150 лет назад отец Николай (Касаткин) обратил в православие первого японца. Это был бывший самурай, синтоистский священник Савабэ Такума, замысливший убить о. Николая, так как был уверен, что с помощью христианства иностранцы хотят поработить Японию. Отец Николай остановил его, сказав, что нельзя судить о каком-либо предмете, не зная его. Впоследствии он принял православие и стал священником.

Мы предлагаем вашему вниманию фрагменты дневника священника, а впоследствии – епископа Николая Японского. Он размышляет о судьбах Русской Миссии в Японии, описывает свои будни в далёкой стране. Прославленный ныне в чине равноапостольного, епископ Николай остаётся в своих записях очень живым, по-евангельски «горячим» человеком, настоящим примером служения Богу и народу.

Отец Николай Касаткин

4 марта 1871 г. 12 часов ночи. Шанхай

«Когда же это? Боже, когда же? Скоро ли? Да и будет ли это когда-нибудь?» – вопрошаю я, перечитав прошлогодние впечатления и остановившись на последней фразе. О, как больно, как горько иной раз на душе за любезное православие! Я ездил в Россию звать людей на пир жизни и труда, на самое прямое дело служения православию. Был во всех четырёх академиях, звал – цвет молодёжи русской. И что же? Из всех один, только один отозвался на зов – такой, каких желалось бы иметь: воспитанник Киевской академии П. Забелин; да и тот дал не совсем твёрдое и решительное слово, и тот, быть может, изменит. Все прочие, все положительно, или не хотели и слышать, или вопрошали о выгодах, о привилегиях службы.

Таково настроение православного духовенства в России относительно интересов православия! Не грустно ли? Посмотрели бы, что деется за границей, в неправославных государствах. Сколько усердия у общества – служить средствами! Сколько людей, лучших людей, без долгой думы и сожаления покидают родину навсегда, чтобы нести имя Христово в самые отдалённые уголки мира! Боже, что же это? Убила ли нас насмерть наша несчастная история? Или же наш характер на веки вечные такой неподвижный, вялый, апатичный, неспособный проникнуться духом Христовым? И протестантство или католичество овладеют миром и с ними мир покончит своё существование? Но нет, недаром Бог сходил на землю: истина Его должна воссиять в мире. Но скоро ли же? Не пора ли? Да, пора!

Вот православие уже выслало в Японию миссионера о. Григория, с которым я теперь еду. Боже, что за крест Ты послал мне! И за этим-то я ездил в Россию? Истратил два года лучшей жизни? Все четыре академии дали пока вот только это сокровище, с которым я теперь мучусь и от разговора с которым, я думал, сегодняшний вечер у меня голова поседеет. Едет православным миссионером, а оспаривает постановления Православной Церкви, непогрешимость Вселенских Соборов; утверждает, что Таинства Православной Церкви взяты с языческих мистерий, что ковчег Завета построен был по образцу египетских капищ, что в Библии кое-что белыми нитками сшито и проч. И это человек, бывший семь лет священником и прошедший академическую мудрость! Хороши у православия священники и академии!

И что за характер у этого человека! Беспечный, каких свет мало создаёт: не озаботится узнать ни о Японии, ни о деле миссионерском; о миссионерстве вообще не любит и слушать: когда я рассказываю ему, что видел здесь у миссионеров или что вычитал в миссионерских отчётах, и когда прибавляю, в виде естественных выводов и нравоучений, как и нам следует действовать, он сердится, принимает на свой счёт, утверждая, что это я всё нотации читаю ему, и никак не желая понять того, что мне просто хочется разделить с человеком свои мысли и чувства. Апатичен до того, что даже в Палестине не хотел беспокоить себя много, чтобы побыть во всех тех святых местах, где можно было и где я успел побыть. Ленив он до того, что до сих пор никак не могу побудить его заняться ни японским, ни аглицким языком, хотя мы уже вот около трёх с половиной месяцев в пути – на судах, где удобно заниматься. Ни поговорить о чём серьёзном, ни пошутить. Боже, что за человек! Какая мне мука с ним в пути! И при этом ещё в перспективе – испытанная уже (в Петербурге) его наклонность к пьянству! Хорош миссионер!

И ещё другое несчастие: из Иерусалима напросился в слуги какой-то пройдоха-послушник – теперь друг и приятель моего милого о. Григория. Ленивый, беспечный, избалованный монастырскою жизнью краснобай и к тому же бессовестный лжец. За что столько бед на мою голову? А! Некто виноват! Имей мудрость, умей выбирать людей! А не сумел выбрать хороших, так постарайся сделать дурных хорошими! Будем стараться, дай Бог успеть! Как ни думаю о том, как мне поступать с моими сокровищами, надумал пока одно: держаться ровней, избегать всевозможных замечаний и резких слов и вспышек… Да будет слово моё от сего времени – кротость, крайняя снисходительность и любовь.

18 марта. Ночь. На барке, в 400-х милях от Хакодате

Тяжело на душе. Боже! Как страстно хочется иногда поговорить с живым человеком, разделить душу – и нет его. С самого рождения моего до сих пор Бог не судил мне иметь друга, единомысленника. В юности, помнится, терзала меня жажда дружбы, и не нашёл я друга во всю свою юность. Десять лет в Японии я мечтал о сотруднике-единомысленнике: то были лучшие мои мечты, сладкие отдыхи от тяжких трудов. И вот он – этот вожделенный сотрудник едет со мною. Но Боже! Не делить с ним можно мысли, а скрывать их нужно от него, чтобы избавить святыню от поругания! Был случай ехать в Хакодате чрез Нагасаки, Хёого и Йокохаму. Какой прекрасный случай – мимоходом узнать состояние инославных миссий и сделать предварительные соображения касательно своих станов. Но в числе других причин – одна из важнейших, побудившая меня избежать этого пути, – нежелание казать людям такую пародию на миссионера, как о. Григорий. Совестно показаться с ним в люди: ни языка, ни мысли, ни разумного вопроса, ни любознательного взора, ни вида порядочности и благовоспитанности, ни даже наружного вида. Пусть себе заявляется в Хакодате: небольшой уголок, не так страшна компрометация, да и сопоставлять здесь не с кем моего, кроме двоих католических патеров. Чувствую, что не выйдет из него никакого проку… через две мысли он уже забывает нить разговора и метается в сторону – куда же ему спорить с крепкоголовыми японскими рационалистами или передавать им смысл Веры! Веру он готов поносить сам же – где же ему возбуждать уважение и сочувствие к ней.

Но терпение и надежда на Бога! Авось Бог вышлет в Японию миссионеров!.. Несчастный дневник, слушай хоть ты иногда мои терзания душевные! Как-то легче, когда выскажешься хоть тебе – безответному. Больше некому, да и не к чему: никто не может помочь моему горю, кроме Бога и меня же самого, если Бог внемлет моим стенаниям и мольбам и пошлёт мне терпение, силу и разум.

Немалая отрада иногда думать – труды-де не бесплодны; но горем убивает следующая за тем мысль: какие труды! Так ли нужно действовать настоящему миссионеру!

Но как бросить и это? Просто – сплетение мучащих обстоятельств, и нет счастия, нет покоя – ни душевного, ни телесного! Да куда тут счастие! Провались оно совсем. Вались как пень через колоду моя судьба! Разбейся пустой сосуд моей горькой жизни, и чем скорее, тем лучше! Вечно один со своими мыслями, своими неудовлетворяемыми стремлениями, желаниями, начинаниями, мечтами. И если милостив Господь, то ужели он пошлёт меня навеки в ад? Хоть бесплодны мои глупые тревоги, но не злонамеренны они, окромя моих разных человечьих грехов! Грехи грехами, но не ими и не для них я жил, а была у меня идея жизни – служение Вере и Господу, и если бесплодна она была, то моя ль вина, что не было у меня ни сил, ни счастья? Сотвори, Господи, суд и прю!

7 ноября 1880 г. На пути из Гонконга в Йокохаму

Десять с половиною часов утра. Идём около берега Ниппона. Погода – ясная, ветер – лёгкий, северный, несколько холодный. Переношусь мыслию за двадцать лет назад. С каким трепетным чувством я приближался тогда к Японии! Такое высокое (не могу иначе назвать, как целомудренное) настроение было тогда: крайне боялся чем-нибудь не понравиться японцам. Помню, в Декастри, чтобы сделать визит на японское судно, сразу самую богатую и дорогую рясу бархатную надел и с первого же слова подарил доктору Фукасе – старшему – компас, быть может, жизнь мне спасший в пургу на Амуре. Так и казалось мне, что вот уже становлюсь на почву Евангельской проповеди и ни волоском повредить не хотелось восприимчивости слушателей.

Павел Савабэ (до крещения Савабэ Такума), бывший самурай, первый православный священник Японии, ученик отца Николая

Юношеское увлечение – взгляд сквозь розовые очки! Восемь тяжёлых трудовых годов пришлось провести, пока явился спрос на проповедь, и тогда желающих слушать уже никакие мелочи не могли отвлечь. Десять лет тому назад – тоже не без волнения и достаточной ещё свежести чувства – я подъезжал к Хакодате на парусном судне, в холод. Ярко горела вечерняя звезда на небе, её я спрашивал, мне ли она предвещает добро. Да, она была доброю предвестницею.

Ещё восемь трудовых лет прошло… Вот теперь в третий раз я приближаюсь к Японии. Нет юношеского волнения. Охладили кровь лета. Есть только нетерпеливое желание поскорей кончить надоевшее путешествие, да радостно думается о свидании с друзьями. Завтра увижу я их. Посмотрим и сравним, приятнее ли свидание с друзьями в Петербурге или обратно в Японии. И в каком виде я найду Миссию и Церковь? Вероятно, много и неприятного встречу: запущенность, опустелость и тому подобное. И что-то обещают ближайшие десять лет? Будет ли ещё после них путешествие в Россию или на том свете?

15 мая 1881 г. В Асикага

Утром – христиане, в одиночку приходящие за благословением; между прочим – параличный старик. Иные пренесносно лижут руку, вместо того чтобы поцеловать, чего делать не умеют.

Чтобы не забыть – записать, что нужно будет внушить (катехизаторам на Соборе):

1. Не допускать к крещению без знания наизусть Символа, молитвы Господней и 10 заповедей. Прежде и было это внушаемо, да забыли, и правило упало. Вчера в Мидзунума, как посмотрел, крестится молодой человек без малейшего понятия о Символе – наизусть.
2. Приготовляемых к крещению, кроме того, научить предварительно хорошо делать крест; иные и давние христиане не умеют креститься. Должны также наставить катехизаторы – как носить крест на шее; многие видны без крестов, которые сняты и повешены дома на стенке, или же вешают кресты на длиннейшей нитке; наставить – как принимать благословение у священника, не креститься пред благословляющим человеком, сложить руки и пр.
3. Снабжаться катехизаторам книгами для раздачи даром, если кто не может платить; но вообще всем иметь заботу, чтобы по крайней мере краткий катехизис и молитвенник были в каждом доме, первый же – у каждого ребёнка, умеющего читать.

…В половине 9-го отправились в Татебаяси.

Утро очень порядочное, хотя холодное было; поля, по которым пришлось проезжать, засеяны [большей] частью сурепицей, остальное – пшеница, ячмень и кува. До Татебаяси от Асикага три ри. Домов там около 2000; христиан больше 40. Но на беду, самый первый христианин старик Судзуки, отчасти Кобаяси и Павел Накада – люди вздорные, постоянно ссорятся между собою и расстраивают Церковь. Судзуки вечно не в ладах с Накада, и оба они хотят быть первыми в Церкви, каждый поэтому старается набрать себе партию.

До сих пор у такого большого общества нет даже определённого места для молитвенных собраний. Приехали в квайдо: в захолустье – дряннейший, старый домишко, закопчённый, словом, беднее и грязнее быть не может. Я полюбопытствовал узнать цену дома в месяц: Судзуки уклонился от ответа. Я потом ещё спросил – и о ужас! – 20 дней только назад здесь человек, от долгов не зная, куда деваться, деревянным молотом ночью размозжил головы жены и двух детей ниже 10 лет, а потом себе разрезал горло, но, не умерши с первого раза, бросился в колодезь и там кончил. Дом этот теперь никому нельзя отдать в наём, п. ч. [потому что] никто не захочет войти в это ужасное гнездо дьявольской работы. Хозяин рад бы был даром отдать его в жильё, чтобы люди обжились в нём, но никто не берёт и не захочет взять долгое время.

Но нашёлся человек, который польстился на даровщину, – Судзуки, старшина Церкви в Татебаяси, от лица избравшей его Церкви и занявший дом под катехизаторство и молитву. Т.е. мерзостнее не может быть поступка! Злейший враг не мог бы придумать более лучшего средства унизить проповедь и Церковь в Татебаяси; разумеется, туда никто порядочный не пойдёт слушать проповедь из омерзения к дому.

Я велел тотчас же убрать иконы и церковные принадлежности отсюда в дом какого-нибудь христианина, а христианам собраться в дом, нанятый для сегодняшнего собрания… Се пишу, голодный, во 2-м часу дня, пока принесут обед из какой-нибудь харчевни, и со сквернейшим расположением духа. Когда бываешь в хорошем настроении, непременно тотчас же нужно ждать какой-нибудь мерзости; так именно в это время.

Часу в пятом явились из Татебаяси сицудзи: Судзуки и Кобаяси с объяснением, что вышеизложенный поступок сделан по оплошности и в поспешности, что они очень жалеют и, чтобы загладить, решились тотчас же приступить к постройке нового молитвенного дома – уже и землю для этого взяли. Такое быстрое произрастание добра из зла меня несколько удивило, и я сказал, что если они благое намерение доведут до конца, то в их деле обнаружится один из путей Промысла: зло обращать в добро – ко благу людей.

В половине 9-го началась проповедь для язычников в занятом для этого поблизости помещении и продолжалась до половины 11-го ч. Сначала слушателей было не очень много, и они дичились и неохотно входили в дом; потом набралось целый дом и около дома, человек 200 или больше. Я говорил о необходимости Веры для человека, о Боге едином и о сотворении человека – с промежутком 10 минут. После меня Яцуки [sic] сделал краткое обращение к аудитории о том, что иностранцы, мол, верою вовсе не имеют в виду завоевать Японию, и о том, что вера вовсе не есть принадлежность лишь одних малоразвитых.

Вернувшись, долго ещё видел вокруг сновавших христиан – и уж как надоедает эта публика, глазеющая беспрерывно во все скважины окон и дверей! Точно зверя заморского в клетке смотрят.

17 мая 1881 г. Воскресенье. В Сиракава

Утром Павел Сибата ни свет ни заря притащил всю свою Церковь; темно ещё – говорят – такой-то; мешают только эти кейтеи своими ни к чему не служащими вежливостями – тут бы заснуть оставшийся лишний получас, чтобы после носом не клевать в телеге, а они лезут с усердием непрошеным провожать. Пришли, сели и ну молчать – изволь ещё разговором занимать их, когда собираться нужно. Нечего делать, в виде награды за их усердие спросил и для них завтрак и накормил их.

Поехали сегодня на бася. Вместе сидели трое чиновников с женою одного из них и какой-то купец, всё дремавший. Тесно, жарко и пыльно. Так как немало было за день подъёмов в гору и неудобных мест, то много пришлось вставать и идти пешком. На протяжении двух ри до города встречали всё группы христиан и христианок. При второй же встрече пришлось оставить совсем тарантас и плестись с кейтеями пешком; в деревне я велел посадить всех на телеги, и отправились было, но сейчас же за деревней опять встреча – опять вылезай и плетись пешком, ибо нельзя же, как-то неловко бросать их и драть самому впереди, особенно когда между ними есть в почтенных летах. Таким образом, до Сиракава я устал ужасно и сбил вдобавок одну ногу.

И их-то, бедных, жаль – ведь усердие какое! С ребятишками тащутся далеко-далеко встречать. Ревность не по разуму! Сколько раз было говорено и толковано, что не нужно вовсе выявления усердия в таких видах, пусть бы усердствовали перед Богом и в благоповедении христианском! Не верят, думают – всё-таки приятное сделать. Нужно будет рассказать им порядок путешествия епископа в Русской Церкви и отношения его при этом к народу и народа к нему…

18 мая 1881 г. В Фукусима

Через часа полтора позвали к собравшимся христианам – в место их теперешних собраний для молитвы. Место это – дом христианина Павла Такахаси, единственный христианский дом, уцелевший во время страшного пожара, несколько недель назад испепелившего город и, между прочим, только что выстроенный христианами молитвенный дом, стоивший им до 700 ен.

Проповедь в Фукусима началась чрез некоего Павла Касай, служившего здесь чиновником; он начал здесь говорить о христианстве и многих из своей братьи увлёк – всё больше молодые люди и чиновники или учащиеся. Потом прислан был сюда, за неимением лучшего, плохой проповедник Пётр Бан; по лени он не утвердил приставших к христианству в знании его; а между тем всем им преподано было крещение или, по крайней мере, оглашение. Когда сердечное увлечение прошло, а знания настоящего не было, тогда – натурально – немало из них охладело к христианству и даже совсем перестало считать себя христианами.

После назначен был сюда Иоанн Катакура и, как основательный проповедник, вновь произвёл движение между людьми, способными к принятию христианства, и приобрёл многих, но большею частью совершенно новых – прежде же охладевшие так и остаются чуждыми Церкви. Обращаясь по временам к язычникам, я и не подозревал, что иной раз в упор смотрю на своего же христианина и говорю ему, что он остаётся во мраке.

Всех крещённых и оглашенных в Фукусима – 101 чел. Но из них только 24 человека теперь постоянно собираются на молитву по праздникам и составляют собою здешнюю Церковь. Кроме них, насчитывается до 12 чел. – охладевших к христианству; ещё в деревне Оомори, один ри от Фукусима, 8 христиан; никто не заботится об них; но они не бросили учение.

21 мая 1881 г. Четверг. В Сендае и Дзёогецудзуми

В доме Овата, среди беднейшей обстановки, где самим, кажется, едва есть чем перебиваться, нашёл уже питаемаго подростка: «невеста И. Овата»! Девчонка лет 12. Странный народ – японские родители; большей частью дают своим детям слишком много свободы; нередко приходится слышать о каком-нибудь сопляке лет 12: «Да он этого не хочет», – напр., поступить в ту-то школу или заняться этим-то делом. Там, где именно родители должны бы рассудить за ребёнка и направить его, они вполне распускают вожжи, отчего и пропадает столько японской молодёжи, т.е., ходя по улицам, собак бьёт, ничего не делая, или развратничает, коли есть средства; а тут, в деле брака, где именно должен быть свободный выбор, родители распоряжаются судьбой детей, и не думая спрашиваться их.

По дороге, милях в 6 от Сендая, проезжали Мацусима – знаменитое по красивости местоположения место: у берега группа островов числом 808. Для всех островков или для отдельных маленьких групп их придуманы остроумные названия; напр., островок несколько побольше и около него 12 маленьких называются «император и 12 жён его»; группа семи островков носит имя «7 мудрецов». В селении замечательный буддийский храм Дзуйхоодзи; когда идти к нему направо – в отвесной горе, состоящей из мягкого песчаника, высечено много пещер – то упражнения буддийских отшельников. Говорят, много их здесь спасалось и уморило себя голодом, чтобы попасть скорей в рай. Пещеры эти теперь, увы, служат для сжигания соломы на удобрение полей. Печально стоят высеченные каменные статуи, в глубоком размышлении о превратности судьбы. Храм огромный и много в нём замечательных древностей, напр. картины, писанные знаменитыми людьми, резьба знаменитого резчика; но всё крайне пришло в упадок и обветшало. Никаким угодничеством не вызовет к себе внимания, как и весь буддизм вообще. Падает он, видимо, отслужил свою службу – и пора в сторону.

Когда вернулся в квартиру (тут же около Квайдо, в гостинице в третьем этаже), один школьный учитель, отец христианской девочки, представил сикуси, в котором между прочим спрашивал, как ему воспитывать дочь, потом пришли несколько женщин-христианок, из которых жена Саввы Кимура, по-видимому образцовая мать и хорошая христианка: «Мы только пишем сыну, чтобы он не забывал Бога», – а у самой слёзы.

24 мая 1881 г. Воскресенье. В Такасимидзу

Прибыли в 9 часов утра. Фурукава – торговый город, самый большой по дороге из Сендая до Мориока; домов в нём 926. Крещёных здесь 63 человека, но приходит на молитву не больше 12-13 чел. Прочие охладели (за исключением не принадлежащих к Фурукава, хотя и крещённых здесь; таких, кажется, 9 человек). Причины охлаждения следующие: 1. При прежних здесь катехизаторах: Нумабе, Додо, Ямамура – некоторые крещены, недостаточно знавшие учение. 2. Между христианами был большой позор (блуд, доведший до суда), давший и язычникам повод хулить их, и им самим смутиться; иные из них, и кроме того, дурного поведения. 3. Развращённость нравов города и вместе сильная привязанность жителей к идолам, вследствие чего на христианство здесь постоянно гонение, не прекращающееся и поныне; а если бы христиане здешние не были сами хозяевами домов, то им и жить было бы невозможно, ибо язычники с ними и дела не хотят иметь.

…Никанор спрашивал совета насчёт мужа-язычника, прогнавшего жену-христианку и женившегося уже на другой; разумеется, такой должна быть предоставлена свобода выйти замуж; насчёт мужа-христианина, прогнавшего жену под влиянием отца и женившегося на другой, сказал, что пусть ходит в Церковь; но лет 10 ему должно не давать приобщения Св. Тайн, так как явный блудник, по слову Евангелия. Везде труднее всего с японской семейною жизнью и браками.

Обыкновенно купцы пренебрегают сизоку – за их бедность, а последние презирают купцов, как низших себя по рангу. Там предмет гордости – деньги, здесь – чин. Пороки купечества – разврат и пьянство, пороки сизоку – гордость и леность.

Сицудзи, на запрос мой, не имеет ли Церковь какой нужды, выразили желание, чтобы о. Матфей или другой священник, когда бывает здесь, останавливался подольше, на неделю и более, для проповеди, так как сизоку пренебрегают молодыми проповедниками и желают слушать кого постарше.

29 мая 1881 г.

Должно быть, москит укусил верхнюю губу; распухла безобразно; если не пройдёт скоро, скверно, именно в то время, когда больше всего глазеют – этакое безобразие – к общей безобразности вообще моей рожи.

Встал в 3 часа, чтобы записать дневник. Утро недурное. Что Бог даст днём!

Мидзусава – город, в котором не меньше 1000 домов. Христианское учение в 26 домах. Христиан 19 и оглашённых 17 чел. Христианство здесь водворено три года назад Павлом Кангета, который, между прочим, обратил к христианству старую княгиню, ныне Елену, 81-го года, бабушку нынешнего князя Русу Мотохару. Князь сам также слушал от него православное учение; прежде того он слушал католическое, а теперь слушает протестантское, при котором изучает и аглицкий язык.

Христиан здесь больше из чёонин, чем из бывших сизоку. Все усердны, охладевших нет. В городе христианскую веру ещё не любят; поэтому и место для проповеди нельзя было найти лучше этого чердака, в котором я застал Церковь, тесного и дрянного, удобного разве тем только, что дом на большой улице. Впрочем, теперь уже не так злословят христиан и клевещут на них, как несколько прежде. А прежде клеветали следующим образом: когда у Петра Томизава умерла жена от женского кровотечения, то в городе язычники рассказывали, что христиане гвоздями искололи тело её, чтобы выпускать кровь из неё и пить, отчего, мол, она и не могла не помереть. Погребена она была по-язычески, ибо в родстве, кроме мужа, никого не было не язычника.

Католиков здесь чел. 7-8. Они сильно злословят православных. Протестанты здесь двух сект: методисты и баптисты – последние от Пота, бывающего и проповедующего здесь (этот, кажется, хоть не ругается). Приехавши, я застал на чердаке, где живёт катехизатор и где собираются христиане для молитвы, между прочим, старую Елену – княгиню, что особенно трогательно, потому что она и ходить уже почти не может. Но, по отзыву о. Матфея, крестившего её, она чрезвычайно усердная христианка; расспросила подробно о всех христианских обычаях и правилах, которые ей соблюдать нужно, и всё тщательно соблюдает. Теперь она с трудом приехала в сопровождении своей престарелой камеристки, также сделавшейся христианкою, и лакея, чтобы получить благословение; привезла в подарок кучу сахарных бисквитов. По наружности в высшей степени благообразная, настоящею Божьей старушкой высматривает. Наверное, будет в Царстве Небесном!

Угощение предлагали скоромное – яйца; в Маезава то же было. Всё больше и больше видно, что катехизаторы не заботятся учить о постах (потому, конечно, забывают, что у японцев всегда пища постная).

Молитвы по субботам и воскресеньям христиане совершают сами; собирается 7-8 человек; молитвы читают, не поют. Собираются в христианском доме, в плохой очень комнате. Впрочем, христиане – из лучших тамошних жителей. Но христианское сердце ещё не воспитано в них. Христиане вообще – в хорошем настроении; но нет оживления и силы двигаться вперёд; свидетельство то, что христиане так и остаются в одиночку по домам, не заботясь об обращении домашних. Вообще, в людях этих мест нет стремления вперёд.

31 мая 1881 г. День Сошествия Св. Духа. В Мориока

Утром, приготовившись к литургии, поучил убирать церковь цветами и зеленью, чего ещё не знали делать в этот день. Литургия. Проповедь, продолжавшаяся больше часу, историческое и догматическое объяснение празднуемого события. После обеда предполагалось посетить в городе дома катехизаторов и старшин; но целый день шёл дождь – беспрерывно. Поэтому принуждён был ограничиться отдыхом и расспросами о состоянии Церкви.

Христиан – 264, из них мужчин 152, женщин 112. Из этого числа 3 чел. завлечены в католичество: слепец Иоанн Ицинохе, Пётр Тоёкава и Иоанн Ямаее – причиною ухода туда, сказывают катехизаторы, дурное поведение их и деньги со стороны Католической Миссии. Десять ушли в протестантизм, всё, действительно, едва ли исправимая дрянь, или – домашние, последовавшие за вожаками. Прежде сии люди старались завести смуту в Церкви и отклонить христиан от повиновения о. Иоанну Сакай, особенно Хара старался верховодить. Когда не удалось, то Хара со своими людьми под предлогом, что о. Иоанн отлучил их от Церкви, тогда как этого о. Иоанн отнюдь не делал, удалился к католикам; но и там его или не приняли, или выключили из Церкви; теперь он со своими – у протестантов, у баптистов, кажется.

46 человек уже 4 года как совсем не приходят в Церковь; из них есть даже возвратившие кресты (1 дом – 6 чел.). Но вообще этих людей нельзя считать бросившими христианство: между язычниками они говорят о христианстве и выставляют себя христианами – насколько это известно. Охладели, вероятно, по недостаточному знанию учения или же от увлечения мирскими заботами. Отец Иоанн часто увещевал их, но бесполезно; их трудно возвратить.

3 июня 1881 г. В Фукуока

Камйтомае, больше трёх ри от Фукуока. 200 домов. Христиан – домов 5; христиан 9. Христиане эти составляют с христианами Фукуока одну Церковь, так что во всей Церкви считается христиан 28 чел. Туда никто не ходит с проповедью. Христианство же началось от Петра Сакаи. Он сначала был заклятый враг христианства. Будучи дружен с Моисеем Симадомае, он с ним прекратил сношения и долгое время знать его не хотел из-за того, что Моисей сделался христианином. Потом однажды пришёл к нему убеждать его бросить христианство и, наоборот, внезапно сам почувствовал влечение к христианству и сделался христианином.

Прибыли в Саннохе в 11 часу. Христиан собралось человек 20. Спрошено было о состоянии Церкви, отслужена обедница и сказана проповедь. Затем христиане угостили обедом. К счастию, и здесь, как в Мориока, догадался спросить: а сколько, мол, дать бы за обед? Ответили – столько, дал больше, приняли с благодарностью. Эх я, Аким-простота! Думал, всё даром тебе обеды, совестился предложить плату! Дал же маху – во многих прежних Церквах! Оказывается, везде нужно без церемоний давать плату, какая, по соображению, окажется соответствующею предложенной услуге! Ведь тут – Япония! Благородство-то ещё нужно воспитать, тогда его спрашивать, – не то подозревать. Вон в Мориока, кроме принятия платы за угощение, и тележку наняли, и от себя вперёд заплатили, а после всё-таки намекнули: нельзя ли, мол, получить 1 1/2 ены за тележку?

В Камаиси

По дороге встречались группы разряженных богомолок, плетутся куда-то около Ямада – к идолу, кажется, Дзидзоо, покровительствующему жатве. Это после посадки риса – молиться, чтобы был урожай; а главное – чтобы прогуляться, должно быть. Но замечательна вообще эта повсеместная потребность народа в богомольных хождениях. Её нельзя не иметь в виду при водворении христианства между народом.

12 января 1882 г.

Из Хакодате приехал о. Димитрий. С отцом Владимиром никак не хочет жить. Отец Владимир, де, пустил обо мне молву, что я сумасшедший. Жить с ним – значит согласиться с ним, а после он будет хвалиться, что вылечил меня от сумасшествия. «Сами Вы пустили о себе молву; одна ваша телеграмма домой, чтобы приготовились к светопреставлению, посланная чрез офицера со “Стрелка” до Владивостока, сделала то, что теперь и на обоих военных судах на рейде и в Посольстве, и в Консульстве думают, что вы помешались». «Телеграма ничего не значит, смысл её нужно читать между строками, её понимают только посылающий и получающий» и т.д. Разговор, ни к чему не ведущий – в смысле сохранения надежд, что авось либо [?] ещё о. Димитрий приспособится здесь, чтобы он наконец принялся за дело (за изучение языка, на первый раз), чтобы стал слушаться, не странничал, не ставил себя поверх всякого начала и власти и поверх всех людей – об этом и думать нечего; считает себя только гонимым и непонимаемым. Господь с ним, пусть едет в Россию.

23 января 1882 г.

Сегодня утром увёз о. Димитрия от берегов Японии. Господь с ним! Одним беспокойством меньше; полно и думать о нём!

Ужели же Господь никогда не пошлёт настоящего миссионера в Японию? Не может быть – приедет, явится он, наконец, где-нибудь растёт и зреет он. Будем терпеливо ждать. Какие качества должны быть у настоящего миссионера? Да, прежде всего смирение. Приедет он смиренным, незаметным, молчаливым: «Что и как здесь? Научите, пожалуйста». Да в год, много в два овладеет языком, завоюет симпатии всех христиан, войдёт в течение всех дел по Миссии, всё узнает внутри и вне; при всём этом ни на волос не будет в нём заметно усилие проявиться, дать себя заметить. Он будет, напротив, везде устраняться, стушёвываться: «Я, мол, только учусь»; но сила будет говорить сама за себя и будет возбуждать к себе доверие и симпатии. Мало-помалу он скажет: «Позвольте мне заведовать тем-то (напр., изданием газеты, преподаванием такого-то предмета, таким-то проповедническим пунктом)». «Сделайте одолжение». Заведуемое идёт гораздо лучше, чем прежде; все видят это и ценят… миссионер молчит – себе ничего не приписывает, простодушно не замечает, если есть недоброжелательство; а дела открывается всё больше и больше. Кому же? Да ему – он охотник делать… И глядь, миссионер, сам по скромности не замечая того, оказывается центром, около которого вращается всё, сила из него истекает и вращает всё и придаёт жизнь и быстрое движение всему. Много бы можно пофантазировать, да где он? Будет ли когда?.. А сам ты отчего не таким? Куда нам!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска