В 1988 году я – инженер, а по убеждениям атеист со знанием марксистско-ленинской философии – был в Ленинграде. Свободное время проводил в музеях. Подошёл к храму, полагая, что и это музей. Но оттуда вышел человек, который перекрестился на церковь. Когда он выходил, из дверей послышалось пение.

Говорю ему:

– А я думал, что это музей.

– А тебе какая разница? – сказал человек. – Там тебя никто не укусит.

Он надел шапку и ушёл.

В храме шло Таинство крещения. Крестилось человек десять. На меня никто не обратил внимания. Разглядывая иконы, я не заметил, как крещение закончилось и началось венчание. После венчания в церкви установили кинокамеры на треногах и осветительную аппаратуру. Над входом, на балконе, певчие репетировали. Началось всенощное бдение, посвящённое Тысячелетию Крещения Руси. Людей было много, и все необычные, словно переживающие какое-то неведомое мне состояние. Это было, как я понял потом, духовное общение с Горним миром, Богородицей, ангелами и Самим Господом. Там были инженеры, врачи, учителя и другие специалисты. У них, как и у меня, были семьи, квартиры, дачи, работа. Но сверх этого они имели что-то, мне неведомое, и как стать таким же, как они, я не знал. Чувствовал себя гадким утёнком среди белых лебедей, сознавая, что в жизни моей чего-то недостаёт и непонятно, где этому научиться.

Репродукция картины А. И. Фёдорова «Надежда, покров и утешение» (с сайта 05varvara.wordpress.com)

Человек – это тело, душа и дух. Телу нужна одежда, пища, жильё. Душе – общение, музыка и тому подобное. Духу – Бог и общение с Ним. Если Дух не сходит на человека, он становится одержим духами лжи, наживы, блуда, пьянства или наркомании. В таком человеке целостность разрушается, он несчастен сам и делает несчастными других. Помню, как в один день мне пришлось быть на двух застольях. Первое прошло после празднования памяти преподобного Серафима Саровского. Мы все были в одном духе – одно целое. Было холодно, скудно на столе, но нам было весело и не хотелось разлучаться. Потом я оказался на дне рождения, где было сытно, стол ломился, но каждый человек был сам по себе, оторван от всех, старался себя подать в лучшем свете, не желал никого слушать, ни с чем соглашаться. Темы были неприятны, и мне было скорбно, душно. Меня – священника с двадцатилетним стажем – начали учить молиться люди, ни разу в жизни не раскрывавшие молитвослов. Я постарался поскорее уйти.

Меня там спрашивали: зачем Церковь? А я смотрю на детей в храме и понимаю, что больше половины из них не родилось бы, не переступи их родители порог храма. Они должны были быть умерщвлены по медицинским показаниям. Каждого приходилось вырывать из рук смерти. Половина семей не сохранилась бы без Церкви, приходилось собирать, склеивать, мирить. Только за год спасли у нас двенадцать семей. А сколько по России? Скольких удалось примирить с собой, уберечь от вечной погибели? Уберечь от тюрем и других напастей, помочь встать на ноги освободившимся из уз и направить к праведной жизни.

Но всё гуще ненависть к Церкви, в том числе и со стороны образованных, но не просвещённых людей. Вижу кадры, где выступает человек, похожий на монаха, с седой бородой, куда большей, чем у меня, – психолог, профессор Лев Клыков. Тема выступления: «РПЦ против Христа». Клевещет, из обрывков куцых знаний пытается сплести обвинение. И таких – легион. Они мечтают занять место духовенства,

Клыков даже выглядеть пытается похожим образом. Понятно, почему злится. «Меня, меня слушайте!» – кричат они, уверяя всех, что они и есть совесть нации, а в Церкви одни жулики. Вот Невзоров – в прошлом популярный журналист, стремящийся вернуть аудиторию за счёт поношения христианства. Вот историк Пыжиков, требующий пересмотреть историю, пытающийся доказать, что православие – проект Ватикана по захвату нашей территории. Ни одной мысли эти трое не произвели за последние годы, ничего доброго не предложили, всё, чему они учат, – ненавидеть. Отчего же их слушают? Неужели мало в жизни других гадостей?

За три десятка лет сменился состав неверующих. Прежде не было интереса к духовной жизни, но не было и злобы. Когда у меня вера ещё только разгоралась, я находился среди людей, очень далёких от Бога. Общие темы исчезли, и я на пять лет оставил их, смирившись с тем, что теряю навсегда. Но через пять лет мы снова встретились на юбилее моего друга. Я попросил написать записки за здравие и упокой, чтобы я мог помолиться о болящих, о путешествующих, об умножении любви, объяснил, что такое проскомидия, где приносится бескровная жертва. Оставил всем свой телефон. Уже следующим утром начали звонить. Сотни моих знакомых после этого вошли в церковную ограду. Они пребывали некогда во тьме, но у них не было агрессии в отношении Церкви, они искали любви, смысла, способного согреть и осветить их жизнь.

И они всё это нашли. Решайте сами, хотите ли вы быть счастливыми или нет.

Я любуюсь сыном Денисом. Он горит верой, приводит в храм тех, кого я не могу привести, с кем не в силах найти общий язык. После многих трудных лет обрёл радость. Как жаль, что к этому времени надорвал здоровье, прошу ваших молитв. Сокрушаюсь о тех, кто не понимает, что вне Церкви жизни нет. Приезжают в храм израненные душевно люди, а уезжают совсем в другом настроении. Сижу в своей келии, слышу, как братия общается. Им за сорок, битые-перебитые жизнью, приходили едва живые, а теперь смеются, рады видеть друг друга, меняются каждый день к лучшему. Ожили, окрепли. Не остаются. Сбежал старичок, которого недавно «сосватала» нам соцзащита. Я писал о нём в прошлый раз. У нас молятся, у нас не строгий, но порядок. Он был в ужасе. И я в ужасе, что за столько лет он так и не понял, почему отвернулись от него дети, почему он стал бомжом. Мог бы обрести у нас счастье, но ему это не нужно. Сколько их, таких же, прошло через наши скиты – Максаковский, Визябожский? Нет числа. Многих нет в живых. Меня поражает, сколько сил, энергии тратят люди на то, чтобы стать несчастными. Идут ради этого в тюрьмы, разрушают семьи, пьют без продыха. А ведь так легко, так радостно научиться быть счастливыми.

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска