Из путевых заметок Игоря Иванова:

Память и памятники

Мы идём по городу, имя которого я знаю с младых лет по большой букве «Л» – Львовский автобус. Кто из моих ровесников не помнит горбатый ЛАЗ с воздухозабором на крыше! Урчание его мотора не было похоже ни на какой другой! Забираясь внутрь по высоким ступенькам, пролезая через узкие скрипучие двери, я всякий раз думал: на таком же сам Гагарин подъезжал к ракете! Пусть там был другой автобус, но тоже – львовский. Ровно за месяц до нашего прибытия в славный город Львов завод обанкротился. Так жаль…

Хотя по городу их разъезжает немало. Как раз из одного такого мы только что вышли на остановке. Взгляд зацепился за листовку на столбе: портрет погибшего 22 января активиста майдана Вербицкого, а внизу по-украински: «Власть замучила. Причина убийства – львовянин». Какой топорный пропагандистский вздор, подумалось. Я читал в газетах об этом мутном деле: на самом деле избитый и вывезенный какими-то бандитами в пригород Киева активист евромайдана умер от переохлаждения. Писали, что похороны во Львове стали действительно общенародным трауром. Что удивительно: тогда на митинге-панихиде возле храма не было бандеровских красно-чёрных флагов – только украинские жёлто-голубые… Уже спустя пару месяцев в это никто бы не поверил. Подобные пропагандистские обращения, что я прочел на листовке, и есть те камушки, которыми вымощена такая короткая здесь дорога от мирной жизни, солнышка и щебечущих птичек – к миру, разделённому ненавистью на «своих» и «чужих». Впрочем, я забегаю вперёд – сегодня в центре города действительно безмятежно и никаких признаков того, что тучи сгущаются…

До встречи с протоиереем Николаем Барановым, ключарём кафедрального храма, ещё есть время, и мы с Михаилом отправились прогуляться по городу.

Решили посмотреть здешние достопримечательности. Почти в самом центре города улица Джохара Дудаева, бывшая Лермонтова. Михаил делает злое лицо и просит его сфотографировать на фоне таблички с названием улицы. Немало вокруг этих табличек было сломано копий, оппозиционная молодёжь краской уже «переименовывала» улицу в «проспект Сталина», несколько лет назад даже губернатор предлагал вернуть имя поэта. Но нет. Как тут не вспомнишь выпоровшую себя унтер-офицерскую вдову: чтобы насолить России, стоило назвать улицу родного города в честь иностранного душегуба. Хорошо хоть не в честь Чикатило – хватает у нас уродов…

Пикет возле прокуратуры. С десяток митингующих что-то выкрикивают: на них внимания никто не обращает. Похоже, привыкли. Чудесный парк, мамы с колясками, детки спешат в школу. Проходим по площади мимо красивейшего собора святого Георгия-Юры, того самого, о котором рассказывал отец Сергий. На этом месте когда-то стоял лагерь Богдана Хмельницкого, осаждавшего вместе с русскими войсками польский Львов. Спускаемся по улочке – половину тротуара занимает брезентовая военная палатка, обвешанная разными плакатами и транспарантами. Ещё один, на сей раз индивидуальный «майдан»: внутри палатки видна даже какая-то мебель, тут же дрова лежат, стоит закопчённый чайник и сидит седобородый дед. По-видимому, во Львове таков способ заявления о своих правах: собраться с транспарантами и кричать, мешать и транспорту, и пешеходам, и окрестным жителям. «Но ведь и чиновникам тоже! – размышляю я. – С другой стороны, наверно, это и неплохо, когда люди имеют возможность высказаться, и при этом их никто не трогает. У нас-то не забалуешь – живо полиция возьмёт под микитки».

Мемориал Бандере. Некогда «культурная столица Польши» ныне переполнена памятниками нацистам

Скоро выходим ещё к одной достопримечательности: на площади возле костёла в неоготическом стиле – памятник Степану Бандере. Михаил предположил, что ваял его скульптор, набивший руку на монументах вождю мирового пролетариата: тот же взор, распахнутое пальто, решительный разворот фигуры. Весь мемориал столь фундаментален, что никакому Ленину-Сталину в советской Украине такого и не грезилось: за спиной у Бандеры сооружение из огромных колонн – кажется, если бы была возможность, затащили бы памятник туда. Гляньте снимок, и судите сами о его художественных достоинствах.

Решили заглянуть в костёл. Снаружи выглядит он тоже жутковато: огромный, колючий, словно скелет звероящера. А назван в честь «наших» святых Ольги и Елизаветы. Теперь-то это униатский храм, а строили костёл австрийцы-римокатолики именно для того, чтобы перекрыть едущим от вокзала (он здесь неподалёку) вид на греко-католический собор Св. Юра. Заходим внутрь. Я невольно содрогнулся, от модерновой мраморной отделки так и повеяло холодом, точно на современной станции метро. Амурчики и гипсовые скульптуры вдоль стен ощущения не изменили. Поразила скульптура какого-то святого с боевым топориком. Выйдя, делюсь с Михаилом впечатлением: ненамоленный храм, бездушный. Он соглашается. То и не удивительно: все годы советской власти костел стоял, занятый под склад.

Однако пора. Возвращаемся в центр города. Поглядываю на карту: русский храм на карте не отмечен, зато указан памятник уроженцу Лемберга (как при австрийцах назывался Львов) Леопольду фон Захер-Мазоху – да-да, тому самому, чьим именем назван известный недуг. В самом центре города, напротив кафе «Ностальгия» – не встретится ли он нам на пути? Нет, остаётся в стороне. Этот бронзовый памятник в человеческий рост пять лет назад поставили у входа в одноимённое кафе, а внутри, как рекламируют хозяева своё заведение, на стенах мазохистские цепи, плётки и наручники, так сказать, для создания соответствующей атмосферы…

Стенд с театральными афишами. Во Львовском драмтеатре дают «Евангелие от Пилата». И тут я обнаруживаю первое за весь день напоминание о Москве, но какое! – уроженец Львова народный артист Украины Роман Виктюк прибыл сюда из российской столицы на гастроли со спектаклем о маркизе де Саде. Подобное – к подобному, такая вот «ностальгия»… Невольно риторически воскликнешь: ну почему церкви и верующие во Христа никак не могут найти общего языка, а этот «садо-мазохский интернационал» расползается, не зная границ, и вышел уже далеко за театральные подмостки!

Со свойственным туристам вниманием приглядываюсь ко всем попадающимся на пути памятникам. Уже почти подошли к храму, как в скверике поблизости заприметил гранитную стелу в честь 125-летия Товарищества «Просвита». Поверх колонны корона, внизу бронзовые женщина сурового вида и почему-то одноногий мальчик – плитка у основания пообломана, бронзовые таблички сорваны… Обычно так здесь поступают с памятниками советской эпохи, но этот-то установлен в 1993 году! Уцелевшая плита на памятнике оповещает, что «Просвита» утверждала «национальну свидомисть», – однако это не спасло монумент от вандалов. Даже у галицийского национализма сегодня другое лицо, нежели два десятилетия назад. Эта заброшенность – не только выражение отношения к собственной культуре, но и символизирует запрос на другие идеалы. Минула романтическая эпоха культурного самоутверждения, в моде лозунги воинственные, политические. А коль так, бандеровскому мемориалу – цвесть, «Просвите» – вянуть.

Впечатления после прогулки по Львову – мрачноватые, хоть и погода по-настоящему весенняя, солнечная. Возможно, рассказ отца Сергия не добавил оптимизма, да и столько происходило всего здесь в последние недели – захваты административных зданий, воинственные призывы, разносящиеся отсюда по всей Украине, наслышан был я и о «подвигах» здешних хлопцев в Киеве на майдане. «Но всё же город большой, народ здесь живет разный, попробую об этом батюшку расспросить», – думаю я.

Кто в храме хозяин

Протоиерей Николай Баранов

Отец Николай Баранов – коренной житель Львова. Не аскет с горящим взглядом, но и не заплывший в безразличии поп: доброе улыбающееся лицо, которое оттеняет великолепная лысина – именно таким я представлял сказочный образ священника в детстве. Ну, или, по крайней мере, Деда Мороза.
Пока не забыл, сразу спрашиваю батюшку, отчего русского храма-памятника нет на экскурсионной карте, хотя других храмов обозначено много.

– На одной из карт наш храм недавно появился! – оптимистично сообщает отец Николай. – Наверно, потому что у нашего владыки Филарета с мэрией установились хорошие отношения. Теперь к нам даже экскурсии стали заглядывать.

– Здесь недалеко стоит памятник «Просвите» с отодранной табличкой, это ведь не знак продолжающейся войны с памятниками? – спрашиваю у батюшки. – Кажется, все напоминания о Советах и Москве здесь были давно уничтожены…

– Последняя история была с памятником запорожскому казаку Ивану Подкове, стоящему в центре, возле костёла иезуитов. Он боролся за независимость Украины. На постаменте написано:

«Иван Подкова – герой совместной борьбы русского, украинского и молдавского народов против турецких поработителей». Памятник был установлен ещё в советское время. А при независимой Украины какие-то борцы с памятниками постоянно закрашивали слово «русского». Наконец вместо этого слова в постамент вбили металлическую подкову. Слу­чилось это в 2007 году. Я читал мнения историков, что русский народ к этому действительно отношения не имел. Но ведь сама надпись – это часть памятника, свидетельствующая о том, что в советские времена мы хотели так думать. А продолжение такое… Недавно у меня были гости из Москвы, и для них девочка-экскурсовод возле этого памятника начала рассказывать, что советская власть пришла в 1939 году и миллионы украинцев были вывезены в Сибирь…Мы это слушали с большим удивлением, ведь всё население Западной Украины насчитывало миллион с небольшим.

– Я читал, что русский храм находится рядом с францисканским костёлом, но что-то я его не заметил, – спрашиваю у батюшки. – Что заметил, так это лишь здание адвентистов седьмого дня.

– Оно и есть – бывший костёл, а в постройках монастыря – школа для детей с проблемами в общении… Это несовершенство закона Украины, – продолжает батюшка, читая вопрос в моём взгляде. – У нас, в отличие от России, Церковь не обладает правом юридического лица. У вас если храм построен Православной Церковью, то он становится собственностью Церкви… А мы живём по религиозному законодательству Советского Союза, по которому культовыми сооружениями владеет либо приход, либо государство. Случись перемена идеологического ветра – решит, к примеру, приход: «Не хотим мы быть в этой церкви, хотим в другую конфессию!» и, перерегистрировав свой устав, община автоматически уводит храм со всем имуществом в другую Церковь.

– Да, я читал, что в начале 90-х настоятели православных храмов обыденно объявляли верующим: «Власть поменялась, а мы ничего менять не будем, только за службами будем поминать Папу Римского и называться станем греко-католиками», – и продолжали богослужение…

– Иная ситуация, когда старинными храмами владеет государство. Решил чиновник, и тот же монастырь францисканцев перешёл в собственность адвентистов. В Киеве государство захотело – и передало Владимирский собор Киевскому Патриархату. Если вы будете в Почаевской лавре, то узнаете, сколько там было проблем, когда местная власть требовала её в собственность. Якобы чтоб Лавра, как памятник архитектуры, принадлежала государству. А получись так, и сегодня она – православная, а завтра приняли депутаты решение передать Лавру католикам – стала их.

На самом деле для государства это большая проблема. Без закона о религиозных организациях плохо, а с его принятием, может, будет ещё хуже. Как решить, кто преемник, допустим, Киево-Печерской митрополии? Нам-то понятно кто. Но Автокефальная Церковь считает, что преемники – они, Киевский Патриархат – что они. У каждого своя позиция. А во власти есть сторонники и Украинской Православной Церкви, и Киевского Патриархата, и Автокефальной Церкви, и греко-католиков, и католиков…

Именно из-за невозможности разрешить эту проблему в Украине, и в частности у нас, есть храмы, принадлежащие двум общинам, где совершается так называемое «поочерёдное богослужение»: три часа даётся на литургию одной общине, потом она уходит и три часа имеет право служить другая. Это, конечно, потенциально «горячие точки» в епархии. Но мы надеемся, что со временем это решится. Надо быть оптимистами.

– Я вот смотрю – в городе полно костёлов, которые подо что только не используются – отец Сергий нам приводил примеры. А если римо-католики захотят вернуть себе их?

– Да, этот вопрос в будущем, очевидно, нас ожидает. Потому что при вступлении в Евросоюз придётся соблюдать его законы. Например, у Киевского Патриархата кафедральный собор Покрова Богородицы на улице Грушевского в Киеве – это бывший костёл Св. Николая (и монастырь тринитариев до 1785 года). Адвентистам, например, францисканцам отдавать придётся здание во Львове. Я, правда, не знаю, как римо-католики это огромное хозяйство потянут. Поляков после выселения отсюда в результате сталинской операции «Висла» осталось немного, на весь город у нас три католических костёла, и им хватает. Русскоязычного населения – русских, белорусов, грузин и др. – во Львове намного больше, пятая часть всего городского населения. Вот им храмов действительно не хватает…

Чтобы понять ситуацию с храмами Московского Пат­риархата сегодня в Галиции, нужно увидеть, что было и что теперь. Приходов Мос­ковской Патриархии перед распадом Советского Союза было более трёх тысяч, а стало менее 200. В Львовской области (по данным 5-летней давности) у греко-католиков почти полторы тысячи приходов, у Киевского Патриархата – 356, столько же у «автономщиков». У римо-католиков 118. А в Украинской Православной Церкви Московского Патриархата – 62 (а прежде было около 1200), примерно столько же, сколько у каких-нибудь баптистов. Такой вот «расклад сил».

Уже более 20 лет православные УПЦ МП просят власти дать им возможность построить храм, но слышат в ответ только: во Львове и так храмов много…

Мы продолжаем разговор. Батюшка и по характеру, видно, человек очень спокойный, добродушный, и суждения выносит взвешенно, стараясь никого не задеть. Я очень по­нимаю его. Ему здесь жить, сотрудничать с представителями других церквей. Собственно, его должность при епархии – работника отдела по религиозному образованию и миссионерству – подразумевает умение на­ходить точки соприкосновения со всеми. Поэтому хошь не хошь, а оптимистом будешь, особенно когда разговариваешь с журналистами из России.

Напомню, что разговор наш состоялся до стрельбы в Киеве, до отделения Крыма, до событий на Восточной Украине. Надеюсь, сегодня ему не придётся ругать себя за то, что согласился побеседовать с нами.

– Вы так мимоходом сказали про вхождение в Евросоюз как о деле решённом…

– Церковь не может сказать, что она против Евросоюза. В принципе, это же право народа: будет референдум, и пусть люди голосуют. Может, повторится история Израиля, хотевшего царя. Бог говорит: «Зачем вам царь? Он будет вас притеснять». – «Хотим!» Ну и получили. Есть такая галицкая поговорка: «Бачили очи, шо куповали, теперь ишьте, хоть повылазьте» – видели глаза, что покупали, теперь ешьте, пока не повылазили. То есть мы можем войти в Евросоюз, но я со страхом ожидаю этого. Я понимаю, чем это всё закончится: те же проблемы, что есть в странах Евросоюза уже сейчас, придут и к нам. Когда поляки сюда приезжают, то на таком бытовом уровне они говорят: «Львов – это польский город». И я думаю: где я буду жить, когда придёт Евросоюз?

Когда мне говорят: «Смотрите, как там благополучно!», я отвечаю: «Переверните эту блестящую монетку и гляньте на её обратную сторону». Получим пустые храмы, деградацию молодёжи, гей-браки и много ещё чего. Но мы-то с вами знаем, что говорил Господь в прощальной беседе с учениками: «Сын Человеческий, придя, найдёт ли веру на земле?» Да, жить всё сложнее, нравственность падает и в Украине, хотя, казалось бы, мы – христианское государство. Для меня, когда я встречаю галичанина, я знаю, что он точно крещёный и ходит в храм. Неважно, какой конфессии, но он живёт религиозной жизнью. Однако в последнее время во Львове я всё чаще встречаю некрещёных молодых земляков, которые и в храм никогда не ходили. Как так?!

– Но ведь сельские жители, простой народ Галиции – разве живя близко к земле, он не сможет сдержать этот западный поток? Или это будет постепенно просачиваться?

– Мы не сможем остановить эту всемирную апостасию. Но я считаю, что насколько Господь даёт возможность – в своей семье, на своём приходе, там, где ты общаешься, – там молитвенно мы должны стоять и сдерживать. Молитвой, не булыжниками. Не «коктейлями Грушевского» и не поджогом шин. Но анархия – ещё хуже вариант. Мы каждое богослужение особое прошение возносим за искоренение вражды, за любовь между людьми. Главное, чтоб был мир в государстве. А там уже даст Бог разум нашим правителям.

…У батюшки звонит мобильный телефон. Извинившись, он отвечает и выходит из помещения. Через пару минут возвращается, вид у него несколько взволнованный.

– Киевляне мне звонят. Там опять заварушки начались, опять проблемы. Чего-то жгут. Одни – булыжники кидают, другие – гранаты. Травмированные люди есть. Даже не знаю… На чём мы с вами остановились?

(Продолжение следует)

Pages: 1 2