/Инок Дорофей/

В соборе идёт полиелейная служба. Диакон Никодим, здоровенный детина, скороговоркой твердит мирную ектению. Когда он заходит в алтарь и стремительно проходит на горнее место, чтобы оттуда поклониться служащему священнику, возникает сильный поток воздуха, от которого колышутся ризы на священниках и бахрома на престоле, гаснут две лампадки на семисвечнике. Отец Никодим берёт свечку и снова возжигает их. Несмотря на свои внушительные габариты, диакон ещё молод и достаточно проворен. Во всех его движениях чувствуется спешка. Недавно у него родился первенец, и молодой папаша хочет поскорее попасть домой. Живут они с матушкой на станции Мухино, от собора полчаса нужно ехать электричкой. Если не успеть на ближайшую по расписанию, то следующая будет только через час. Диакону не с руки «куковать» в её ожидании, ему хочется поскорее попасть в своё гнёздышко. Он подходит ко второму диакону и шепчет ему на ухо:

 – Ты побыстрее ектению проговаривай, мне на электричку надо успеть.

Второй диакон тоже молод. Служит он совсем недавно, ему ещё нужно многому учиться. Он очень даже сочувствует Никодиму в стремлении поскорей попасть домой – у него самого жена и ребёнок, и ехать ему на другой конец города с двумя-тремя пересадками более часа. Будь его воля, он бы с радостью совсем отпустил Никодима со службы, но служащий священник думает иначе. А быстро произносить прошения он не может, считает, что это будет неблагоговейно, – слова произносит неспешно, вникая в смысл сам и стараясь донести его до молящихся. Он уже давно переслужил свой сорокоуст, но настоятель не даёт ему выходного, справедливо полагая, что ему нужно ещё учиться, и вновь включает его чреду.

Никодим раздражается неспешной молитвой своего собрата и с досадой говорит ему:

– Больше на ектению не пойдёшь, я сам скажу за тебя!

Молодой диакон обиженно склоняет голову и смотрит вниз: его усердие не оценили. А Никодиму всё неймётся, он нервничает, то и дело глядя на часы – сначала на настенные, затем на свои.

– Отец Орест, читай Евангелие поскорей, а то опоздаю я! – наконец, не выдержав, обращается он служащему священнику.

Отец Орест, старший по возрасту священник в соборе, вполне понимает диакона – сам добирается до собора на электричке полтора часа.

 – Не волнуйся, Никодим, успеешь.

И читает Евангелие так, как просит отец диакон. После полиелея диакон Никодим скидывает стихарь и спешно облачается в пальто.

 – Ну, всё, я побежал! – сообщает он служащим и исчезает из алтаря.

Пономарь берёт брошенный стихарь и вешает его на плечиках в шкаф. Остаток службы проходит чинно и неспешно. Лампадки горят ровно и не гаснут. Молитвенно настроенные прихожане внимают диаконским прошениям:

– Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес наших, у Господа просим…

Скоро всем выходить в пугающую темноту и ждать транспорта на пустых остановках. С Ангелом Хранителем, конечно, будет не страшно. Хор поёт: «Подай Господи», и прихожане крестятся и низко кланяются. К «первому часу» остаются самые стойкие. Вот и отпуст, служба закончилась.

На следующий день молодой диакон со священником совершили проскомидию, а Никодима всё нет. Обычно его электричка приходит к середине «шестого часа» и он всегда успевает прочитать входные молитвы и, облачившись, выходит на мирную ектению.

– Ну как, Никодим, успел вчера? – спросил его отец Орест после литургии.

– Ой, простите, отцы, что я службу вчера торопил. Успеть-то успел, но сел в электричку и заснул, свою станцию проехал. Домой вернулся только через два часа. Так меня Бог наказал, чтоб я не торопился.

– Ну вот, не спеши больше, а то позднее приедешь! – назидательно говорит ему отец Орест, разглаживая бороду.

Молодой же диакон промолчал – он принял эту новость с таким видом, будто знал заранее, что именно так всё и будет.

На вечерней службе Никодим снова не находил себе покоя. И когда его электричка шумно уезжала, он, прислушиваясь, сказал упавшим голосом:

– Ну вот, всё, моя электричка…

Видя его постоянные страдания, настоятель решил было благословить ему уходить пораньше, а дослуживать молодому диакону. Но как раз в это время железная дорога перешла на зимнее расписание и раннюю электричку отменили. Больше отцу Никодиму торопиться было незачем. Отец Орест истолковал это как Божье предупреждение, а молодой дьякон ничего не сказал, только опустил голову и улыбнулся так, словно эту электричку отменил он.