«И зачем вы туда попёрлись, в революцию эту? Острых ощущений захотелось?» – спрашивают меня знакомые. Объясняю им, что на Украину мы выехали 13 февраля, когда ещё никто о возможности кровавого переворота не помышлял, и цель была самая обычная – написать, как живут там наши братья православные. Не верят… Да и я бы тоже не поверил, слишком уж всё совпало.

Редакционная экспедиция Игоря ИВАНОВА и Михаила СИЗОВА в № 703, 704, 705.

(Продолжение. Начало в № 703–704)

Из путевых записок Михаила Сизова:

Наступна зупинка

Обратно через Карпаты мы ехали опять ночью, так что полюбоваться горами так и не довелось. Жаль. Хотелось прикинуть на глазок: сумел бы я с пулемётом Дегтярёва, тремя дисками и ещё с цинком за плечами взбежать на местную горушку? С детства впечатались слова отца: «Вверх бежать легче, чем вниз». Как же легче-то? Силу гравитации никто не отменял. «А ты сам попробуй, тогда и поймёшь», – отвечал мне батя, бывший пулемётчик, воевавший с бандеровцами в Карпатах в начале 50-х годов.

Когда проснулся, за окном светило солнце. Мелькали поля и перелески. И ни одного клочка снега, даже в лесу. Это 17 февраля! Хорошо украинцам жить, хоть сейчас посевную начинай (кстати, в феврале, 27-го, она и началась). Но удивительно, сколь много необработанных полей встречается. Ладно бы у нас, на Севере, но здесь-то?!

Подъезжаем ко Львову. Пакгаузы, бетонные заборы, надпись синей краской: «Слава нації, смерть…» Окончание не успел прочитать. Кому же тут смерти желают? Ладно, выясним.

На привокзальной площади колоброжение, автобусы, такси, трамваи. Куда ехать? Контактных телефонов и адресов у нас нет. Спрашиваю прохожего, где находится ближайший православный храм. «Московский? – мужик как-то подозрительно на меня посмотрел. – Это вам надо на другой конец города». Так далеко… Интересно, православный храм здесь единственный что ли? И почему «московский»? Иду к киоску покупать карту города. Игорь советует: «Бери на русском языке».

Но на русском не было. Хотя какая разница, названия улиц пишутся почти одинаково. И в трамвае, куда мы заскочили, водитель вполне понятно объявляет: «Наступна зупинка – вулиця Степана Бандери». Въехали на Бандеру, пересекаем улицу Героїв УПА, затем Генерала Чупрінка. Кстати, это бывшие улицы Мира, Тургенева и Пушкина. Позже я поинтересовался, кто такой Чупринка. Оказывается, так называл себя Роман Шухевич в 1943-1950-х годах, когда возглавлял лесных бандеровцев. А до этого, когда служил у фашистов в должности замкомандира спецподразделения «Нахтигаль», у Шухевича был псевдоним Тур. Звучит воинственнее, так бы и назвали: «Улица зондерфюрера Тура» – вместо «А.С. Пушкина».

Историки спорят, сколько Шухевич убил жителей Белоруссии, сколько поляков. Но Львов от поляков «зачистил» вовсе не он. Депортировал их Сталин, подарив город галичанам, которых перед войной во Львове жило менее 8 процентов. Украинцы съехались сюда с окрестных деревень, и за годы советской власти вполне освоились, появилась своя городская интеллиген­ция. Во всяком случае, когда мы вышли из трамвая и, несколько заплутав, спрашивали дорогу, нам довольно корректно объясняли. К туристам здесь относятся хорошо, поддерживая реноме культурного города.

– Так, мы вышли на зупинке, где был Бернардинский монастырь, ну, тот, что на крепость похож, – Игорь водит пальцем по карте. – А нам нужна зупинка…

Вот ведь, прицепился к слову! Разве не понятно: «зупинка» – это «запинка» по-нашему. Вот мы запнулись, остановились – поэтому «зупинка» и переводится как «остановка».

Решили идти короткой дорогой, мимо областной администрации. Один львовянин сказал нам, что там не пройти, поскольку вся улица баррикадой перекрыта. Другой уточнил, что её утром уже разобрали. Мол, майданить оказалось бессмысленно, по­скольку все во Львове за «революцию», в том числе и администрация. Действительно, проход свободен, никаких тебе горящих покрышек.

После суровых храмов в стиле готики душа обрадовалась, когда над крышами показались зелёные купола.

Не золотые луковицы, а просто гранёные купола с четырёхконечными крестами, но сомнений нет – наш, православный. И табличка удостоверяет: Свято-Георгиевский собор.

Сегодня понедельник, поэтому храм с утра закрыт, священников нет. Сестра Ольга, пресс-секретарь, приняла меня в канцелярии. Интервью давать без благословения отказалась и стала куда-то звонить. Пытаюсь по ходу дела узнать, может, нам в другой храм пойти, где батюшка на месте. Выясняется, что можно поехать в Троицкую церковь, но она далеко – на территории разорённого завода «Кинескоп», где когда-то производили телевизионные трубки и оборонную продукцию. Храм там ютится в здании бывшего склада. Есть ещё одна церковь, Владимирская, в микрорайоне Сихов. Тоже в каком-то приспособленном помещении. Больше православных приходских храмов Московской Патриархии во Львове нет.

– Договорился об интервью? – на выходе спрашивает меня Игорь.

– Из канцелярии дозвонились до отца Сергия, – сообщаю. – Он сейчас дежурит в военном госпитале. Полковник медицинской службы и историк, интересный материл собрал по истории православия во Львове.

Подивившись, что полковник может быть священником, идём искать госпиталь. Снова шагаем по старинным улочкам. Чем-то город напомнил мне Ригу, а местами и Питер. А к украинским вывескам привык ещё в Ужгороде – мысленно переводил слова «хлiб», «копійка», «новий світ» в «хлѣб», «копѣйка», «свѣт». Вся проблема в том, что мы утеряли древнерусский звук «ие». Великороссы стали упирать на «е», а южные русские – на «и». До революции все писали одинаково, через «ять», а с новой орфографией разница в произношении вылезла на письме.

Только вот не понятно, почему галичане «о» на «и» переделали. Смотрю на табличку «військовий госпіталь», а в памяти всплывает: «Иде Володимеръ с вои на Корсунь». Ведь во всех древних летописях «войско» писалось через «о».

Во дворике, как водится, прогуливаются «хворі солдати» в казённых, мышиного цвета пижамах. «Шланги!» – вдруг взыгрывает во мне старое, дембельское. Эх, неистребима армейщина… Когда отец Сергий вышел из лифта, невольно переглядываемся с Игорем. Подумали одновременно: как же похож на Государя Николая II!

История болезни

Священник Сергий Резников, он же – полковник медслужбы

Только мы расселись в кабинете дежурного врача, как зазвонил телефон. Отец Сергий взял трубку:

– Да, в реанимацию… да, да. Отправляйте.

– Сложно совмещать священство и медицину? – спрашиваем.

– Сложно… Здесь я жестокий, а там – добрый. Буквально перед вами заходил больной, у которого мы обнаружили рак, запущенные метастазы. Ему 88 лет. Он лечиться хочет, но операция ему уже не поможет – и эту правду он должен знать. В церкви я бы подобрал другие слова, призвал молиться. А здесь важна определённость, потому что жить осталось два месяца, и надо выбрать человеку, где он их проведёт. Так что получается у меня как бы раздвоение. Честно сказать, я уже собрался уходить, хоть пенсия и небольшая будет.

– А давно служите?

– Выслуга 30 лет. Начинал ещё в советской армии – с полкового врача в Житомире. Отец мой тоже военный, сюда мы приехали из Белоруссии в 1975-м. И вот я повторил судьбу отца – от гарнизона к гарнизону. Служил и в Группе советских войск в Германии. Там, кстати, и крестился. Увидел в Потсдаме наш храм, – зашёл, познакомился с замечательным священником Анатолием Колядой. Он и крестил. А здесь меня ввёл в алтарь прежний Львовский владыка Августин, который ныне возглавляет синодальный отдел по взаимодействию с вооружёнными силами Украины. И вот я уж семь лет как священником служу.

– Историю прихода изучать по его благословению стали?

– У нас всё по благословению. Но это давнее моё увлечение. Хожу в архивы, смотрю метрические книги, – много интересного открывается. Вы ведь за этим пришли?

Хорошо, расскажу вкратце. Ну, судьбу Червонной Руси после раскола Древней Руси вы знаете. Сначала она объединилась с Литвой, и образовалось большое русское государство, где говорили на русском языке, исповедовали православие. Литовцы ведь прежде язычниками были, поэтому всё русское перенимали. Затем это государство объединилось с Польшей. И вот тогда в объединённой Речи Посполитой стало насаждаться католичество. Способы были разные. Например, рядом с польским королём могли стоять лишь те дворяне, кто исповедовал католичество. Соответственно, православные дворяне оказывались лишены выгодных должностей, денег и так далее. Всё началось с элиты… Затем в 1596 году была заключена Брестская уния с Римом, появились грекокатолики.

Как этому сопротивлялись? В Киеве, Полоцке, Двинске, Львове и других городах появились православные братства, которые имели общие кассы и поддерживали православные приходы. Основой сопротивления стали миряне – купцы, мещане и несколько дворян, например, князь Константин Острожский.

Львов был главным городом Галичины, названным в честь русского князя Льва Даниловича. Казимиром Третьим город был захвачен ещё в 1349 году. С той поры у польских королей в полном титуле появилось «и князь Русский». Понятно, что здесь православие люто преследовалось. Но люди всё равно держались родной веры. В 1586 году антиохийским патриархом Иоакимом ІV был утверждён устав Львовского Успенского Ставропигийского братства. Как видно по названию, подчинялось оно напрямую Патриарху и имело контроль над духовенством и даже епископами. То есть миряне – купцы и ремесленники Юрий Рогатинец, братья Красовские, Константин Корнякт и другие – могли не подчиняться епископу и жаловаться на него. Зачем это понадобилось?

Вот представьте. В конце XVII века православным епископом здесь был Иосиф (Шумлянский). Он из ротмистров, купил себе должность архимандрита, затем занял кафедру – и стал фактически церковным князем со слугами, землёй, деньгами и огромной властью. В Речи Посполитой так было принято. Православные ему не доверяли, и правильно делали. С Римом он тайно связь поддерживал ещё с 1677 года, а в 1700-м ему удалось склонить духовенство епархии к принятию унии. Православными остались только Львовское братство, львовский Успенский храм и Онуфриевский монастырь, где, по преданию, был похоронен первопечатник Иван Фёдоров. Кстати, в Онуфриевском сейчас греко-католический монастырь, и Успенский храм тоже униатский. Хотя несколько веков вокруг него держались православные, поэтому-то братство Успенским и называлось.

Потом была Северная война. В 1707 году русский царь Пётр I побывал во Львове, осмотрел город, одарил братство и церковь деньгами и дал братчикам привилегию беспошлинно пропускать из Речи Посполитой на Украину церковные книги, напечатанные в братской типографии. Это было большое подспорье для православных. Но всё резко изменилось, когда Львов захватил шведский король. Он наложил огромную контрибуцию на город. Польские власти перенаправили её на православных и евреев, а католики мало заплатили. В итоге братство разорилось и не смогло содержать приходы. И сдалось, приняло унию.

– А как простой народ всё это воспринимал? – прерываю рассказ.

– Куда ж ему податься? Родился человек – надо записаться в церковной метрической книге. Женишься – также в храм идти. Даже кладбища церквям принадлежали. А храмы кругом – только грекокатолические. Сколько ни возмущайся, реальность такова.

А Львов… он стал польским. Католики его очень полюбили. Сейчас в городе около сотни соборов, монастырей, разных зданий, принадлежавших монашеским орденам. Назову по работе, где я бываю. Областная больница – она в здании монастыря тринитариев. В нашем госпитале, вот, через окно виден жёлтый дом – это монастырь бонифратриев, «добрых братьев», при котором действовала больница св. Лазаря. Центральный исторический архив, куда также захожу, – монастырь бенедиктинцев. И так долго можно перечислять.

Георгиевский собор

– Ну хоть один-то православный храм во Львове был? – всё ещё не верю я.

– Вы поймите, какая ситуация… К концу XVIII века в Галичине фактически исчезли все наши приходы. Православное богослужение можно было совершать только в Великом Манявском скиту – в Карпатских горах, это на территории нынешней Ивано-Франковщины. Местные туда ходили. А во Львове из православных были только приезжие торговцы. Где они могли молиться? Только в частных домах – согласно закону короля Казимира Ягеллончика, который ещё XV веке запретил православным строить новые или ремонтировать старые храмы. В 1717 году польский сейм принял проект об уничтожения православного вероисповедания вообще. А в 1786 году, когда Галиция после раздела Польши оказалась в составе Австро-Венгрии, закрыли даже Манявский скит.

Между тем, именно при австрийцах во Львове православие как-то легализовалось. В городском архиве есть метрическая книга «церкви Святой Троицы в г. Львове» с первой записью от 8 июля 1785 года о крещении младенца Павла. Таким неразборчивым почерком написано, корявыми буковками. Затем в этой книжечке появлялись две-три записи за год. Где эта церковь находилась? В каких-то квартирах. Первый её священник был приглашён из Манявского скита. Православные пытались приобрести землю под храм, но разрешение получили лишь в 1856 году. Участок купили у поляка в том месте, где сейчас стоит наш Георгиевский собор.

Надо сказать, в ту пору Австро-Венгрия и Россия столкнулись на Балканах. Россия пыталась освободить от турецкого владычества славян, нацеливалась на Константинополь. Но Австро-Венгрия, выросшая, как и Османская империя, на славянских территориях, преследовала свои цели. И для неё Россия стала злейшим врагом. Думаю, именно тогда была заложена особая ненависть к Российской империи, что проявляется даже сейчас на Галичине.

– Тогда же галицкие русины и стали украинцами?

– Это другой вопрос. Так вот, купили участок и построили «каплычку», маленькую церковку. Освятили в честь Пресвятой Троицы. У нас сохранился серебряный крест «в память покойной Елизаветы Татариновой», пожертвованный как раз в то время. Прихожане до сих пор к нему прикладываются после служб. Со временем эта церковка обветшала. А в городе было немало приезжих военнослужащих австрийской армии, в том числе православных сербов и молдаван, которые ходили в храм. Был в гарнизоне и православный капеллан. В 1894 году во Львове объявили о проведении краевой выставки народного хозяйства, которая бы показала, как благополучно живут австрийские провинции. На выставку приехал сам император Франц-Иосиф. Я смотрел газеты того времени. В них сообщается, что в последний день пребывания августейшей особы к нему на аудиенцию пришли настоятель Троицкой часовни священник Иммануил Вороткевич, приехавший из Буковины, и местный военный священник Николай Димитриевич. Пожаловались, что военным некуда ходить молиться. Это и решило дело – император заботился о своей армии. В том же году вышел указ о строительстве гарнизонной церкви в честь святого Георгия.

Георгиевский собор сегодня

Почему не в честь Троицы? Будто бы на престольный праздник, на Троицу, приходило «слишком много» народа, чтобы освящать зелень, а австрийцы не хотели православных «сборищ». Документов конкретных я не нашёл, тем более там всё на немецком написано. Но, может, когда на пенсию вый­ду, подробней это исследую.

Понятно, что Георгий Победоносец – покровитель воинов. Но храм в его честь во Львове уже был. Это собор святого Юра (Георгия), который когда-то символизировал принадлежность Львова русским. Видели его на горе? Он возвышается над всем городом. Сам город начал строиться при русских князьях в середине XIII века именно с этого холма – там были возведены деревянная Георгиевская церковь и оборонный монастырь. Там же потом появился православный каменный собор в византийском стиле. Сейчас на горе – греко-католический собор Святого Юра, центр украинского униатства.

Так или иначе, но в 1901 году Георгиевский храм построили – с мозаикой и витражами, колокола отлили.

– А когда Николай Второй во Львове был, в вашем храме он молился? – «со значением» спрашивает у отца Сергия Игорь.

– Когда пришли русские войска, гарнизонную церковь устроили в обширном Манеже, туда на богослужение и приезжал Николай II, а к нам он не заглядывал. Простые русские солдаты в те дни молились и в униатских церквях, не разбирая, где кто, службы-то похожи. Крестились даже на иконы Иосафата Кунцевича, хотя тот был гонителем православия. В общем, в местные проблемы российская власть не успела вникнуть – началось отступление фронта.

Затем была революция. В 1918 году сюда пришла Польша, и в Георгиевском храме стал служить армейский священник, подполковник, окормляя польских военных из числа православных. Вместо военного капеллана стал служить обычный батюшка, выписанный из Почаева. Звучали здесь старинные распевы, совершались молебны по убиенному императору Николаю II. Ну, а затем вторая мировая. В 1946 году состоялся Львовский собор, на котором была провозглашена ликвидация Брестской унии 1596 года и воссоединение с Русской Православной Церковью. Все храмы во Львове сделали православными. А после развала Союза – всё наоборот.

– С униатами сейчас какие отношения?

– Трагедия была в 90-е, когда храмы отбирали. Сейчас как-то успокоилось. Нам проще с католиками общаться, чем с греко-католиками. Недавно униатов возглавил новый кардинал, Станислав Шевчук. Он молодой и ведёт рьяный прозелитизм. Ещё у них какой-то раскол произошёл.

– А вот мы были в Ужгороде, – вспомнил Игорь, – и там православных в городе больше, чем униатов.

– Так это ж не Галичина. Даже на Волыни больше православия сохранилось, чем здесь, – ответил отец Сергий.

Тут в кабинет вошёл врач, чтобы прояснить какую-то историю болезни. А я тоже вспомнил Ужгород. Как о. Константин Тимофеев рассказывал о Мараморош-Сиготскиих судилищах. Первое было в 1903 году, когда австрийские власти судили 22 крестьян-русинов, перешедших из унии в православие. Эти репрессии не остановили народ в Подкарпатье, люди сами совершали православные требы, для молитв собирались в лесах и горах. Многие сёла – Великие Лучки, Ильница, Липча, Теребля и другие – начали объявлять себя православными. Есть свидетельства, что жандармы прибегали даже к пыткам – православных подвешивали за ноги на деревьях. Закончилось всё вторым судилищем, когда около двухсот крестьян обвинили в «государственной измене в пользу России». 3 марта 1914 года 32-м арестованным дали по несколько лет тюрьмы. Нынче как раз 100-летие этого события. Русины, как и галичане, жили под тем же самым австрийским игом, были вынуждены веками ходить в униатские храмы. Но ведь сами возвращались в православие! И это продолжается поныне – отец Константин тоже прежде был греко-католиком, но вернулся же в Матерь-Церковь…

– Три храма на город хватает православным? – спрашиваю батюшку.

– Нет, конечно. Сейчас на службах много молодёжи, каждое воскресенье «молодёжку» проводим. Причём в храм приходят не только из приехавших в советское время, но и коренные львовяне, у кого в семьях сохранились русофильские настроения.

* * *

В коридоре перед кабинетом уже скопился народ, рвутся на приём. Прощаемся с полковником-священником. Вышли на крыльцо госпиталя. Напротив, на скамеечке больной загорает, отставив костыль. Солнышко светит, птички щебечут – такой мирный город…

Pages: 1 2