За радостью

Наше маленькое паломничество на Коквицкую гору

Денёк Господь послал хоть куда – тихий, солнечный. И люди, что понемногу собирались перед воротами собора, были такими же, светлыми и тихими. Узнавали по этому признаку друг в друге крестоходцев, здоровались. Вот из подъехавшей машины вышел батюшка. Стоявшая «на милостыне» женщина маленького росточка радостно бросилась к нему: «Отец Игнатий! Я читаю ваши статьи. Благословите!» «Бог да благословит… как вас зовут?» – спросил игумен. Женщина ничего не попросила для себя – лишь молитв о упокоении одной доброй души… В сторонке созванивается с кем-то организатор хода Павел Яруков. Наконец-то сбывается его мечта свозить братьев и сестёр на дорогую его сердцу Коквицкую гору. Правда, на лице Павла лёгкая тревога: сколько нас будет? – он-то пригласил в крестный ход человек двадцать пять, а вот легковушек пока всего три. Но Господь всё устроил: крестоходцев пришло ровно столько, сколько способны вместить автомобили, ни меньше и ни больше. Со стороны наша компания выглядела, наверно, разношёрстно, ведь отозвались на приглашение Павла самые разные люди: тут и монахиня в белом апостольнике, и журналисты в джинсах и толстовках, и спасатели из аварийной службы в камуфляжных куртках. Но нас объединяет возникшее сразу дружеское, тёплое чувство друг к другу – наверно, оно всегда рождается в таких походах – и смутное предчувствие радости. Раздаётся бодрая команда: «По машинам!» – и мы отправляемся в путь до дальних поселений Коквицкой горы, что в Усть-Вымском районе Республики Коми.

Тёплый камень

Первая остановка в деревне Эжолты, известной в прежние времена осенней ярмаркой и двенадцатью поклонными крестами в честь разных святых, а ныне – загадочным камнем. Огромный, тёмно-серый, откуда он взялся здесь, на сельской улице, посреди этой кроткой природы? Ему бы лежать у моря где-нибудь среди карельских скал, а он тут, в коми деревне.

– Про этот камень старые люди рассказывали, – обращается к нам Павел Яруков, уроженец соседней деревни Коквицы, – что в 30-х годах прошлого века пытались камень выкопать: до трёх метров углублялись, но он словно врос в землю. А убрать его хотели, чтобы народ прекратил ходить к нему и молиться. Ведь, по преданию, на этом камне и приплыл по Вычегде святитель Стефан крестить коми народ. Здесь, в Эжолты, стоял храм в честь Иоанна Предтечи, и в осенний Иванов день, престольный праздник деревни, жители из храма шли сюда крестным ходом, батюшка служил у Поклонного креста возле камня молебен. В советское время снесли и храм, и крест, но камень – вот он, остался.

И всё сегодня повторилось как встарь: батюшка отслужил молебен, окропил нас святой водой.

Молебен у камня в Эжолты. Бог да благословит!..

Все стали прикладываться к кресту, что был восстановлен здесь в начале нашего века, и к камню. Кто застенчиво, одной ладонью, кто доверчиво – всем телом. А местные ребятишки забрались на него по привычке, как на молчаливого послушного зверя, и долго сидели, глядя куда-то вдаль.

Детворе камень давно полюбился

Хоть и пытались в советское время людей отучить от обычая молиться здесь, внушая, что никакого отношения к Стефану Пермскому камень не имеет и его попросту принесло ледником, но в народе вера в то, что камень священный, жива до сих пор. Как кто-то точно заметил, он хранит отсвет того чуда, что произошло много веков назад.

Возле каменного солдата

Монахиня Иоанна стоит, раскинув руки, над Вычегдой.

– Душа успокаивается, когда видишь такие просторы! В каких местах люди живут! – восхищённо говорит она. – В моей родной деревне речка далеко. Это в Усть-Куломском районе – деревня Скородум.

– У вас там, наверно, все жители скородумы?

Матушка рассмеялась и снова устремила взор на заречные дали:

– Если бы ещё церковь была, я бы тоже здесь, возможно, поселилась!

А церкви как раз и нет. Их в Коквицах две было, и обе порушены в середине прошлого века. У одной из местных жительниц нашлась фотография 30-х годов, на которой храмы ещё во всей красе, а под их стенами – какой-то советский праздник, люди с флагами. Эту фотографию поместили на памятный Поклонный крест на месте бывших храмов. Мы идём по дороге к кресту и слышим: «Бом! Бом!» Значит, Павел уже приладил возле креста самодельную перевозную звонницу, созывает народ на молебен.

Павел Яруков рассказывает о родных Коквицах

– Патриот своей родины. И правильно – что-то оставит после себя, – уважительно говорит матушка.

Догоняем нескольких женщин из нашей группы. Учительница Любовь Васильевна рассказывает попутчицам на ходу:

– Вот и памятник воинам Великой Отечественной, помню его. И тут же, неподалёку, две церкви были огромные, разобрали их потом.

– А вы в какие годы здесь жили? – с сомнением говорит одна из женщин. – Я – в восьмидесятые и никаких храмов не помню.

– А мы в конце пятидесятых сюда приехали, на несколько лет.

Прошу Любовь Васильевну рассказать немного о её жизни в Коквицах.

– Сюда меня привезли в три года, – с улыбкой откликается она. – Хорошо помню, что мне было уже лет десять, а храмы ещё стояли. Уже не осталось на них белизны, но кирпичные стены ещё были целы. Знаете, мне даже снится это место, хоть и не было оно родным. Мы были приезжие, все приходили и смотрели на нас, как на диковинку.

– Как на диковинку? Почему?

– А потому что мы были одеты в пальто, а все ходили в фуфайках. И мы маму упрашивали купить нам фуфайки – хотим, дескать, быть как все. Но мама, учительница, не пошла на уступки и фуфаек нам не купила. Вместо них сшила нам на заказ плащи, но мы и их не хотели носить. Мама наша очень доброй была, про неё говорили: «Святая женщина!» У меня было много случаев, когда я могла умереть, но мама всегда говорила: «Значит, Богу угодно, чтобы ты жила». Вымаливала, видно, меня.

Мы умолкаем, приближаясь к Поклонному кресту, где, кроме наших крестоходцев, похоже, и несколько местных жителей пришли на молебен: усатый мужчина в куртке поверх тельняшки, женщина в синей рабочей одежде. Матушка Иоанна читает из Послания апостола Павла: «Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри… яко дни лукави суть…»

Отслужив молебен, отец Игнатий, по обыкновению, обращается к народу с пастырским словом. Образно говорит, чтобы понятней было людям:

– Вот взять телефон. Он может быть дорогущим, даже золотым. Но есть в нём серенькая симка – она главнее всего. Наша «симка» – это душа. А «батарея» – это Бог. Сейчас миллионы людей ходят никому не нужные, «разряженные», прячутся в какие-то норы, ищут удовольствий. Это уход от Бога. А мы – одно тело, одно целое. Вот берут у меня кровь на сахар. Поражается всего миллиметр кожи, а всё тело сострадает уколотому пальцу! А если тело неживое или парализованное – хоть режь. Так и наша Россия… Всё жёстче и жёстче отношение к Церкви, всё резче народ…

– Какая же должна была быть мощная идеология, чтобы люди дали разрушить всё это! – звонким голосом говорит миловидная женщина с короткими волосами, показывая на фотографию на кресте.

– Им пообещали лёгкую жизнь, ведь жизнь с Богом – иго, бремя, – просто объясняет батюшка. – И со временем было сделано всё, чтобы людей отвратили от труда.

И мы, к сожалению, видели итоги этой деятельности повсюду: заросшие борщевиком поля и сёла, брошенные дома с пустыми глазницами окон… Вернётся ли сюда жизнь?

Каменный солдат, памятник всем ушедшим отсюда на войну, поник головой, словно думает невесёлую думу.

«А мы его не пускаем! Мы его косим!»

Удивительное нам попалось место – деревня Гажакерес. Когда крестоходцы вышли из машин и огляделись, появилось у них смутное ощущение, что чего-то в природном ландшафте не хватает – чего-то привычного до боли… Наконец кто-то вскричал: «Посмотрите, нет борщевика!» И правда – нигде не зеленеют раскидистые листья, не желтеют шапки гигантского «укропа». Куда же он подевался? Может, тут микроклимат какой-то особый? Оказалось, всё просто – это у местных жителей к борщевику особо нетерпимое отношение.

– Как же вы с ним боретесь? – спрашиваю у Людмилы, той самой миловидной женщины со звонким голосом. Она оказалась дочерью Александра Васильевича Козлова, человека, очень много сделавшего доброго для родного села и для всего Усть-Вымского района, светлая ему память. Символично, что разговор наш происходит возле новенькой часовни, построенной Александром Васильевичем посреди Гажакереса, рядом с детской площадкой и мемориалом в честь воинов, павших на полях сражений, – это всё тоже появилось благодаря его горячему желанию сделать что-то хорошее для своих земляков – и для живых, и для памяти тех, кто покоится в земле.

– Как боремся? Да мы его просто не пускаем, и всё! Чуть заметим ростки – сразу выкашиваем!

Людмила Александровна показывает на ближнюю избу:

– А видите крест в ограде? Такие кресты стоят у нас возле любого дома. Когда-то, в 1912 году, в Гажакересе случился пожар, выгорела вся деревня. И с той самой поры каждый хозяин, отстроившись заново, ставил рядом с избой такой крест-оберег.

Значит, не только в физическом истреблении зловредного сорняка тут дело – ещё и молитва гажакересцам помогает. Ведь если крест стоит возле твоего дома и каждый час он перед твоими глазами, значит, и Бога вспомнишь сто раз на дню, а это и есть уже молитва, да отношение к жизни другое, не безразличное.

Молебен в часовне. Опустив глаза, замечаю, какими гладкими, медово-жёлтыми досками выложен пол, и думаю о том, как хорошо вот этой местной девчушке стоять на них босиком.

Души коснулось счастье, и мы с монахиней Иоанной пошли кататься на детских качелях. Взлетая в небо, матушка широко улыбается и в своём апостольнике так похожа на лётчика!

Взлетая в небо на качелях, матушка похожа на счастливого лётчика

На источнике

Идём от села по тропинке к лесу. «Помилуй нас, Го-осподи, Иисусе Христе, Сыне Божий…» – поют молитву попеременно два голоса, мужской и женский, подхватывая её друг у друга, точно драгоценную ношу. А входим в лес – как под своды старинного храма, голоса звучат ещё звонче. Вот и спуск к старинному источнику Кирика и Иулитты. Возле ручья стоит высокий крест – он тоже поставлен усердием Павла, на Крестовоздвиженье 2013 года. Мастерить крест помогал брат во Христе Василий Торопов, а когда пришло время устанавливать, Господь прислал помощников – в самый нужный момент «откуда ни возьмись» появились грибники – четверо парней и девушка.

– Дорогие братья и сёстры, здесь очень крутой спуск! – доносится голос Павла. – Спускаться будем очень аккуратно! Перила есть, держитесь.

Павел несёт пакеты, в которых толкаются круглыми боками пустые бутылки – под воду, для всех.

Пока идём к ручью, Любовь Васильевна успевает заметить на пригорке компанию молоденьких грибочков в шляпках набекрень:

– Лисички выходят! А вот ещё грибы на соленье – валуи, в народе их бычками зовут.

И вспоминает такую историю:

– Меня в детстве исцелили водой из этого источника. Лицо у меня почему-то опухло, да так сильно, что я уже не могла кушать, лишь воду через силу пила, и врачи не знали, в чём дело. Папа очень переживал: «Любе становится всё хуже, надо что-то делать!»

Любовь Васильевна: «Вода из этого источника меня исцелила…»

Тогда бабушка, у которой мы жили, пошла на источник – только называли его по-коми: Кирита-Улита. Ходила долго, тогда бездорожье было. Принесла воды, умыла меня – и всё прошло…

Вот крутой спуск позади, мы у ручья, на дне глубокого оврага. Проведав о нашем прибытии, тут же слетаются тучи комаров. То ли на молебен, то ли просто кровушки попить. Запахло антикомарином – нашлась-таки на них управа. Батюшка, оказавшийся особенно вкусным для комариной братии, вспоминает, как святой Александр Свирский раздевался и отдавал себя на съедение комарам – учился так терпению.

– Без воли Божией нас ни один комар не укусит. Бог попускает, – говорит он, пока духовная дочь заботливо окропляет его антикомарином. – Ну, давайте помолимся: «Благословен Бог наш всегда ныне и присно… Царю Небесный… Молитвами Параскевы Пятницы, мучеников Кирика и Иулитты да помилует и спасет нас Господь…»

А у ручья тем временем идёт работа – наполняются водой бутылки, вёдра.

Наступает момент омовения. Первыми подходят самые смелые, склоняют голову. Павел щедро, из ведра, поливает сыктывкарку Людмилу студёной водой: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!» – «Ах! Ой!»

«Во имя Отца, Сына и Святаго Духа!»

Распахнув синие глаза, она в восторге выпаливает: «Я во сне видела этот момент! Ничего не поняла: где, кто, кого обливает – а теперь знаю: здесь было дело!» Павел продолжает поливать крестоходцев святой водой и, не отрываясь от дела, рассказывает:

– Этому источнику больше ста лет. Крест здесь стоял. Старые люди говорили, что тут поля рядом были и как-то раз, когда люди работали, пошёл каменный дождь и они… – во имя Отца… («Ох!») и Сына… спрятались в этом овраге и увидели ручей. День был как раз Кирика и Иулитты, в их честь и назвали источник… Так, кто ещё? Кому надо воду? Вот в бутылках налито.

На обратном пути Людмила из Гажакереса рассказывает историю из своего опыта о силе молитвы, как они с мужем и сыном шли в горах на Урале и их застал сильнейший ливень. Помолилась горячо, от сердца, своими словами – и откуда-то взялся огромный кусок полиэтилена. На всю семью хватило, закрылись им, и так стало тепло!

Голос Людмилы после омовения на источнике стал, кажется, ещё звонче.

Семуково. Соломенная шляпка

Въезжаем в Семуково, старинное, когда-то большое село. Нынче здесь постоянно проживают человек двадцать. Правда, не добраться сюда иначе как на машине – автобусы с нынешнего года перестали ходить. На крыльце Никольского храма, основного храма всех деревень Коквицкой горы, нас встречает настоятель, игумен Серафим (Лапиев), высокий, худощавый, в сером подряснике. Сквозь стёкла очков глаза его смотрят чуть застенчиво.

«Хорошего батюшку нам прислали, отца Серафима!»

С трепетом сердечным переступаем порог храма, ощущая святость места. Здесь служил с 1903 года и до революции священномученик отец Всеволод (Потёминский). Потом его выгнали из дома, запретили служить и звонить в колокола. Позже и саму колокольню разрушили, а здание храма отдали под клуб. И у некоторых наших крестоходцев с ним связаны свои истории. Вот одна из них, услышанная от Л., которая не была в этом месте целых тридцать лет – с самого детства.

– Мне бабушка строго-настрого запрещала туда ходить, потому что храм есть храм, даже если в нём устроили клуб. Она была верующей, у нас было заведено – пока бабушка не помолится, кушать не садимся. И вот однажды я всё-таки убежала в семуковский клуб, выступила на сцене со своим номером – я гимнастикой занималась. Дали мне приз – чашку и соломенную шляпку. Но я их спрятала, боясь, что бабушка узнает о моём выступлении. А она всё-таки узнала – кто-то из знакомых рассказал: как, мол, твоя внучка красиво танцевала! Стыдно было перед бабушкой. А теперь тут снова службы идут, батюшку прислали хорошего.

Грустно только, что служить отцу Серафиму приходится часто в пустом храме. Люди, помогающие ему по мере сил, говорят: «Нашему батюшке тяжело очень. Ни продуктов, ничего нет…». А на плечах о. Серафима ещё работы по завершению ремонта храма, который тянется вот уже четверть века…

Возле Никольского храма в Семуково куча песка. Рыжий мальчуган по имени Тимофей набрал его в ладошку и сыплет – будто песочные часы…

Заречье. Вечерний звон

Мы в деревне Заречье – здесь наша последняя остановка. Солнце уже клонится к земле, и всё в его косых лучах невыразимо прекрасно, как в вечности: старая, почерневшая от времени церковка Илии Пророка («Это же надо – 1850 года постройки!» – изумляется кто-то), колодец-журавель, длинный стол, накрытый жителями Заречья ко встрече крестного хода, они сами, смущённо сбившиеся в кучку возле храма. Господи, благослови их и дай доброго здоровья за труды! Рыбники, блины, уха, колобки… Наготовили всё это Валентина Алексеевна, последняя постоянная жительница Заречья, и её соседушки – те, что приезжают из города на лето.

Валентина Алексеевна прожила в Заречье всю жизнь

– Бом! Бом! Бом! – поёт отец Игнатий, вместо колокола созывая всех на молебен, последнюю нашу совместную молитву в этом крестном ходу.

А потом – «Ангела за трапезой!» и радостные хлопоты хозяек у стола.

– Я думаю, окрошку будут все! – наливает Валентина Алексеевна каждому по доброму ковшу. Первые тарелки – батюшкам Игнатию и Серафиму.

– М-м… какая вкуснятина! – нахваливают гости угощенье. – Как нарезано-то всё – будто в ресторане!

– Дак всё своё! Послал погоду Господь… польёт – и вырастает.

– Господи, а картошка-то где там, картошечка свежая! – испуганно говорит одна из хозяек, спохватившись, что чуть не забыли подать «царицу стола».

– Валентина Алексеевна, скажите рецепт ваших колобков! – просят гостьи, отведав её «пуховой» сдобы.

– Замешиваю тесто на дрожжах, поднимется – добавляю песок, масло, яички, – охотно отвечает польщённая хозяйка.

Гостьи удивляются: вроде бы и они так же делают, но не выходит так вкусно. И что за секрет у последней жительницы деревни Заречье? Некоторые даже просят разрешения взять кусочек с собой в город, мужа угостить.

– Гриша, Даша! Ну-ка бегом сюда! – зовёт детей молодая мама в косынке, с годовалым Иваном на руках. Поясняет нам: – Гостей ждали-ждали да куда-то все попрятались!

Жители деревни Заречье – молодая мама с Ванюшей и Валентина Алексеевна, славная своими колобками

– Ванька – наш самый большой командор! – умиляется на карапуза одна из местных бабушек. Тот важно восседает на маминых коленях: в одном кулачке зажата конфета, в другом – колечко лимона, и попеременно отправляет их в рот. Круглое личико то скривится от кислоты, то прояснится от сладости.

– А молоко где берёте? А живность есть у вас? – засыпают гости маму вопросами.

– В магазине берём – раз в неделю приезжает автолавка. У тёти Вали вон курочки есть, овечка. А мы-то на лето только приезжаем, у мужа родительский дом тут – из живности кошка и собака у нас. Собака зимой с тётей Валей живёт, так что она уже общая! Хитрая! Одна на всю деревню, так по всей деревне прошлась – и сытая.

– Однако от волков не спасла, – говорит Александр, недавно переехавший с супругой Ларисой в Заречье из города – крепкий дом купили всего за двадцать пять тысяч.

– Да, в этом году овец волки загрызли, – сокрушается Валентина Алексеевна. Но история про волков как волной смывается грянувшим с другого конца стола многолетием:

– Нашим поварам многая лета! Тем, кто поваров научили так готовить, и им многая лета! И тем, кого они научат так готовить, многая лета!

– Ой, надо имена наших сестёр записать, кто готовил, чтобы молиться о них… – слышится чей-то голос.

А после трапезы, желая как-то порадовать и отблагодарить зареченских жителей, две гостьи сыграли на дудочках «Одинокого пастуха». Мелодия плыла над землёй, озарённой закатом, над избами, над Ильинским храмом, над головами слушавших её людей. И верилось, что никто не одинок, если с Богом. Ни наши «пастухи» – батюшки. Ни мы – их «овечки». Даже если волки рыщут рядом.

* * *

Выезжая из Заречья, зарулили на минутку к Александру с Ларисой, очень уж звали к себе. Вот ведь: были горожане, а теперь настоящие деревенские жители.

Александр и Лариса, новые жители Заречья

Возле дома – стол под высоким деревом, небольшая печка, сложенная из кирпичей, на ней зелёный эмалированный чайник – такой же был у моей бабушки. Александр энергичным движением прихлопывает комара: «Тут они у нас в любую погоду». Зашли в горницу – а там сидит на кровати 90-летняя старушка в панаме, мама Ларисы. Она когда-то прекрасно пела и до сих пор любит, когда поют. С детской надеждой спросила нас, не знает ли кто песни «Любо, братцы, любо». И монахиня Иоанна пропела для неё куплет, чем несказанно её утешила. Может, для того и зашли мы в этот дом, чтобы нечаянно для себя обрадовать невидимого миру человека.

Может, мы и в мир для того пришли – радовать.

(Фото автора)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →

Оглавление выпуска

Добавить комментарий