Из путевых записок Михаила Сизова:

Уже совсем свечерело, когда мы вышли из станции метро «Голосеевская». Где-то здесь должен быть храм Трёх Святителей, от которого курсирует монастырский автобус до Голосеевской пустыни. Там в паломнической гостинице (дешёвой для постоя, как нам рассказали) мы и собирались устроиться. Спрашиваем у прохожих про храм, а те лишь плечами пожимают да в разные стороны указывают: мол, где-то видели. Наконец обнаружили в сквере деревянный храмик, из которого как раз вышли женщины и дверь на замок закрывали.

– Вам в пустынь? – сочувственно спросила одна из матушек. – Уже поздно, автобусы не ходят. А если пешком короткой дорогой, через парк, то это почти три километра. Опасно сейчас там ходить.

– Почему?

– Так ведь всю милицию из города вывели, на улицах никакой власти. Только эти, Правый сектор, патрулями ходят.

Монастырские врата Голосеевской обители

Парк оказался настоящим лесом. И это в черте города! Сквозь тенёта голых ветвей пробрезживает алмазная звёздная россыпь, а снизу со всех сторон из сумрака дышит на нас оттаявшая земля – так бы и зарылся в этот запах прелых листьев. Вспомнив о давних наших таёжных экспедициях, смеёмся с Игорем: надо было с собой палатку взять. Но вот миновали парк, взобрались и спустились с холма – и перед нами вырос Голосеевский Свято-Покровский монастырь. И кто назвал его пустынью? Мощные крепостные стены, а над ними множество куполов позолоченных. Гостиница оказалась вместительной – с двумя уровнями мансард. Игорь взял у дежурной по гостинице ключ, пошёл устраиваться, а я остановился перед множеством цветов. В кувшинах, горшочках, стеклянных банках, они занимали всю площадку перед столом дежурной. Та, заметив мой интерес, пояснила:

– Не знаем, куда цветы девать. Они и в кельях, и в трапезной. А народ всё несёт матушке – в благодарность за исцеления, за помощь.

Догадываюсь, что имеется в виду матушка Алипия Голосеевская, чьи мощи пребывают в монастыре. Вот краткий рассказ о ней.

Пешком по Руси

Родилась Агафья Авдеева, будущая монахиня Алипия, в 1905 году в Пензенской губернии. По национальности мордовка, даже в зрелом возрасте по-русски она говорила с ошибками. Отец её, Тихон, был зажиточным крестьянином и аскетом – во время больших постов ел только сухари и пил отвар из соломы. После революции красные каратели убили его вместе с женой прямо в их доме. После этого сирота-подросток Агафьюшка взяла на себя крест странничества по монастырям, где отмаливала грехи людские. В 1930-м её арестовали и бросили в тюрьму, откуда, по молитвам к апостолу Петру, она сбежала, продолжив странствия. Позже таким же чудесным образом ей удалось ускользнуть из немецкого концлагеря, куда она попала с началом войны.

Примерно в то же время, с приходом немцев, в Киеве вновь открыли Киево-Печерскую лавру, которую в 1926 году советская власть превратила в музей. Надо сказать, оккупанты не были такими уж добренькими – монахам они отдали только часть Лавры, а в другой устроили полицейский участок, где расстреливали людей. Ограбив музей, они взорвали главный Успенский собор. Некоторые экскурсоводы ныне рассказывают, будто собор взорвали партизаны, совершавшие на кого-то покушение. Но сохранились кинокадры, свидетельствующие о другом. Сами же немцы запечатлели на плёнку момент подрыва сапёрами и затем глумливо вставили это в свою победную кинохронику. Вот в такой обстановке в 1942 году начал здесь служение наместник Лавры архимандрит Кронид (Сакун), сыгравший огромную роль в жизни Агафьюшки.

Алипия – Стояние во древе

В Киев странница приехала сразу после войны, узнав, что в Лавру возвращают мощи святых. Здесь архимандрит Кронид постриг её в монашество с именем Алипия. У него же она попросила благословение на подвиг столпничества. Жить монахиня стала в дупле дерева, которое росло возле колодца преподобного Феодосия Печерского. В дупле можно было стоять полусогнувшись. Но непрестанная Иисусова молитва укрепляла подвижницу. Бывало, старец Кронид подойдёт к дереву: «Как ты, матушка?» А она: «Слава Богу». Говорят, зимой в самые морозы её «лучик обогревал». Подвиг столпничества продолжался в течение трёх лет. В 1954 году отошёл ко Господу отец Кронид, и новый духовник велел выйти из дерева.

При Хрущёве, в 61-м, Лавру вновь закрыли. Алипия переживала это тяжело, стояла на коленях в лаврском дворе, молилась вся в слезах и, воздевая руки к небу, что-то кричала на мордовском языке. Это было необычно для всегда тихой монахини. После этого матушка вновь стала странницей, отправившись в путь без документов, без вещей. Через некоторое время Алипия вернулась в Киев, а в 1979 году поселилась в пустом обветшавшем домике напротив входа в разрушенный лаврский скит – бывшую Голосеевскую пустынь. Здесь началось её открытое служение. В народе пошла слава о прозорливой старице, Христа ради юродивой, и к Алипии за советом и исцелением стали приезжать со всего Советского Союза.

Алипия – Ношение панихид в Демиевский храм

Утром старицу можно было встретить в храме на Демиевке, где она неизменно стояла у иконы апостолов Петра и Павла, затем выслушивала множество людей и молилась за них. Питалась Алипия раз в день, а в среду и пятницу ничего не ела и не пила. Несмотря на старческую немощь, работала в своём огородике, кормила курочек. Сама выкопала ступеньки на склоне ближнего оврага, чтобы спускаться туда и кормить приходящего лося, которого называла Гостем. Власти пытались прекратить паломничество к старице, не раз приезжали к ней, чтобы увезти в дом престарелых или в психиатрическую больницу, но всякий раз у них это не получалось. Однажды прозорливица открыла женщине-врачу её тайный недуг, и та, потрясённая, оставила монахиню в покое.

Матушка многое предсказала. В том числе аварию на Чернобыльской АЭС. Говорила, что будет гореть земля, что «затравят» землю и воду. «Тушите огонь! – кричала блаженная. – Не пускайте газ! Господи! Что будет на Страстной неделе!» Более полугода она молилась о спасении земли и людей, а за день до аварии ходила по улице и кричала: «Господи! Пожалей младенцев, пощади народ!» Когда же катастрофа случилась и в Киеве началась паника, она не благословляла уезжать из города, а призывала идти в храм и молиться. Так она многих привела к Богу.

Предупреждала она и о будущем «филаретовском» расколе. Все смущались, когда старица, встречая или провожая в Демиевском храме митрополита Филарета (Денисенко), кричала: «Раскольник, раскольник!» Тогда ещё никто не верил, что Украинская митрополия разделится и возникнет самозваный лжепатриархат. Предрекла матушка Алипия и свою светлую кончину – в 1988 году.

Матушкина каша

– Алипию уже канонизировали? – спрашиваю дежурную по гостинице. Валентина (так её зовут) ответила:

– Официально нет. Но в 2006-м обрели её мощи, они в усыпальнице под храмом «Живоносный Источник». Обязательно зайдите туда, там круглые сутки открыто.

– Хотелось бы увидеть и её домик. Он где?

– Так вы прошли мимо него, – озарилась улыбкой Валентина. – Видели перед вратами в пустынь большую часовню с пятью золотыми куполами? Она построена на месте старого матушкиного домика, который давно снесён за ветхостью. 30 октября, на день памяти, ой сколько там народа собирается! И матушка, как встарь, кормит досыта приходящих. Раньше-то она что-то бросит в кастрюльки, сварит борщ да кашу, и на многих людей хватало – пища чудесным образом умножалась. А теперь ставят огромные котлы, на варку каши несколько мешков гречи уходит.

– Так, поди, теперь и народу больше «в гости» является, – привожу резон.

– Верно, больше. В прошлый раз на день памяти приехало около 100 тысяч человек. Вся площадь вокруг часовни была столами заставлена, длиннющие очереди стояли. У нас всегда много паломников, сейчас, правда, стало поменьше – из-за майдана этого, опасаются люди в Киев ехать.

– Случаи чудотворений у вас записывают?

– Иногда ко мне обращаются с этим, но у меня ж другое послушание, – посетовала смотрительница. – Недавно женщина подошла: «Скажите, пожалуйста, где можно записать факт исцеления?» Отправила её в храм. Она говорит: «Знаете, неделю назад я полностью излечилась от онкозаболевания». Что ни попроси у матушки, она по-любому поможет. Как Матрёнушка и Ксения Петербургская.

А ещё у нас молятся преподобным Алексею и Парфению Голосеевским, монахам киево-печерским, которые здесь, в Голосеевском скиту, подвизались. Парфения под храмом «Живоносный Источник» похоронили, и когда храм взорвали, мощи достать так и не смогли – остались под спудом. Алексея же мощи у нас в храме находятся. И вот рядом с его ракой висит необычная икона – Богородицы с Иисусом Христом во Славе. Был такой случай, своими глазами видела: одна женщина пытается приложиться к иконе, а её обратно отбрасывает. Одержимая, видать. Когда всё же приложилась, так её трясти начало… Вот думаю: что на неё так подействовало – икона или мощи? Икона-то, когда её в монастырь принесли, была просто чёрной доской. А когда повесили близ мощей преподобного, она просветлела. Хотя, наверное, не так важно, через что именно Господь помощь посылает.

– У мощей Алипии бесноватые так же себя ведут?

– Случается. Матушка ведь при жизни бесов палкой гоняла. Могу рассказать, что своими глазами видела. Полгода назад приехала одна женщина из Херсона, поселилась здесь и к матушке в усыпальницу пошла. Тут сообщают, что постоялица эта несколько шагов до раки с мощами не дошла, на пол свалилась и лежит недвижимо, руки раскинув. Послав за охранниками, попытались мы поднять её, но не смогли от пола оторвать, словно налилась она нечеловеческой тяжестью. Вдруг болящая сама встала на четвереньки и давай, как липучка, на всех прыгать. Затем снова растянулась на полу. Тут уж батюшка пришёл, по его благословению охранники перенесли женщину в гостиничную комнату на кровать. Она с неё спрыгнула, и несколько мужчин опять от пола оторвать не смогли. Потом сбросила с себя всю одежду и сама забралась на кровать, под простынкой калачиком свернулась. Позже я заглядывала, не надо ли чем помочь. А она из-под простыни рычит, потом молиться начинает, но, не домолившись, плачет и снова рычит. Постояльцы наши боялись мимо её двери проходить. Слышали какие-то крики, чей-то женский голос громко повторял: «Уходи! Уходи!» Потом приехали родственники женщины и её забрали. Когда она с вещами шла, то опять совершенно нормальным человеком выглядела.

– То есть она излечилась здесь?

– Этого я не знаю, – вздохнула смотрительница. – Другие-то, слава Богу, помощь обретают. Помню, приехала мама с мальчиком-инвалидом лет десяти. Они жили внизу, и сюда, на второй этаж, за ключом он сам поднимался по ступенькам. Еле ножки передвигает, за перила держится, а внизу мама стоит, ждёт. Думаю: «Господи, что ж это мама сама за ключом не поднимется, больного ребёнка гоняет!» Но оказалось, он сам этого хочет, в радость ему маме помочь. Хороший такой мальчик, очень царя любит, всё про него мне рассказывал. Удивлялась я: малыш, а столько знает! И случилось такое. Утром, как обычно, я сходила к матушке и встала на дежурство. А когда ходила, заметила в усыпальнице одну болящую, которая разные странные звуки издавала. Проходит минут пятнадцать, и мальчик ко мне за ключиком поднимается, чем-то напуганный. Говорит: «Представляете, я видел, как из тётеньки бес вышел». Господи помилуй! Как вышел? «Со спины», – говорит. Когда женщина к раке наклонилась, чтобы приложиться, он и вышел. Как бес выглядел, я уж расспрашивать не стала. Дети многое видят, что от взрослых скрыто, но лучше такое не бередить в них.

Ой, насмотрелась я здесь всякого. Родители привезли молодого парня, неходячего, еле-еле на костылях передвигался. Пошли они к матушке, мама припала к мощам – молилась, слезами обливалась. А когда встала с колен – сына нет, только костыли лежат. Он на своих ногах вышел из усыпальницы.

– Из России паломники к вам приезжают?

– Да со всего света! У меня много подруг из России. Одна в Москве парикмахером работает, постоянно с ней созваниваемся. Так у неё чудо от матушки случилось прямо на рабочем месте. Есть одна знакомая, которая сейчас живёт в Сергиевом Посаде, а раньше была киевлянкой, общалась с матушкой Алипией, в домике её постоянно гостевала. Ей даже говорили: «Мария, чего ты тут сидишь, у тебя муж дома».

– А вы сами киевлянка? – спрашиваю Валентину.

– Я из Житомирской области. Раньше про Алипию ничего не знала. И три раза был мне знак, чтобы сюда поехала. У нашего батюшки гостила одна матушка из Киева, и она подарила мне иконку Алипии. Затем мне подарили маслице из Голосеевской пустыни. А после подарили акафист, по которому можно молитвенно обращаться к матушке. Но ехать я и не думала. Прошло время, и звонит подруга: «Валентина, мы завтра отправляемся в паломничество, в автобусе осталось одно свободное место. Хочешь с нами?» Согласилась. И оказалось, что это поездка в Голосеево. Приехала я, и вот уже третий год здесь. Сначала в храме помогала, теперь в гостинице.

– Безвыездно? А как же «Мария, чего ты тут сидишь…», – шучу.

Работает Валентина среди цветов

– Да у меня дети взрослые уже, внуки пошли. Первое время ездила домой чаще. Но такое дело… сажусь в маршрутку, доезжаю до метро, и ещё нормально. А зайду в метро – обратно хочется. Да что я! У нас тут много молодёжи, её палкой не выгонишь. Здесь ведь хорошо. Как-то останавливались у нас монахи, возвращавшиеся с Афона, и говорили: «Ваша матушка – телефон у престола Божия. Так что держитесь этой обители». Мы отвечаем: «Да мы никуда не уходим, боимся лишь, чтобы не выгнали». Они: «Даже если погонят, садитесь у ворот и ждите, пока не пустят обратно». Вот, кстати, Наталья идёт…

Валентина подозвала проходившую мимо девушку, познакомила. Та, стесняясь, рассказала, что в Голосеево уже полгода. Имеет высшее образование, но послушание в свечной лавке ей не в тягость. В обитель попала «по молитве». Объяснила это так:

– Раньше я в храм только раз в год ходила, на Пасху. И не умела молиться. А тут мне подарили иконку Алипии с надписью: «Матушка Алипия, моли Бога о нас». И вот я стала этими словами молиться, даже не зная, кто такая Алипия. Целый год так молилась и неожиданно оказалась здесь.

Пока смущённая девушка говорила, Валентина явно любовалось ею, светло улыбаясь. Затем повернулась ко мне:

– Вот глядите. Ей дали неделю выходных, а она никуда не уехала. Что ж с меня-то спрашивать?

Под конец спросил я Валентину, как ей самой помогает матушка Алипия.

– Да во всём помогает, – решительно заявила она. – Слава Богу, сильно я не болела, поэтому исцелений ещё не просила. Однако был случай. Гостила я дома, но надо было уже обратно в Голосеево собираться. До последнего дня откладывала поход к врачу, чтобы два больных зуба вырвать. Ой боялась! Невестка взялась меня сопроводить. Идём по улице, я боюсь, и она тоже моим страхом пропиталась. Тут я взмолилась к матушке: «Ну, пожалуйста, ты же всем помогаешь! Ну что же я такая трусиха?!» И знаете, страх совсем прошёл. Говорю невестке: «Чего трясёшься? Всё нормально». Сели в очередь к зубному, там эти звуки бормашины, запахи – а мне хоть бы что. Когда вырвали эти два зуба, я ждала, что заморозка пройдёт и боль появится. А боли и не было!
Да что я про себя… Вот есть у нас хорошая девочка, Элиной зовут. Она из Севастополя. Муж в Киеве квартиру купил, много работает, а она нет, поэтому часто здесь бывает, ухаживает за могилами на монастырском кладбище. У неё болезнь была непонятная, руки всё время мёрзли – от лёгкого холода синели и потом в тепле долго отходили со страшными болями. И вот однажды зимой пришла она к памятнику преподобного Алексия Голосеевского, а перчатки-то забыла. Стала собирать мёрзлые цветочки, которыми памятник усыпан, свечечки от снега отряхивать. Руки коченеют – а она молится, продолжает уборку. Вернулась с кладбища, а руки нормальные, прошла болезнь-то!

* * *

Незаметно к нашей беседе присоединилась молодая женщина, спустившаяся попросить у дежурной цитрамона. Сразу заметил: чем-то она обеспокоена, черты лица заострились. Но также угадывалось, что в «другой жизни» эта стройная тоненькая женщина полна оптимизма и радостной силы.

– А я за сына просила, – сказала она. – Он в армии сейчас, во внутренних войсках. Его поставили на улице Грушевского против майдана. И вот я сижу дома у себя, в Сумской области, по телевизору вижу, как их камнями забрасывают и поджигают. Прежде я медсестрой работала, думаю: «Помощь им нужна, мало ли что». Купила поесть сыну и поехала в Киев. Как раз в тот день метро закрыли, пришлось пешком до их воинской части добираться. Там сказали, что никакой помощи не надо. Видно, что не отчаялись – молодцы, пацаны. Часик посидела я с сыном. Он рассказал, что стоял в первых рядах, но обошлось пока без ранений. Господи! Из воинской части поехала я сюда, в Голосеево, здесь молюсь, записки во здравие пишу. И, слава Богу, сообщили, что сейчас их обратно в Крым отправили, на постоянное место службы. Сын-то в Севастополе присягу принимал, а служба у него в Симферополе.

– Вас как зовут? – спрашиваю.

– Оля, – просто ответила женщина и добавила: – А сына Михаил.

Что ж, тоже помолюсь о тёзке, чтобы выжил в этой заварухе.

Обитель в лесу

На следующий день мы договорились с Игорем, что он поедет в центр города, а я, порасспросив ещё о монастыре, его догоню. Собственно, рассказами я был уже полон – что ещё нового можно узнать о матушке Алипии? И не учёл, что нынешнее почитание этой подвижницы лишь малый эпизод 400-летней истории обители.

Принявший меня духовник монастыря архимандрит Дорофей сразу предупредил: «О Крещатике, о политике говорить не будем, не наше это дело. Только об истории». И начал так:

– Нашу Голосеевскую пустынь основал митрополит Пётр Могила, когда был наместником Киево-Печерской лавры. Эта местность напомнила ему родину – те горы, что окружают город Сучава, бывшую столицу Молдавского княжества. Сам он был из сучавских воевод по фамилии Мовилэ, что потом переделали в фамилию Могила. «Мовилэ», кстати, происходит от молдавского слова «холм, возвышенность». А здесь, если заметили, мы находимся как бы в ложбине, а вокруг холмы. Так образовался Голосеевский скит лавры. В XIX веке на Киевскую кафедру приехал митрополит Филарет (Амфитеатров), который, когда был епископом Калужским, в Оптиной пустыни утвердил старчество. И он тоже полюбил Голосеево, эту тихую обитель в лесу. Владыка построил здесь церковь Покрова Божией Матери и митрополичьи покои с домовой церковью. При нём здесь подвизались такие старцы, как преподобный Феофил Китайский и преподобный Парфений Киевский. Отец Парфений, родом из Тулы, был духовником владыки…

– Мне рассказывали, что отец Парфений был похоронен здесь, под храмом, – перебил я рассказ. – Так он из Тулы? А матушка Алипия – из Пензы. Получается, вся Россия прославляла Голосеевскую пустынь.

– Так что же? Во Христе нет ни эллина, ни иудея.

– А знаете, мы проехали по Западной Украине, общались с прихожанами раскольничьей «украинской церкви», – начал я и осёкся, осознав, что заносит в политику. – В общем, странно мне. Некоторые западноукраинцы называют русских «мордвой», за славян не считают. А ведь, наверное, тоже у матушки Алипии помощи просят, хотя она как раз и есть настоящая мордовка.

Духовник пустыни мягко меня осадил:

– Я сам из Западной Украины, из Черновцов. И так не думаю, как вы говорите. Так что, я вам историю монастыря рассказываю или нет?

– Ну, это я к тому, что Голосеево имеет всероссийский масштаб, – пытаюсь объясниться.

– Наша Церковь хоть и Московского Патриархата, но масштабом больше, чем даже вся Россия, её приходы раскинулись по всему миру. И к нам молиться приезжают отовсюду, только с Африки ещё не было. Хотя извините, и оттуда была пара рабочих в самом начале.

Так вот… Ладно, переходим к советскому периоду. После революции монастырь передали Киевской сельхоз-академии, на землях устроили плодоовощное хозяйство. К концу 70-х здесь было уже полное запустение. Сюда мы пришли весной 93-го. Из всех построек остался только полуразрушенный митрополичий корпус. Отремонтировали его, освятили домовую церковь, стали молиться, потихоньку всё восстанавливать.

– А много вас было?

– Поначалу двое. Нынешний наместник, архимандрит Исаакий (Андроник), был тогда иеромонахом Киево-Печерской лавры. Ну и я с ним, студент Киевской семинарии. Взялись мы восстановить скит, а вырос он до монастыря, в 1996 году ему такой статус дали. Бывшие послушники стали монахами, священниками, братия заметно выросла.

Вспоминая начало 90-х, монах оживился:

– А ведь как хорошо тогда было! Тихо, спокойно.

– Сейчас братия большая? – спрашиваю.

– Это как считать. Фактически нас стало меньше, чем даже в 90-е. На исповедь тогда приходило два-три богомольца, поскольку добираться сюда было сложно, и нас на всё хватало. А теперь столько паломников… В день поминовения Алипии сто тысяч народа, и всех надо принять. То есть сколько бы братии ни было, всё равно мало. Но стараемся.

Но не это главное. Я понимаю, вам, как журналисту, хочется что-то интересное узнать. На самом же деле ничего необычного у нас нет. Монастырь – он чтобы спастись, и всё везде повторяется: те же люди, те же немощи, та же борьба с ними, как тысячи лет назад. Единственное, что Голосеевскую пустынь отличает, – те подвижники, о которых я стал рассказывать, а вы перебили.

Здесь были сильные молитвенники, старцы. Вот, скажем, иеросхимонах Мои-сей (Бокутович). Очень образованный человек, собрал личную библиотеку из 460 томов богослужебных книг и творений святых отцов. И вот, когда к нему приходили за назиданием, он поначалу показывал библиотеку, что-нибудь цитировал из святых отцов, а потом, в другом углу кельи, отдёргивал занавеску – там стоял гроб, приготовленный для смертного часа. И старец говорил, что вся премудрость заключена в этом гробе.

– Он долго жил в Голосеевской пустыни?

– До смерти в 1874 году. А то, что его переведут из Лавры в Голосеево, ему предрекла старица Евдокия. В ту пору в Киеве подвизалась такая блаженная, ночевала в пещере над Днепром и по улицам зимой и летом ходила только в ситцевом платье, держа на голове икону Успения Пресвятой Богородицы.

В самом Голосеево тоже была своя юродивая Христа ради – Василиса Многострадальная. Она приехала из Тамбовской губернии и поселилась на окраине пустыни, народ её очень почитал. Были здесь подвижницы и в советское время. Когда пустынь закрыли и братию репрессировали, многие из мирских послушниц пустыни – огородницы, прачки, кухарки – приняли монашеский постриг и остались в обители под видом работниц плодо-овощного колхоза. Одевались монахини как крестьянки. Но после того как в начале 30-х храм взорвали, одна из матушек, Елена, ухаживавшая за могилой старца Алексия, надела монашеское облачение и стала открыто так ходить. И никто на неё не донёс, потому что все в колхозе любили матушку. Когда началась война, в Голосеево остались только женщины с детьми. Огород был заминирован, и все голодали, особенно дети. Елена пошла по минам, накопала картошки, но на обратном пути подорвалась. Мученицу похоронили на нашем Голосеевском кладбище и не побоялись поставить на могиле крест. Он стоял там единственный, потому что все кресты, даже старцу Алексию, в советское время порушили.

Так что у нас, кроме Алипии, много было угодников Божьих.

На прощание батюшка благословил и посоветовал не ходить на Крещатик: «Страсти это, страсти. А Церковь вне политики, ведь те и другие в наши храмы ходят».

* * *

Из-за спешки разговор с монахом получился скомканным. Не оставляло чувство, что он хотел что-то сказать, а я не услышал. Позже заглянул в справочники и понял, почему архимандрит упомянул Оптину пустынь в связи с митрополитом Филаретом, основателем Голосеевской пустыни. Оптина была преемницей духовного наследия преподобного Паисия Величковского – восстановителя монашеских традиций исихазма и «умной молитвы». А в Голосеево подвизались прямые ученики преподобного Паисия. После его смерти они покинули Молдавию, переехав сюда и в соседнюю Китаеву пустынь. У одного из старцев имелась тетрадь с наставлениями великого исихаста. И вот вопрос: можно ли сейчас восстановить это монашеское наследие, принимая сотни тысяч паломников и варя для них «матушкину кашу»? Монастырь – он для паломников или для монахов? Жаль, не спросил.

В тот момент голову занимало другое: как там Игорь? Звоню ему. Отвечает:

– У меня всё нормально. Встречался со священником, а сейчас иду в штаб самообороны.

– Штаб чего? – не понимаю.

– Тут бывшие афганцы захватили администрацию Печерского района, свою власть устанавливают. Перезвони, когда в центр приедешь.

(Продолжение следует)

Pages: 1 2