь уже совсем осатаневшая масса из 600 кавказцев-призывников оккупировала привокзальные дома. Такая информация во времена Советского Союза, естественно, не публиковалась, и о том, что такое случается, люди даже не подозревали. И вот тогда нас, курсантов, впервые подняли по боевой тревоге в два часа ночи. Начальник КГБ области тогда не приказывал нам, а спокойно сказал: «Сынки, остановите этот беспредел». И мы этот мятеж подавили за 40 минут после бесполезных попыток уговорить озверевших призывников остановиться.

АФГАНИСТАН

_MG_1634_

Дальше подготовка курсантов, отличившихся при спасении города, пошла по несколько иному направлению – спецразведки. Учёба была теперь нацелена на поиск терпящих бедствие и попавших в плен солдат, на поиск и уничтожение караванов. Полковник из контрразведки передавал им свой уникальный опыт. Курсантов учили терпеть холод, голод, боль. Натренированные, они хорошо себя чувствовали на полуденном азиатском пекле, да ещё и с грузом до 70 килограммов. Они, выпускники училища, уже знали, как в случае попадания пули «сглатывать» боль, чтобы не выдать себя криком. Каждый из них был одновременно снайпером, подрывником, сапёром и врачом. Готовили для горных условий. Вероятно, руководство понимало, где в ближайшем будущем возникнут горячие точки. А в 1979-м заполыхал Афганистан.

По окончании училища Виктор с сослуживцами был направлен в Закавказье. Как видно из его книги, никакой злобы по отношению к кавказцам после той, страшной ноябрьской, ночи у него не было. Разве что неведомо из каких корней проросло в душе русское имперское самосознание: отношение к Кавказу как к непутёвому дитяти при матери-России.

Со временем и в полк, где служил Виктор, пришёл приказ Минобороны о выполнении интернационального долга. В Афганистане он, взаимодействуя с десантниками-товарищами, на вертолёте Ми-8 выполнял боевые задачи по разведке.

Виктор Николаевич рассказывает:

– Летали в режиме «свободной охоты». Мы находили бандгруппу, брали необходимое количество пленных – «карандашей», как мы их называли. Бывало, пятерых возьмём, и тут нам сообщают, что это много, оставьте троих. Приходилось двоих выбрасывать с 10-метровой высоты. И такие вылеты – по 2-3 раза в день. Выше 15 метров не поднимались, иначе наш борт попадал в зону захвата американского ракетного комплекса «Стингер».

Всё шло в относительно штатном режиме до 3 января 1988 года. А в тот день произошло следующее: в районе города Гардез советских десантников моджахеды зажали в горах на высоте 3500 метров. Из 22 шестеро были убиты, остальные ранены. Наша разведгруппа их нашла и подняла на борт. Уже подлетаем к базе, заходим на посадку. Вертолёт поднимается на высоту 50 метров, и на четвёртом развороте в нас попадает «Стингер». От прямого попадания отлетает хвост, вертолёт заваливается назад, и мы, не долетев до своей посадочной площади, падаем на своё же минное поле. Подрываемся… Я оказался самый живой (так и выразился Виктор Николаевич: «самый живой». Видимо, на войне есть разные степени «живости». – К. М.), потому что летел у носового пулемёта и упал на кучу наших ребят…

В начале встречи с писателем некоторые студенты скучали (те из них, кого привели преподаватели) и, чтобы скрасить скуку, достали было и почти уткнулись в свои смартфоны и планшеты. Да и Виктор Николаевич совершенно чужд внешним эффектам и не умеет ораторствовать. Голос у писателя негромкий и глухой, видимо вследствие давнего ранения. Но живые картины войны из его уст никого из пришедших на встречу не оставляют равнодушным. Приглядываюсь: ребята большей частью оставляют своих «электронных друзей» и погружаются в повествование писателя.

– Есть такое выражение: «ёкнуло сердце», – продолжает Виктор Николаев. – В подавляющем большинстве это чувство знакомо женщинам: матерям и жёнам. Так же и у моей жены ёкнуло. Находясь за тысячи километров, она внезапно почувствовала мою беду и тут же стала читать молитву, своими словами. Уже потом мы с ней восстановили слова той молитвы – оказалось, она была похожа на молитву «Отче наш». И вот под эту молитву я полз по минному полю с сильнейшей контузией минут двадцать – и не подорвался.

Другой случай, произошедший там же, в Афгане, позволил нам понять всю глубину слова «прости». Шёл 88-й год, наша группа из 12 человек получила задачу на разведвыход. К сожалению, нас высадили не в том квадрате – такое случается. Мы почти сразу оказались в засаде. В результате скоротечных схваток двое из нашей группы были убиты. Идём, несём убитых на себе. Как можем, пытаемся отбиться от бандгруппы. Сами раненые. Но, знаете, такое лёгкое ранение, вплоть до отлетевшего уха, в бою не воспринимается. Лёгкое жжение, да и только – больно будет после боя. Когда же мы поняли, что уйти уже не удастся, принимаем абсолютно штатное решение: залечь «ромашкой», или, как мы говорили, «заполяниться», – нога к ноге друг к другу. Обзор на 360 градусов, убитых ребят кладём крест-накрест в центр, делим боезапас. Последняя пуля заготовлена на самострел, одна граната на троих – на самоподрыв: подрывает тот, кто остаётся самый живой. Взрывались так: три головы вместе – и дёргается чека. В плен никто не сдавался. Замираем в ожидании. Пять минут – «духов» нет. 10 минут – никого нет. И тут мы начинаем друг у друга просить прощения: «Лёха, помнишь, обидел я тебя? Прости меня», «Сашка, помнишь, вёл себя по-свински – прости». И пока звучало это простое слово «прости», мимо нас шли «духи», прошли они буквально в шаге от нас, но не заметили.

«УМРЁТ, НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ»

Первая книга Виктора Николаева носит название «Живый в помощи», и вот откуда именно такое название. Последствия контузии от попадания ракеты по вертолёту сказались таким образом: в 1993-м, будучи студентом 3-го курса Военно-политической академии, Виктор, отвечая как-то на вопросы преподавателя, внезапно потерял сознание.

Николай Сизев вспоминает:

– Та травма, которую он получил, стала развиваться. Вите с каждым днём становилось всё хуже. Дошло до того, что температура была каждый день. Но он такой был – всё сам лечился. А напротив нашего корпуса клиника была. Говорю ему, даже заставляю: «Пойдём обследуемся!» Обследовались, получили результаты. Я его сразу отвёз в Бурденко. В течение недели ему назначили операцию.

Виктор Николаев продолжает:

– В госпитале имени Бурденко поставили диагноз – рак левой височной доли. Гнойник величиной с куриное яйцо в любой момент мог лопнуть, а гной – пойти в мозг. Врачи пригласили супругу, сказали ей: «Ваш муж протянет месяца три и умрёт, не приходя в сознание. Но сделать операцию – это наш долг, нужно ваше согласие». Жена дала согласие. На операцию привели студентов медвуза, чтобы показать им, что бывает с поражённым мозгом… Операция шла восемь часов. Всё это время жена читала 90-й псалом – «Живый в помощи Вышняго…».

И вот благодаря этой молитве, благодаря мужеству и стойкости женщины мы сейчас ведём этот разговор. Дочь же, шесть лет ей было на тот момент, сама без чьей-либо подсказки вскарабкалась на шкаф, достала простую картонную иконку Владимирской Божией Матери и просидела с ней всю операцию в углу квартиры. Такова была боль за папу у ребёнка. Врачи достали из головы опухоль, и только потом она лопнула и растеклась по операционной.

Спрашиваю Виктора Николаевича:

– Насколько вы были близки к Церкви до войны, до операции?

– Знаете, какую мы прошли школу воспитания: комсомол, коммунизм, научный атеизм… Кругом навязчиво писали как бы от нашего имени: «Слава КПСС!» Когда же человек оказывается в тяжёлой жизненной ситуации (война, тюрьма, болезнь), «Слава КПСС!» он не произносит. Вольно или невольно произносит он: «Не дай Бог», а как отпустит беда: «Слава Богу». Вера тоже передаётся по наследству. Если в роду были крещёные, в нужный час это даст результат. Такой результат был дан и нам. Неслучайно жена встала на молитву, хотя мы тоже не были крещены на тот момент. Мы просто поняли, что это – единственное, что нам поможет.

– Как сложилась ваша жизнь после операции?

– У меня был разрушен вестибулярный аппарат, и я долго не мог нормально разговаривать. Слова сглатывал, говорил наоборот и очень медленно, тягуче, заикался сильно. Жена – единственный человек, кто понимал меня. Постепенно она переучивала меня на нормальную речь: я слово скажу, а она мне говорит, как надо правильно. Тоже своего рода чудо. А ходил я примерно десять минут в день. До инвалидной коляски не дошло, но ситуация, правда, была ничуть не лучше – ходить я мог, только держась за стену…

– Затем вы всей семьёй приняли крещение, полагаю?

– Конечно, после всего пережитого мы повернулись к храму. Сначала просто были прихожанами, а потом меня как-то вычислил настоятель храма: пригласил и сказал, что благословляет быть алтарником. «Есть желание – оставайся», – сказал. Желание у меня, естественно, было. Я и сейчас служу в храме, когда у меня есть какие-то паузы между поездками. Только мы сейчас живём в другом месте, поэтому алтарничаю уже в очень уютном деревенском храме. Мне приятно даже полы помыть в нём. От простой такой крестьянской работы я получаю и облегчение, и даже в какой-то степени медицинское исцеление.

Тяжёлая инвалидность осталась с Виктором на всю жизнь, но, забрав физические силы, Господь дал воину талант писателя. Как говорит автор, книга «Живый в помощи» была написана для своих, для «афганцев». Хотелось просто записать воспоминания, в итоге же книга на сегодня выдержала 18 изданий общим тиражом более миллиона экземпляров.

Читаем: «Колька занимал должность партийного работника и проживал в модуле у штаба своей части. Несмотря на своё относительно привилегированное положение, из тридцати дней месяца двадцать он находился в постоянных командировках – на боевых операциях. Но в письмах жене клялся, что вокруг его здания такая тишина: кроме чирикания птичек, ничего и не слышно, а его рабочее место – это кабинет с кучей бумаг, которые ему до смерти надоели…»

Это автор пишет как раз про Николая Сизева. Смерть ходила и с ним рядом. В один из рейсов, или «ходок», как говорили и по количеству которых определяли значимость служащего, Николай ехал на бензовозе в составе военной колонны. В одну из машин попала ракета. Взрыв. Запылали машины, и, чтобы пламя не охватило всю колонну, Николай приказал водителю БТРа растолкать с дороги горящую технику. Колонна была спасена, но были погибшие. Среди них и водитель бензовоза, вёзший Николая.

«Колька видел как во сне: из-за разваленного дувала медленно, раздражающе медленно со ствола гранатомёта в руках оскаленного “духа” сошёл заряд и, прочертив идеально прямой короткий след, носиком, как лезвием, сбрил голову приподнявшемуся на долю секунды белорусу Федьке… Федькина голова, петляя и кувыркаясь, закатилась в кювет и, залипнув в мазуте, уставилась стеклянными удивлёнными глазами на север».

В.Николаев в гостях у семьи Сизевых

В.Николаев в гостях у семьи Сизевых

Интересуюсь у ветерана:

– Ваш сослуживец и друг Виктор после войны стал глубоко верующим человеком. У вас в этом произошли какие-то изменения?

– По церковным праздникам в храм, бывает, захожу, но до Витиной степени моя вера далека. Он даже говорит: «Ну как же так, Коля?» Я ему отвечаю: «Чтобы моя вера как твоя была, это и пережить с твоё надо». Но для меня общечеловеческие ценности и Бог совпадают, поэтому я считаю, что всё равно живу по-Божьему. Стараюсь вести образ жизни по совести, поэтому открыто говорю, что я православный.

Но вернёмся к Виктору Николаеву.

ИСПЫТАНИЯ КАВКАЗОМ

– Про Афганистан вы написали, книжка получила известность. Было ли у вас желание написать о чеченских событиях? – спрашиваю.

– Понимаете, опасно писать о том, где ты не был. Люди, которые там воевали, обязательно расценят такое как фальшь и ложь. А я не был в Чечне, поэтому рисковать не стал. Я выдерживаю своё направление и пишу о том, что сам видел и пережил. Это реальная литература, за которую мне отвечать.

Однако во время встреч с читателями Виктор Николаевич рассказывает пару случаев, услышанных им от очевидцев. Один из них произошёл с майором, с которым автор познакомился, когда посещал госпиталь.

Вторая Чечня. Тогда на войну стали ездить священники, и ситуация в подразделениях начала изменяться в лучшую сторону. Не от более высокого качества продуктов и боезапаса, а потому что появился человек, к которому можно было подойти и рассказать очень многое, рассуждает писатель.

Так вот, в подразделение того майора, а он был замкомандиром полка, приезжает батюшка, иеромонах. Он поговорил с ребятами-десантниками, потом к нему подошли несколько человек и попросили окрестить их перед боем. А майор на предложение креститься отреагировал так: у меня свой бог, у меня своя вера, я креститься не буду. А по бдительности, осторожности, предвидению и по мастерству не совершать дурных и глупых поступков на войне иные юнцы сравнятся с 60-летними. Такими были и те 18-летние десантники. Они подходят к замкомандира и говорят: если вы не покреститесь, мы с вами в бой не пойдём. Майор, ухмыльнувшись, всё же принимает крещение. И в первом же бою 5,45-калибровая пуля чеченского снайпера с изменённой геометрией полёта попадает ему в голову, делает два прохода, падает в рот, и майор её выплёвывает. И сегодня он уже подполковник, эту пулю вместе с крестом носит не снимая, преподаёт основы православной культуры на Севере России.

Второй случай тоже был рассказан писателю кем-то из ветеранов Чечни. Очередная группа из нескольких «КамАЗов» идёт на Кавказ. Уже Ставрополье прошли. По дороге обыкновенный разговор, какой бывает у молодёжи, и вдруг один сержант говорит: «Ребята, смотрите, на горе стоит храм. Давайте попросим командира заехать – кто ж знает, как у нас сложится». Его услышали, завернули к храму. Встретил их батюшка, каждого подвёл к своей иконе. А вот у парня того, сержанта, эмоциональный всплеск случился: он подошёл ко кресту, вытянулся и отдал честь. А потом, в ближайшую Пасху, в ночном небе Грозного они трассирующими пулями написали: «Христос воскресе».

ПРИВЕДУТ ПО-ПЛОХОМУ

Следующие книги Виктора Николаева – «Из рода в род» и «Безотцовщина» – были о непростых судьбах людей, отбывающих наказание за решёткой. Автор сказал, что не пишет о том, чего сам не видел. Но сам он и не сидел никогда, почему же тогда написал их? Послушаем Виктора Николаевича:

– Дело в том, что два моих деда, по отцу и по матери, – Герои Советского Союза. А родной брат имел две судимости за разбой – и в итоге убит. Поэтому муками матери и отношением родственников тюрьма прошла и через нашу семью. Я знаю, как это, когда от тебя отворачиваются родственники, а на помощь приходят совсем, казалось бы, чужие люди. Просто приходят тебя успокоить и поддержать. В сборе материала ФСИН оказала мне поддержку, и я побывал в разных колониях, повстречался с самыми разными категориями заключённых. Даже с приговорёнными к смертной казни… Однажды я был в настоящей камере исполнения смертной казни.

Как-то была у меня встреча с одним стариком. У него было несколько судимостей, он прошёл Отечественную войну и штрафбат. Но однажды, уже на старости лет, ему тоже пришло желание прийти в храм, подойти к простому деревенскому священнику и сказать вот это слово: «Прости». «Прости за всё, что я когда-то натворил, – говорит старый зек. – И то звание вора в законе, это всё уже не то». В штрафбате он оказался за то, что убил начпрода за воровство. Сложная жизнь, несколько судимостей. Потом он пришёл в храм.

Он сказал мне: «Ты знаешь, где я умным стал? На кладбище, когда блатные убили моего друга Веньку. И вот стою я, лежит Венька, рядом стоит старенький отец Василий, и вот тогда для меня пришло главное: что бы, где бы русского мужика не носило и что бы мы из себя ни корчили и ни выставляли, мы все закончим под крестом и при батюшке».

Спрашиваю Виктора Николаевича:

– Заключённые охотно идут с вами на контакт?

– Я говорю с ними, что называется, по-человечески. Заключённые ведь очень чутки ко лжи. Поначалу, естественно, присматривались ко мне. Но длится это недолго, минут десять максимум. Когда они чувствуют, что разговор идёт искренне, что ты не собираешься им понравиться или чему-то их учить, они сидят и слушают. Бывало, начну говорить о доме, о семье, о жене, о детях этим здоровым мужикам, имеющим по три-пять судимостей, в наколках. Смотрю: кто-то из них сидит и плачет. Ему тоже хочется тепла, дома, покоя, уюта.

– Вы получали от них отзывы на «Из рода в род» и «Безотцовщину»?

– Мои произведения на тюремную тематику прошли цензуру и ФСИН, и тюремных священников. Мы ещё пошли даже по такому пути: книга была напечатана маленьким тиражом, в 300 экземпляров, в чёрно-белом варианте, на грубой бумаге, безо всяких фотографий.

В таком виде передали черновой вариант книги в колонию, которую окормляет Оптина пустынь. До своей гибели в Пасху 1993 года настоятелем в тюремном храме этой колонии был иеромонах Василий (Росляков). И ночью вся воровская сходка собралась «чифирить». А на зоне есть свой «литератор», должность такая. И всю ночь «литератор» той колонии читал эту книгу вслух. Когда чтение закончилось, осуждённые решили: на деньги из воровского общака купить 200 экземпляров и раздать по зонам. Через сутки по всей России прошла информация книгу принять. Вскоре она была издана в нужном виде: нашёлся один греческий миллионер – в одном эпизоде он увидел своего отца и связался со мной.

При написании книги была у писателя встреча с парнем, приговорённым к смертной казни. «Я уже четыре года ожидал исполнения, – Виктор Николаевич пересказывает читателям слова своего собеседника, – когда стало совсем плохо. Я услышал шаги. Подумал: за мной. И тут стало невыносимо. Ко мне пришли такие мысли: я же никогда не был в храме, не знаю даже, как правильно ставить свечу и подходить к иконе. До меня дошло главное – не надо быть умнее Бога. И вдруг стала меняться структура моего тела – ноги от стопы и вверх стали покрываться инеем. Стали меняться зрение и слух: я начал слышать, как паук плетёт паутину и как по стене шуршит луч солнца. Я упал на колени и пополз в угол, чтобы нацарапать там крест. Как только я дополз до угла, увидел, что кресты там уже нацарапаны теми, кто сидел до меня…»

– Понимаете, ребята, – обратился писатель к молодым людям после рассказа этой истории, – жизнь у нас сложится так, что мы всё равно придём в храм. Как сказал однажды тот старенький отец Василий: не придёшь по-хорошему, приведут по-плохому.

***

Студенты довольны встречей с писателем

Студенты довольны встречей с писателем

Много чего ещё полезного можно было услышать на творческой встрече с Виктором Николаевым. Я задался вопросом, насколько близко восприняли живое слово писателя сами студенты. Большей части, конечно, оно понравилось. Даст Бог, они, кроме того, что получили удовольствие, задумаются, насколько правильно живут либо возьмут в руки книги Виктора Николаева, ещё лучше – если откроют Библию.

Приведу слова одного из тех ребят, с кем я общался. Саша – учащийся техникума. Ему понравились истории, рассказанные писателем, но вышел он, оставшись при своём мнении:

– Я человек неверующий. Со многими житейскими выводами, которые делал писатель, я согласен. Но только с теми, что не касаются религии. Помолиться – и тебе будет лучше? Не вижу смысла.

Спрашиваю тогда Сашку:

– Тебя разве не впечатлили рассказы автора о чудесах на войне?

– Очень впечатлили, но для меня это не ново. Мой дядя тоже через Афган прошёл, от него я с детства уже немало таких историй слышал. Наверное, я не пойду в храм даже после таких рассказов. В лучшем случае, бабушку попрошу свечку за меня поставить. Хотя признаю: случись эти события со мной, может, и я поверил бы.

И эта Сашкина уверенность, наверное, от молодости, не видевшей войны. В целом же он произвёл впечатление толкового, рассудительного парня. Думается, придёт время и Сашка сделает правильные выводы. Ведь имеющий схожие с ним убеждения «афганец» Николай Сизев уже не считает себя неверующим.

Последняя из книг Виктора Николаева «Время подумать о главном. Шамординские истории» издана была в 2011 году. Она повествует о непростых людских судьбах, рассказанных автору в Шамординской обители, что недалеко от Оптиной пустыни.

Сюжет из этой книжки Виктор Николаевич привёл в качестве ответа на мой вопрос о том, в чём же ценность России в мире.

– У меня был разговор с одним немцем, стариком, – отвечает писатель. – Он прошёл всю Вторую мировую, будучи на той стороне, понятно. Он в жизни много повидал. Когда в Москве был в плену, к нему приходила русская женщина, приносила половинку своего хлеба и кормила его. В Шамординский монастырь, где мы встретились, он приехал, чтобы просить прощения за всё, что в жизни совершил. И, кроме всего прочего, он сказал: «Есть старая Англия, какая-то Франция, какая-то Германия. А есть Россия. Если что-то случится с Англией, будет больно. Но это как нет руки. Если с Германией – как нет стопы. Если же с Россией – это нет головы, сердца и всего на свете. Погибнет весь мир сразу. Без Америки мы проживём, а без России – не проживём».

Уверен, речь идёт не просто о России как государстве, а о Святой Руси, в сохранении которой участвует и писатель Николаев.


← Предыдущая публикация     Следующая публикация →

Оглавление выпуска

6 комментариев

  1. Алексей Иванович:

    «Бредятина под брэндом “православие” )))» —
    Сергей Александрович Жуков:27.05.2021 в 13:54
    – – –
    Если есть что сказать, обоснуйте и объясните Ваше неприличное замечание.
    А просто бросаться глупыми фразами большого ума не надо.

  2. Сергей Александрович Жуков:

    Бредятина под брэндом “православие” )))

  3. Павел:

    Как связаться с Николаевым В.Н.?

  4. Ольга:

    Подскажите, пожалуйста, как связаться с писателем Виктором Николаевичем Николаевым?

  5. Николай:

    Кто подскажет как связаться с Николаевым В.Н.?

Добавить комментарий