Я уже больше двадцати лет в священном сане. В первые годы служения ощущал не только любовь воцерковлённых людей, но и уважение тех, кто далёк от Церкви. В последнее время со стороны тех, кто остался вне церковной ограды, я чаще чувствую раздражение, а иногда и ненависть. Наверное, прав был Достоевский, когда говорил о духовных паразитах – духовных трихинах, поражающих общество. Заразившись ими, люди, как это было явлено в видении Раскольникову, становились бесноватыми, сумасшедшими, но считали себя умными, непоколебимыми в истине.

«Зеркало». Владимир Киреев, 2009 г. Репродукция картины с сайта mzvukov.ru

Одна из причин этого кроется в самой Церкви – у нас слишком много знающих, но недостаёт верующих. Как их отличить? По плодам. Однажды святой Николай Сербский спросил духовника монастыря: «Отче, у тебя есть свидетельство веры?» «Есть, – ответил старец. – Когда я в вере, я люблю братьев так, что готов мыть им ноги. Когда вера слабела, я сам себя не любил, не то что братьев». Размышляя об этом, святитель сравнил веру с лошадью, а знание – с повозкой, которую она везёт. Вера должна быть впереди, иначе повозка поедет не туда. Но знающих у нас, увы, пруд пруди – от уборщицы до священника.

Вера приносит любовь, радость, мир, долготерпение. Имеющий их, спасаясь сам, спасает ближних, указывая им путь в Царствие Небесное. Верующий доверяется Богу, не слишком заботясь, что есть и пить, во что одеваться. Знающий более полагается на деньги и легко оправдывает это, выдёргивая цитаты из Писания и святых отцов, заявляя, что служит Богу.

До того как я пришёл в Церковь, у меня не было проблем с деньгами. Строил коммунизм и за добросовестный труд получал зарплату, которой вполне хватало на бытие. Но в Кылтовском женском монастыре, где я сначала был трудником, помогая обители, а потом священником, деньги из моей жизни как бы испарились. Работать приходилось много, а средств платить мне у монастыря не было. Ели мы скудно, мужскую одежду женскому монастырю не жертвовали – и тут появились затруднения. Но Святой Дух давал то, что не купишь за деньги: любовь, мир, радость. Потом я стал настоятелем прихода, у которого не было своего храма, его нужно было построить. С той поры у меня непрекращающийся вопль: «Господи, дай мне денег! Где мне их взять?» Церковь построили – ничего не изменилось: взялись строить скит и так далее. Появилась братия, была надежда, что мы вместе создадим монастырь. Люди ели, одевались, лечились, молились, трудились, а денег не прибывало. Бухгалтер отчитывался, что мы много тратим. Это меня изумляло, так как я по-прежнему был беднее самых небогатых своих прихожан.

Владыка переводит меня в Визябож. Здесь та же цель – создать монастырь, но опять большие затруднения. Возвели вместо старой крохотной церквушки храм во имя Ксении Блаженной. Обустроили церковь во имя святителя Игнатия. Но оставшееся в наследство строительство храма Святого мученика Вонифатия продолжает отнимать все средства. Покрыта кровля, сделаны полы, установлены двери и часть окон. И вдруг денежные источники оскудели. На завершение работы средств нет. Пытаемся разбудить окрестный народ. В магазинах установили стенды с банками для записок и ящиками для пожертвований. За восемь месяцев бросили шесть-семь записок… и ни копейки денег. Мы и не настаивали, предупреждали, что за записки платить не нужно, а с пожертвованиями как получится. Никак не получилось.

Понимаю, что люди бедны, потому что львиная доля денег вывозится из страны. Но Господь попускает это, конечно, ради нашей пользы. Не станем о них жалеть. Нам нельзя давать деньги, потому что начнут убивать за них друг друга, больше будет проституции, наркомании, игромании. Есть и другая сторона. Преподобный Серафим говорил: «Украли у вас, сгорело, пропало – отнеситесь, как будто вы дали милостыню Богу, и вы вдвое больше получите». Поясню, людям, живущим духовной жизнью, Господь даст сколько надо, а для тех, кто больше думает о земном, деньги – это яд. Когда мы изменимся, Господь нам всё утраченное вернёт с лихвой.

По инициативе администрации Корткеросского района у нас в обители прошёл «круглый стол» по социальной защите бедных и малоимущих. Приехали министр по национальной политике Галина Ивановна Габушева, представитель Общественной приёмной Главы республики и другие руководители. Я всем говорю, что, когда слышу о социальном служении Церкви, у меня по спине начинают бегать мурашки. Социальное служение предполагает, что нужно делиться с людьми средствами, а мне делиться совершенно нечем. Но вдруг понимаю, что социальным служением я занимаюсь больше двадцати лет. Те, кто жил со мной (а их прошло через наши скиты не меньше сотни человек – ослабленных, потерянных), были всем обеспечены, получали помощь. Они не стали монахами, но кто-то обрёл смысл жизни, кто-то окреп здоровьем, вернул уважение общества.

Поговорили, отслужили молебен, разъехались. Через два дня звонят из районной социальной службы: «Батюшка, вы не может взять бездомного? Он живёт в коробках на улице, а уже холодно». Я слушаю, а в голове мысли: «Нет денег, скоро нечего будет есть. Долги нарастают как снежный ком. Братия спит в летних домиках, на двухъярусных кроватях». Хочу сказать: «Нет, не возьмём», а губы сами произносят: «Привозите». Прошу братию затопить баню, поставить обогреватель в последний незанятый домик. Вечером на службе смотрю на нового брата. Он с трудом передвигается, ему за шестьдесят, оказывается, имеет шестерых детей. О Боге, о вечной жизни ничего не знает и знать не хочет. Говорю братии: «Александр Васильевич теперь у нас человек № 1. Окружите его заботой и любовью. Он вам нужнее, чем вы ему. Позаботьтесь о нём, и Господь позаботится о вас, когда станете такими же немощными». В тот же день передали записку о вечном поминании с солидным пожертвованием. Хватит, чтобы месяц содержать нового брата. Если мы, крещёные люди, позаботимся о старых, больных, немощных, Господь позаботится о нас, даст столько, сколько нам не во вред. Как апостолы, давайте просить Бога умножить в нас веру.

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска