Рубрика: День Победы

Своя война

В 2015 году в Устюге вышла книга Нелли Михайловны Батаковой «Во имя жизни», посвящённая работе эвакуационного госпиталя в Великом Устюге в годы Великой Отечественной. В ней много интересных фактов из повседневной жизни медиков и раненых. А в качестве приложения – записанные историком Владимиром Булдаковым воспоминания девочки тех лет – вместе с мамой они обслуживали госпиталь в качестве прачек.

Продолжать борьбу

Антиалкогольная кампания в России за последние 10 лет была «самой незаметной», но при этом «одной из самых эффективных в истории страны» – так заявил митрополит Псковский Тихон (Шевкунов). На днях он был вновь избран главой общественного совета Федеральной службы по регулированию алкогольного рынка, занимая этот пост с момента создания совета в 2012 году.

Родная земля

«В начале 42-го, зимой, призвали меня на фронт, – начал рассказ Михаил. – Мать всю ночь не спала, что-то шила – мастерица она была по шитью, Царство ей Небесное. Утром подаёт мне маленький кожаный мешочек, навроде кисетика, на шёлковом прочном шнурочке…» Светлой памяти фронтовика, лесника Михаила Садырина – рассказ-воспоминание Леонида Боброва.

Святой Дух и война

Очередная публикация Владимира Григоряна из серии о мифах Великой Отечественной посвящена домыслам о том, что на момент начала войны, в 1941 году, Красная Армия имела материальное превосходство перед вермахтом, которое бездарно растратила первые месяцы войны. И дело не только в ненадёжности наших танков. «По техрегламенту каждые 500 км танк должен был проходить техническое обслуживание, – комментирует на страничке “ВКонтакте” анонс публикации наш читатель Максим Третьяков. – Когда приказали отступать, то пробег в 1000 км был для танков невозможным, поэтому большинство танков было брошено при отступлении. Кроме того, часто просто заканчивалось топливо».

Сон о горящем обозе

Уже не встретишь, как бывало раньше, неугомонную Маргариту – ушла из жизни, унеся с собой память о прожитом. Репрессии, война, клиническая смерть – всё испытала она, так до последнего вздоха и не смирившись с потерями.
Даже имя носила чужое. Прокофьевной она была по удостоверению и в официальной жизни, и лишь только в храме она была сама собой – называли её Павловной, по имени отца.