Очень часто можно услышать, в том числе от православных людей, что того нужно посадить, этого. Опрос общественного мнения, который недавно провёл ВЦИОМ, показал: 43 процента россиян считают, что без сталинских репрессий нельзя было сохранить порядок в стране. Как-то заговорили с другом на эту тему. Слышу:

– Правильно Туполева посадили: он в Америке вместо того, чтобы купить чертежи самолёта в метрической системе, купил в английской, а сам в это время шопингом занимался.

Объясняю, что это миф:

– Есть документы следствия, но это ладно, здраво рассуди. Те, кто отправлял конструктора, будущего создателя линейки самолётов «Ту», за границу, прекрасно знали, что в Америке метрическая система не принята. Американцам, чтобы они перевели все размеры из дюймов в сантиметры, пришлось бы заплатить сумасшедшие деньги. Чертежи эти, может, тонну весят, в любом случае объём чудовищный. А наши девочки-чертёжницы в Союзе сделали бы это за копейки.

– Нет, правильно посадили.

Мой друг – добрейший человек. Но идея сажать кого-то, чтоб другим неповадно было, слишком глубоко продолжает владеть сознанием. Расскажу историю – одну из тех, что убедили меня в другом. Начну издалека.

Это было в начале девяностых. Стою как-то в очереди на Апраксином рынке. Что могло собрать у зачуханного киоска человек тридцать мужиков, не помню, но вдруг вижу рядом фортецио. Так называют воры перекинутый через руку пиджак, ну или куртку, плащ и тому подобное – под их прикрытием удобно шарить по карманам.

Отшатываюсь. Дальше всё происходит стремительно. Падает на асфальт кошелёк

в толпе, чья-то рука его выхватывает из-под ног, мне бы заорать: «Мужики, у кого кошелёк украли?», но словно заморозило, до сих пор переживаю. Через минуту от толпы отделились трое. Отошли они метров на сорок, где собрался целый воровской слёт, больше десятка человек, а я впадаю из-за бессилия в полное отчаяние. Где-то рядом стоял неизвестный мне человек, ещё не знавший, что денег у него больше нет, а я ничем не смог ему помочь.

Откуда я знал про фортецио и почему так быстро понял, что происходит? Дело в том, что незадолго до этого мне пришлось по журналистской работе побывать в рейде с ребятами из питерского угрозыска. В памяти их добродушные шутки, улыбки. Три вещи запомнились в этих ребятах: сила, честность и то, что верно было бы назвать культурой. Сначала засекли банду цыган, но те были ушлые – быстро вычислили наблюдение. Ребята рассказывали о мире карманников. Например, если две группы воров сталкиваются в транспорте, одна молча выходит – есть правило, которое помогает им определить, кому остаться. В районе Блокадного кольца ребята наблюдают за остановкой, где собралось прилично народу. Довольно темно, но слышится вдруг:

– Братья работают!

Всеобщее оживление. Пара оперов выскакивает из машины – и к автобусу. На следующей остановке выводят двоих, вернее, одного, крепко фиксируя. Второй плетётся следом вместе с пострадавшим. На наших глазах вору задирают свитер, обнаруживая чужой кошелёк.

– Вы что, всех карманников в лицо знаете? – спрашиваю.

– Всех не всех, но несколько сот помним. Эти с Украины.

– Их теперь обоих посадят? – уточняю.

– Нет, – отвечают, – с поличным взяли одного. Но и его, если бы успел сбросить добычу, задержать не имели бы права.

Тем не менее впускают в машину и второго из братьев, чтобы, так сказать, не разбивать семью. Пока попавшегося оформляют в ближайшем отделении, оставшийся на свободе, никому не нужный, грустно рассказывает мне о житье-бытье. Довольно удачно поработали в Польше, но понесло в Питер. Теперь три года придётся одному кормить две семьи, свою и брательника. Речь заходит об операх. О питерских вор говорит с уважением: по-людски себя ведут, не беспредельничают.

Мы потом поговорили об этом с ребятами. Ведь воры же – столько народу делают несчастными – словно чуют, кто везёт зарплату. Разве можно миндальничать – отпускать тех, кто только что пытался обокрасть человека? Оказывается, можно и нужно, потому что закон есть закон.

Мне приходилось сталкиваться и с теми, кто считал иначе. Рано или поздно они либо теряли себя, семьи, либо сами становились бандитами, не снимая погон. Как правило, не понимали, что перешли на другую сторону, продолжая считать себя настоящими сотрудниками, просто чуждыми слюнтяйства. Особая манера говорить, чувство превосходства в глазах, особая развязность права имеющего – разницы между правыми и виноватыми они особо не ощущали. Как говорится, подозреваются все, а с подозреваемым можно и не церемониться.

В питерском угрозыске всё было иначе. Закону там следовали не из тупого послушания или страха, а потому, что оказаться на другой стороне очень легко, но уважать себя после этого, делать работу как надо ты больше не сможешь. И захочется пойти поставить свечку в церкви, но это без толку, потому что Бог остался там, на прежней стороне, и нет тебе к Нему никакого ходу. Пока не покаешься, не искупишь.

Не стоит радоваться, когда узнаете, что того посадили, этого. Мы не знаем, что за этим стоит. Помнится, в Подъельске сгорел дом престарелых, который старики сами же и создали, поселившись общиной. Страшная трагедия. Через несколько дней арестовали Алексея Королёва, от чистого сердца помогавшего старикам, объявив его директором дома и обвинив в целом букете преступлений: мол, деньги пенсионеров у себя хранил, наверное, с целью хищения, на свидетелей давит, что было заведомой неправдой. Насилу общественники Республики Коми смогли отбить его у СКР – не дали посадить по сфабрикованному обвинению, хотя полгода в СИЗО он отсидел-таки.

И это сплошь и рядом.

Потому-то мы, христиане, должны быть не обвинителями, а всё-таки адвокатами (честными защитниками!) – теми, кто печалуется, а не обвиняет. Прокуроров и без нас хватает.

Оглавление выпуска     Следующая публикация →