В середине июня в России впервые в истории откроется чемпионат мира по футболу. Нужно понимать, что соревнования эти по популярности превосходят Олимпиаду – аудитория Кубка мира в четыре раза больше олимпийской. Футбол – спорт номер один, хотим мы того или нет. Это самый народный вид спорта, и вот что я скажу: игра эта способна необъяснимым образом влиять на судьбу. Так было и со мной…

Барельеф «Футбол» на стадионе «Динамо» в Кирове

Осень не задалась с самого начала. Как в последних числах августа над Вяткой зарядили дожди, прокатываясь волнами, так они и шелестели до конца сентября. В один из таких сумрачных дней, а точнее, под вечер я ехал по городу на автобусе, никуда особенно не торопясь и никуда не направляясь, – просто ехал. Потому что в гостиницу не хотелось и гулять под дождём – тоже.

Витьку Кротова на задней площадке автобуса я не сразу заметил, зато узнал сразу. Он выходил из автобуса, и я едва успел выпрыгнуть за ним. На остановке дёрнул его сзади за рукав. Он недоумённо обернулся и молча воззрел на меня. Теперь и я смог поблизости разглядеть его. Конечно, за тридцать с лишним лет он сильно изменился. Но что-то в нём осталось от того Витьки, моего одноклубника по юношеской футбольной команде «Динамо», – вот только что именно, и не скажешь.

– Витя, это ты? – отстранился я от него и ещё раз подумал, что ошибиться не могу, точно он. Глаза, что ли, или какая-то складка возле губ…

– …Да ты что?! Сколько лет, сколько зим! – наконец произнёс он после моих объяснений, и на его сером, усталом лице высветилось слабое подобие улыбки. – За прошедшие годы в городе я, наверно, всех наших перевидал, а тебя вот впервые встретил.

– Да я в другом городе живу, здесь просто в командировке… – я поёжился: по-прежнему, как все последние дни, сеял дождь. – Ты торопишься? Я что-то озяб, может, зайдём  согреемся? – и указал на кафешку близ остановки. Он кивнул.

В кафе кисло пахло пивом, за стоячими столиками, заставленными кружками, галдели мужики. Мы уселись в дальнем углу, где потише.

– По пиву хочешь? – предложил я.

Витя отрицательно покачал головой:

– Не пью совсем. За здоровьем приходится следить. Зарядка, массаж, диета, то-сё. В спортзале с мужиками мячик катаем. Но со сверстниками неинтересно, а с молодыми уже пороха не хватает, – Витя усмехнулся. – Старый стал…

Ох уж эта спортивная старость, наступающая после сорока. Кто-то сопротивляется ей, как Витя, кто-то машет рукой на себя – начинает пить, болеть, толстеет. Когда-то, играя за «Динамо», вместе мы провели сотни часов: тренировки, сборы, матчи. В ту пору команда мастеров «Динамо» болталась на дне турнирной таблицы, год от года теряя болельщиков. В нас тренер видел будущее команды и здорово гонял: тренировки четыре или пять раз в неделю.

…Мы уже полчаса сидели в кафе, лицо у Вити посветлело, он с увлечением и даже блеском в глазах погрузился в воспоминания юности. Он хорошо помнил друзей по спортивной школе, а вот я, поди ж, из всей компании только Кротова и запомнил. Мне Витя всегда казался прирождённым футболистом, будущей звездой. Не понимал я, что подняться из посредственного клуба провинциального города – это, кроме недюжинного таланта, надо ещё, чтоб звёзды сложились. Но чему я особенно завидовал, так это неотразимому хлёсткому удару Вити – у меня так не получалось. Я обычно играл в защите, ко мне и требований таких не было, но как не оценишь удар настоящего бомбардира! Этим воспоминанием я поделился с Витей.

– А ведь я, можно сказать, к футболу случайно приобщился, – заулыбался он. – Помнишь, в детстве у нас были механические игрушки: всякие планетоходы, катера, машинки. А у меня любимой игрушкой до школы был заводной робот-андроид. Пластмассовый, с антенной на голове, руки в виде гаечных ключей. Он передвигался на ногах, в которые были вмонтированы ролики. Я его называл ласково – «Роботуша», построил для него целый город из кубиков и приспособил машину его возить.  Одно в нём мне только не нравилось: как его ни заводи, а заводился он ключом в спине, передвигался слишком медленно. А почему он тормозил, по моему тогдашнему разумению? Ему силы не хватает! И я решил его усовершенствовать. Нашёл где-то электрический шнур с вилкой, засунул один конец провода в дырку от ключа и уже собрался было воткнуть второй конец в розетку, как, на счастье, в комнату зашёл отец. Он увидел всю эту мою конструкцию, молча взял робота с торчащим из него проводом и вышел. С тех пор я больше никогда своей игрушки не видел. А через неделю он отвёл меня в секцию футбола…  А ты как на футбол пришёл?

– Я сам, кажется… – неуверенно ответил я.

В самом деле как? Когда для меня начался футбол? Я задумался.

* * *

Мне было лет десять, наверно, когда родители отправили меня в летний пионерский лагерь «Луч». Жизнь в пионерлагере не была внове для меня, поэтому я изначально радостей не ждал от предстоящего месяца.

И действительно, моей неуёмной энергии там совершенно невозможно было найти приложение. Сверстники попались всё больше ребята положительные, в далёкие путешествия за ограду лагеря сагитировать я их не мог, зато они аккуратно посещали все ненавидимые мной линейки, мероприятия и кружки. А играли они почему-то только в так называемый пионербол – жалкую девчачью игру, состоящую в перебрасывании мяча через волейбольную сетку. В пионербол очень скоро я выиграл у всех. Стало совсем скучно.

Старшие отряды тренировались на футбольном поле, и я из-под бдительного надзора вожатых стал убегать к ним: сначала подносил мячи, потом стоял на воротах и, наконец, заменяя кого-нибудь из непришедших, стал «своим». Прозвали меня там «мальком». Я и в самом деле был на поле, как малёк среди серьёзных рыб, – три-четыре года в таком возрасте – это огромная  дистанция.

И вот первый официальный матч с командой из соседнего лагеря. Кубок пионерских лагерей. В последний момент выяснилось, что в нашей команде не хватает запасных. Я, приготовившийся было смотреть матч как зритель, быстро сбегал в свой корпус, переоделся и, надев жёлтую футболку с эмблемой нашего лагеря, гордо уселся на скамейку запасных. У меня прямо спина чесалась от сознания собственной важности: на лавках вокруг стадиона сидел почти весь наличный состав пионерлагеря, в том числе и вожатые, не отпускавшие меня на футбол. Вот теперь будут знать!

Матч начался. Сначала перекатывали мяч довольно спокойно, обменялись голами. Игра стала складываться конфликтно во втором тайме. Гости обвинили судью, что он не свистит на грубости нашей команды – а наши действительно играли грубовато. Вдобавок судья был из нашего лагеря, так что мог быть заподозрен в подыгрыше своим. После очередной потасовки пришлось заменить одного нашего, а потом подвернул ногу ещё один. Больше ставить было некого. Подозвали меня: будешь играть правого полузащитника. «Получишь мяч от защитника и сразу пасуй нападающим» – вот и вся инструкция, которую я получил от старших.

Судя по всему, дылды, выше меня ростом на две-три головы, на меня не особо-то рассчитывали. Не чуя ног, я выскочил на поле и осмотрелся. В защите по моему флангу у соперников стоял какой-то тюфяк, раза в два, наверно, старше и больше меня. Я понял: справиться с ним можно только ловкостью – с его весом и габаритами он за мной не угонится! В полузащите против меня был технарь, но трусоватый: боялся ошибиться, пасуя вперёд, поэтому играл поперёк поля и назад – из-за этого мяч ему старались не давать, а потому он был не опасен. И, наконец, нападающий. Жилистый, юркий. Хоть нейтрализация его была задачей не моей, а защитника, он был реально опасен для наших ворот.

Матч продолжился. Судя по всему, мой выход на поле мобилизовал болельщиков младших отрядов – теперь на поле у них играл «свой». Счёт держался 1:1, но дела у нас при поддержке трибун, как мне показалось, пошли лучше. Я, свеженький, бегал по своему флангу, успевал давать передачи в штрафную, успевал и в защиту. Тюфяк-защитник просто не мог угнаться за мной. Он злился всякий раз, не сумев перехватить мою передачу, и скулы у него шли красными пятнами. Пару раз попытался нарушить на мне правила, но мне удалось увернуться.

Во время очередного прохода по флангу, где-то в середине второго тайма, я быстро вёл мяч, ища краем глаза, кому бы его передать, и вдруг что-то случилось: сноп белых пятен перед глазами, я вскрикнул – и провалился в темноту. Меня вырубили. И это был тот самый «тюфяк», хитрость которого я недооценил: он подкрался сзади и просто «скосил» меня, со всей дури въехав бутсой по ногам.

Я пролетел несколько метров и, упав, по-видимому, даже потерял сознание на какие-то мгновения. Когда пришёл в себя, надо мною стояла целая толпа: испуганный «тюфяк» спрашивал, как я, наши грудью напирали на него, грозясь побить, судья разнимал, кто-то требовал срочно вызывать врача, щупая мою ногу, а девчонки из моего отряда, охая и ахая, утешали меня всячески. Увидев, что я поднял голову и даже улыбаюсь – чего это мне стоило! – сгрудившиеся вокруг футболисты отошли и продолжили матч, а меня вынесли за кромку поля. Я остался в сторонке, стараясь не привлекать внимания, но всё внимание зрителей и так было направлено уже не на меня, а на поле. Матч подходил к концу.

Не знаю, дали ли моему «убийце» хотя бы жёлтую карточку. Не помню даже, чем завершился матч. Я ни о чём не мог думать: лежал ничком, закопавшись лицом в траву. Боль стремительно затапливала всё моё существо, я уже мог плескаться в ней, тонуть и выныривать. После финального свистка кто-то ещё подходил ко мне, что-то спрашивал, осматривал ногу: «Перелома нет, только ссадина». Я бормотал, что отлично себя чувствую, старался улыбаться и, возможно, убедил сочувствующих: скоро остался на поле совершенно один. Всеми забытый, я почувствовал было обиду и закусил губу – оказаться никому не нужным было тоже больно, но всё ж это была иная боль, ненастоящая. Она была со мной только до тех пор, пока настоящая боль не затопила всё. Она укрыла меня чёрным старушечьим плащом – я не видел её лика, но почувствовал её родство, понял, что она не чужая мне, молчаливая старуха-медсестра. Но что такое «старуха» в понимании 10-летнего мальчишки? – скорее всего, вполне себе дама бальзаковского возраста. Она пришла, села прямо на мою больную ногу и стала постепенно забирать меня у себя. Лёжа на траве за кромкой поля, я единственно старался выдернуть из-под неё свою ногу. Тёр колено, пытался массировать, сгибать. Без особой пользы. А потом я стал просить её уйти. Мне бы следовало сделать это с самого начала – вступить с ней в диалог, а не пытаться прогнать.

Но что мог знать о боли паренёк, никогда прежде так близко не встречавшийся с ней? Всё же сестра была милостива – пожалела меня, сопляка, – колено было травмировано, но не так чтобы совсем, на всю жизнь. Прихрамывал до зимы, потом прошло. Хотя и по сей день у меня порой «заклинивает» колено – приходится разгибать «вручную». А в тот час если бы кто-то увидел меня, то немало бы удивился: на траве лежит паренёк с распухшим коленом – не стонет, не ноет, а жалостливым голоском разговаривает с кем-то невидимым.

Что это было? Что я понимал тогда? Лишь много лет спустя я осознал, что она, сестра моя, не ищет повода прийти, но всегда является для чего-то и чуть допрежь.

Видимо, я долго лежал так, то бормоча что-то, то прислушиваясь к боли, потому что, когда меня, наконец, отпустило, уже смеркалось. Вожатые меня не искали, наверно смирившись с тем, что теперь я – футболист. Я кое-как поднялся и похромал в свой отряд. В нашей мальчишеской комнате только очкарик Коля лежал с книгой на кровати – остальные были опять на каком-то мероприятии.

– Как ты? – спросил Коля, не отрываясь от книги. – Говорят, тебя вырубили.

– Да, здорово вломил этот бугай. Я ещё к тому же разогнался и… – начал было я делиться подробностями, но сосед, не присутствовавший на матче и совсем не интересующийся футболом, прервал меня:

– Ты на ужин-то ходил? Сходи, ещё успеешь, там сырники были со сметаной и сок…

Я кивнул, лёг на кровать и закрыл глаза. Нога ныла, колено опухло, на нём расплылся огромный фиолетовый синяк…

* * *

Пока я рассказывал эту историю, по стёклам кафе снова заструились потоки дождя. Я заказал ещё кофе, Витя отказался – «я эту бурду не пью» – и снова взял чаю.

– Вот после того случая, наверно, я и решил поступить в футбольную спортшколу. Хотя, казалось бы, после такой травмы должно быть наоборот. Но ты же знаешь, дети часто поступают наоборот.

– Потом, когда ты ушёл, я ещё и в молодёжке поиграл, – сказал Витя. – Тоже травмы были: крестообразная связка колена, ахиллово сухожилие, то-сё. Бывало, и ходить месяцами не мог. Хорошо, инвалидом не стал. Раньше ведь рубились не то что сейчас – нынче футбол, по сравнению с прежним, что балет. Настоящий мужской спорт был.

– Знаешь, я гордился своей динамовской формой, в белой футболке со своим номером «2» на спине и буквой «Д» в ромбике на груди даже ходил на уроки физкультуры в школе. Ещё у меня был отличный вельветовый динамовский спортивный костюм. И бутсы я ещё долго хранил на антресолях, думал, может, пригодятся. А потом оказалось, что они ссохлись, и пришлось выбросить… А помнишь летние сборы? С утра до вечера тренировки. Но я почему-то не их запомнил, а то, как нас в ресторане кормили по талонам. Нам накладывали невероятных размеров порции, и каждый день было мясо – я столько в жизни дома не едал. Не помню, что это за ресторан был…

– Конюшня.

– Хочешь сказать, там теперь отвратительно кормят?

– Нет, ресторан так называется – «Конюшня»… Да, я помню, в то лето мы готовились к кубку. В августе первым был матч с пермской «Звездой».

– Помню тот матч! Он для меня вообще стал особенным…

* * *

В самом деле, к этому матчу мы готовились, можно сказать, всё лето. Кубковый, на вылет, он был важен не только для нас, но и для нашего тренера Иваныча. В ту пору я уже твёрдо играл в основе правого защитника. На матч пригласил своих – маму с отцом и братом, младшим меня на пять лет. В первом тайме они сидели в четвёртом или пятом ряду – совсем недалеко от той бровки, вдоль которой я довольно бестолково бегал – я даже мог слышать, как отец кричал:  «Динамо! Вперёд!»

Пару раз через мой фланг у соперников удались-таки острые прорывы, но гол забили они, атакуя другим флангом. Так что ответственность я за этот пропущенный мяч как бы не нёс. Весь первый период особенно терзала нашего вратаря очень шустрая «десятка» «Звезды». Наш тренер в перерыве назвал его «блуждающим форвардом» – он не имел твёрдой позиции и появлялся то на моём фланге, то на левом. Именно он забил гол в наши ворота и ещё пару раз был очень близок к этому. За ним мы явно не успевали, а гоняться за ним вдвоём-втроём значило оголять другой фланг.

В перерыве, когда мы отдыхали в раздевалке, тренер объяснял нам, как нейтрализовать этого нападающего: «не терять», «играть плотнее, на опережение» и тому подобное – но это мы и сами знали. Под конец, уже перед самым выходом из раздевалки, тренер на чей-то вопрос о том, что делать, если мы начнём явно проваливаться, ответил: «Ну, вы сами знаете, что делать». Я вдруг подумал, что не знаю. Наверно, кто-то понял, но не я. На выходе, под цокот шипов по полу коридора, я вполголоса спросил у Вити, что имел в виду тренер. Он насмешливо посмотрел на меня и так же вполголоса – хотя вокруг были только наши – сказал: «Валить его, что ещё!»

После этих слов как-то сразу внутри захолодело: я ведь хорошо знал, что значило «валить». В переводе с нашего, дворовофутбольного, это значило, что, невзирая на угрозу красной карточки, нужно постараться выключить из игры опасного игрока. Ну, например, накладкой. Или подкатить сзади прямой ногой. Но во дворе мы играли в кедах, а тут – в бутсах с шипами, «срубить» соперника было проще. Но, выйдя на поле, я успокоил себя: ничего такого не случится, мы обязательно отыграем пропущенный мяч и победим если не в основное, то в дополнительное время.

Во втором тайме команды поменялись сторонами, и теперь я бегал уже вдали от моих семейных болельщиков, но зато рядом с тренерской скамейкой – то и дело я поглядывал на реакцию тренера. На ближайшей трибуне сидели уже не такие яростные болельщики, а случайно забредшие с улицы на стадионный шум люди – какие-то занятые собой парочки, старушки с малышами, так что выкрики Иваныча я мог прекрасно слышать.

А дела у нас складывались неважно. Соперники провели две замены, вышел полузащитник, явно нацеленный на то, чтобы подпитывать передачами своего быстрого «блуждающего» нападающего. Атаки пошли в основном через мой фланг, и я уже не успевал, как это, худо-бедно, получалось в тайме первом, да и устал здорово.

Видя, как я пропускаю один за другим проходы этого нападающего, Иваныч стал чертыхаться в мой адрес, вместо имени почему-то выкрикивая мой номер на футболке. «Двойка, – кричал он, – ты куда смотришь! Упускаешь! Забыл, что я говорил!» Что он говорил? Ничего, кроме «вырубай», в голову мне не приходило. Мне снова сделалось страшно. Я то и дело оглядывался на тренера, в поле зрения попадали трибуны, и в какой-то момент мне даже показалось, что вижу там чьё-то знакомое лицо. В одном из эпизодов я уже готов был совершить подкат сзади, но не получилось,  не успел.

Ситуация накалялась, нас прижали к штрафной, назревал гол. «Ну, двойка! – кричал мне тренер. – Что же ты!» А я, в очередной раз вслепую вынося мяч из штрафной, всякий раз делал вид, что не понимаю, о чём он, и продолжал носиться по флангу из последних сил. Я спиной чувствовал, как с трибуны молча наблюдает за мной моя старшая сестра, и здесь она не просто так. Просто так она не только на футбол, а вообще никуда не ходит. И когда я оказывался в шаге от того, чтобы сделать роковой подкат или ударить со всего размаху по чашечке «блуждающую» «десятку», что-то сжималось во мне – и я «отпускал» соперника.

В конце концов, они забили нам ещё один гол, и сделал дубль тот самый «блуждающий», прорвавшись по моему флангу, на глазах Иваныча. После гола тот перестал кричать мне, сел на тренерскую скамейку и молча наблюдал за тем, как мы доигрываем матч – со вторым голом всякие шансы мы потеряли.

Так мы вылетели из кубка. Жизнь потекла дальше, но на следующий матч тренер меня уже не выставил, и впоследствии я всё чаще наблюдал за игрой со скамейки, лишь время от времени в товарищеских матчах выходя на замену. Что-то в отношении тренера ко мне неуловимо изменилось – так казалось мне. «Наверное, он считает меня трусом, предателем», – думал я. Я продолжал исправно посещать тренировки – мне по-прежнему нравилось играть, дорога была моя команда, но что-то внутри поломалось.

Плакат «Выше знамя советского спорта!» на стадионе «Динамо» в Кирове

А потом так получилось, что я долго болел и после болезни уже не пошёл на тренировки. Мне снилось, что из ДЮСШ звонят моим родителям и сообщают, что я прогуливаю. Но оттуда не звонили. На этом завершилась моя «профессиональная» карьера футболиста.

* * *

– Ты помнишь, – спросил я о чём-то задумавшегося Витю, – в том матче в «Звезде» играл такой шустрый свободный нападающий под номером десять?

У Вити была прекрасная память, он не мог забыть.

– Да, был такой. Он потом в молодёжной команде «Звезды» играл, мы с ним ещё пересекались на поле.

– Представляешь, а если бы я в том матче его «срубил»? Мы бы, возможно, выиграли. Я бы попал в любимчики тренера, как смелый боец, и он бы в скором времени порекомендовал меня в молодёжку, а потом и команда мастеров светила. Мы ведь мечтали стать «настоящими» футболистами.

– Да, и играть в третьеразрядном клубе за сто рублей плюс премиальные тридцать, угробить здоровье, а после сорока работать на полставки тренером в какой-нибудь детской секции на окраине города. Отличная перспектива! И злиться на весь мир, спрашивать себя: зачем всё это было? – лицо Витьки снова посерело, он уставился в мокрое стекло и сказал, словно обращаясь к холодному осеннему дождю за стеклом: – И с чего ты взял, что Иваныч одобрил бы «рубку» «десятки» в том матче, со «Звездой»? Ну, удалили б тебя – и что, нам легче стало бы играть?

– Разве ты не помнишь, как он сказал «вырубать» его в крайнем случае? Прямо не сказал, конечно, но дал понять… Я последние двадцать минут всё бегал и думал об этом, но так и не смог решиться. Что-то помешало. Юношеская впечатлительность, наверно. Я слишком ярко представил, как он падает и корчится от боли. Я ведь знал… знаю, что это такое.

– Я что-то не припомню, чтобы Иваныч требовал кого-то «рубить». Он хоть был старым матерщинником, мужиком неотёсанным, но знал, что можно, а чего нельзя.

– Ты же сам мне сказал, когда мы на второй тайм выходили, что тренер сказал «валить» его! – наконец, не выдержал я.

– Может, я и сказал тебе такое… в шутку. Не помню уже. Но что  Иваныч такого не имел в виду, это точно. Знаешь главное правило футболиста? – если движется – бей, если не движется – бей, пока не начнёт двигаться. Это Бэкхэм про мяч сказал, а не про ноги соперника. А ты – «валить»!

– Надо же, а подумал тогда… поверил, что это он велел. А оказывается… Понимаешь, я-то все эти годы думал… – я мысленно переваривал сказанное и не находил нужных слов.

– Считай, тебе повезло, что вовремя лыжи сделал из клуба, – Витя решительно рубанул рукой воздух. – А я вот лучшие годы футболу отдал. И что? Команды-то больше нет.

– Да ты что! Как это?

– В прошлом году «Динамо» снялось с чемпионата и было расформировано. Такая история уже была в середине 90-х. Тогда клуб на пять лет тоже переставал существовать, но потом возродился, были и победы, поиграли даже в первой лиге. Но сейчас, похоже, окончательно сдулись наши бело-голубые…

– Жалко, если так.

– Чем я сейчас занимаюсь? Тренером помыкался, бросил, теперь строительные заказы перехватываю: тут урвёшь, там квартирку отремонтировать, тут магазинчик переоборудовать, то-сё. Качусь по инерции, непонятно, куда и зачем… Ненавижу футбол, – сказал Витя и виновато усмехнулся: – Но всё равно это было единственное что-то стоящее в моей жизни. Так получается.

– А я всё-таки люблю футбол.

– Да люби ты ради Бога! Я же о другом тебе говорю: повезло, что ты вовремя это дело оставил. Просто подарок судьбы, – он хмыкнул. – А вот я без подарка остался.

– Никогда не думал, что подарком может стать то, чего не случилось.

– Может, старик, ещё как может! По крайней мере, это единственный подарок, который невозможно пустить по ветру. Даже если захочешь. Нельзя потерять то, чего не имеешь, – Витя снова болезненно улыбнулся. – Это я тебе как бывший хозяин «Роботуши» говорю.

На прощанье мы обнялись как давние друзья. Обменялись телефонами. Договорились назавтра созвониться и сходить по старым адресам: на стадион, в нашу спортивную школу.

На следующий день я позвонил ему. Но никто не отозвался и не перезвонил.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска