Зимним солнечным утром я проснулся очень рано, не было и восьми часов. Как ни уговаривала меня мама ещё поспать, я не мог уснуть, и она, горячо обняв и поцеловав меня, пошла в машину, и папа повёз её на работу.

Мне и вправду можно было ещё поспать, так как мы учились во вторую смену, но мне очень хотелось насмотреться на щенят, которых Леська, наша полублагородная дворняга, принесла не так давно. Щенят было много – целых семь! Белые, чёрные, бело-чёрные и один трёхцветный – с рыжим пятном на мордочке. Маленькие, слепенькие, как кроты, и такие милые-премилые! Мне всегда нравился мягкий, нерезкий запах маленьких щенят. Зима стояла крепкая, и мы с папой утеплили будку – внутрь положили старое бабушкино пальто, а снаружи к дырке прибили мешковину для защиты от пронизывающего донецкого степного ветра.

Едва почистив зубы я, пользуясь тем, что дома никого нет, не поевши приготовленное мамой на столе, потеплей оделся и вприпрыжку побежал к будке. И вдруг встал как вкопанный – несколько щенят лежали около будки на морозе, а Леська была внутри с остальными. Я страшно перепугался и подбежал ближе. Учуяв мой запах, её узкая морда выглянула из-под мешковины, и уши приветливо легли назад. Она начала выбираться мне навстречу, и тут новый щенок, вцепившись в мамину грудь, выпал из будки. Я начал бранить Леську, она виновато прятала глаза и залезла обратно в будку. Трёх щенков я тут же положил к ней в тепло, а четвёртый лежал пластом, кажется, замёрзший… Но, внимательно рассмотрев его, я заметил, что он еле-еле дышит с тяжёлым звуком. Я схватил его в охапку и опрометью бросился в дом. Наскоро разделся, взял щенка и понёс в ванную.

фото с сайта il5.picdn.net

В нашем доме рядом с ванной была котельная, и поэтому стена в ванной была очень тёплая, порой горячая. Я всегда любил, приходя с мороза, прикладываться к ней то спиной, то боком и очень быстро согревался. Я очень надеялся, что и щенок согреется, и приложил его к стене. Он так же с шумом медленно дышал, и головка его качалась вверх-вниз с каждым вздохом. Минуты шли, и, к великой радости, я стал замечать, что дыхание его становится чище, чаще, лучше! Подержав его минут пять одним боком, я перевернул его и приложил другим. Наконец, он открыл глазки. Радости моей не было предела! Держа его одной рукой к стене, второй я стал ласково гладить его. Щенок, естественно, был грязным, и стена в ванной тоже приняла не вполне благообразный вид, но что до того! Щеночек ожил! Щеночек дышал!

Я стал его рассматривать – он был полненький, тёмного, ближе к коричневому окраса, с небольшими белыми пятнышками на мордашке и лапках. Маленькие ушки, слепые стеклянные глазки, поросячий хвостик и чёрная пуговка-носик, который уже стал принюхиваться к окружающему.

Прошло ещё немного времени – он начал двигать лапками и слабо помахивать хвостиком. Я обернул его в первую попавшуюся тряпку и, прижав к себе, понёс, как драгоценное сокровище, в свою комнату. Я сел на кровать, положил щенка на колени и ласково гладил. Маленьким шершавым язычком он слабо облизывал мои руки. Не знаю, сколько мы так просидели, как вдруг меня озарила мысль: «Он ведь голоден!» Я оставил его на кровати и побежал в кухню. Достав из холодильника молоко, налил его в блюдце и аккуратно понёс к щенку. Носить совсем аккуратно я ещё не умел, поэтому часть молока оказалась на пути следования.

Поставив блюдечко на пол, я поднёс к нему щенка. Он ещё не мог стоять на всех четырёх лапках, опирался лишь на передние, покачиваясь из стороны в сторону как пьяный. Это немного смешило меня… Видя, что он не понимает, чего от него хотят, я окунул его мордашкой в блюдце. Мордашка стала белая, но щенок не пил молока, хотя я и второй, и третий раз окунал его в блюдце. Он только немного слизывал с носа молоко, и всё. В чём было дело, я понять не мог… Щенок с молочной мордашкой глядел на меня своими стеклянными глазками и мерно покачивался. Наконец, не удержавшись, бухнулся набок – я тут же поднял его и взял на руки.

В этот момент заскрипела входная дверь и послышались шаги – вернулся папа. Я положил щенка, вскочил и побежал делиться с ним новостями, жалуясь, что щенок совсем ничего не ест. «Сынок, ему нужно молоко мамы, а не то, что ты ему даёшь. Смотри, тебе уже скоро в школу, а ты ещё не завтракал. Щенка нужно отнести обратно в будку к маме, а то он ослабеет и может умереть от голода», – сказал папа. Мне стало грустно при мысли, что его нужно нести обратно на мороз в будку. Я вспомнил, как легко щенята выпадали из неё. Но мне действительно нужно было спешить, а мысль, что щенок умрёт от голода, казалась ещё более ужасной! И я послушался папы – отнёс спасённого друга в будку. Я попытался сразу приложить его к молоку мамы, но он, видимо, был ещё слишком слаб, чтобы кушать, просто ворочал мордашкой, тогда как другие щенки отталкивали его и бодро сосали Леську…

С тяжёлым сердцем я пошёл в школу, взглянув на мешковину у входа в будку, из-под которой доносился громкий писк и глухие звуки.

Нужно ли говорить, что щенок всё время стоял у меня перед глазами? С нетерпением дождавшись конца последнего урока, я побежал домой. Добежав до нашей старенькой облупленной зелёной калитки, я перевёл дух. На улице уже начинало смеркаться, пошёл мелкий снежок. С замиранием сердца я открыл калитку и зашёл во двор. Я взглянул на будку – и что-то упало внутри меня… Рядом с будкой лежал тёмный комочек…

Я подбежал к нему – это был он, мой утренний спасённый щенок, мой новый дорогой друг, только сейчас он уже лежал без признаков жизни, с закрытыми глазками и приоткрытым ртом. Слёзы застилали мне глаза, рыдания подкатили к горлу. Надеясь вновь спасти его, я опять схватил его на руки и побежал домой. Даже не раздеваясь, я побежал в ванную комнату…

Увы, сколько я ни прикладывал замёрзшее тельце к горячей плитке – глазки оставались закрытыми… Я опустился на пол и горько заплакал. Мама услышала мои всхлипы и подошла ко мне. Увидев её, я, с трудом преодолевая рыдания, рассказал ей о случившемся утром и сейчас. Слёзы засверкали на её добрых голубых глазах. Она присела и обняла меня, крепко целуя в голову и поглаживая по спине. Она ничего не говорила. Я немного успокоился…

Через какое-то время мама взяла мёртвого щенка, аккуратно обернула в светлую тряпочку и положила в коридоре, в углу. Сейчас уже совсем смерклось, и похоронить его не было никакой возможности… Когда я остался один, то вновь и вновь перед моими глазами проходили картины утреннего спасения и вечерней гибели. Вспомнив, что людей оживляют искусственным дыханием, я воодушевился этой мыслью, тихонько от всех вышел в холодный коридор и, положив на мордочку щенка кусочек марли, старался согреть его своим дыханием…

Не раз и не два я вновь и вновь выходил к своему умершему другу, втайне надеясь, что он внезапно подаст признаки жизни. Смотрел на него, гладил и плакал, плакал…

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска