Храм на канале

В рабочем посёлке

Каждый раз, когда туристический теплоход, следуя по Беломорканалу на Соловки, останавливается на 15-м шлюзе, пассажиры видят на высоком берегу церковку, сложенную из бруса. С виду этот небольшой храм ничем не примечателен. Но, как говорится, мал золотник… Лично для меня вообще чудо, что здесь, в Сосновце, он стоит.

Храм во имя Всех Святых, в земле Русской просиявших. Посёлок Сосновец, Беломорский район Карелии

В посёлке Сосновец я работал сразу после школы, получив первую запись в трудовой книжке: «Строительно-монтажное управление № 2». После армии вернулся туда же, в свою бригаду. Потёртые сиденья в сонном рабочем автобусе, забитом мужиками в промасленных фуфайках, куда я проталкивался в семь утра каждый Божий день, не считая выходных. Запах солярки и горячего, парящегося бетона. Матерные шуточки насчёт найденного в разобранной стене шлюза «жмурика» – в 30-е годы строители канала кого-то сбросили в опалубку да и забетонировали. Разнарядки, нормы выработки, показатели соцтруда… До сих пор мне снится один и тот же кошмарный сон: будто я приезжаю на работу, а мастер испытующе смотрит: «Сизов, ты где был? У тебя же прогулов… тридцать лет!» В общем, рабочий такой посёлок, социалистического труда. И ничего в нём не должно было меняться. Помню, как умер Брежнев и женщины в спецовках плакали на митинге скорбящего трудового коллектива… Какой здесь храм?! А ведь тогда, в 1983-м, в райцентре уже рос мальчонка, который будет мечтать о священстве и станет настоятелем этой, неведомо как выросшей на берегу канала, церкви. Об этом узнал я совсем недавно, впервые за много лет приехав в посёлок.

Храм во имя Всех Святых, в земле Русской просиявших, стоит в самом центре Сосновца, напротив поселковой администрации. От него открывается замечательный вид: река Выг, белые башенки шлюза, гребёнка леса за ними. Простор… Внутри храма всё пропиталось ладанным духом, даже стены его впитали. Или так кажется из-за намоленности? За аналоем стоит совсем юный чтец, школьник ещё. Настоятель иерей Александр Баруев тоже показался мне очень молодым, хотя слышал о нём такую рекомендацию: «Батюшка Александр старейший у нас, после отца Сергия. Как начались службы в Беломорском районе, так с тех пор и служит». В чём тут дело, я понял позже, а пока спросил про храм, давно ли он в Сосновце появился.

– Служу я здесь с 2013 года, – ответил настоятель, – а церковь построили за год до этого.

– Сами жители рабочего посёлка построили? – всё ещё не верится мне.

– Тут как дело было… В начале 2000-х отец Сергий Михайлов, единственный тогда священник в районе, приехал сюда с предложением: «Давайте построим храм». Собрался поселковый актив, выслушал батюшку и отвечает: «Не-не, нам не надо храма». Не надо так не надо. Прошло почти десять лет, и один из жителей, Евгений Иванович Ахтиайнен, взял да и построил храм. Сам он фермер, хозяйство у него небольшое – коровы да картофельное поле, но изыскал средства. Сначала храм был совсем маленьким, но с Божьей помощью пристроили колокольню – до сих пор продолжаем внутреннюю отделку.

– То есть со всего посёлка нашёлся всего один православный человек?

– Нет, почему же, верующих много. Ахтиайнену помогали Елена Ивановна Мясникова и Валентина Васильевна Братковская, их троих наш владыка наградил медалями Преподобного Елисея Сумского – как главных строителей. У нас в храме хранится частица мощей преподобного Елисея, так что награда была воспринята как благословение от духовного покровителя нашего Беломорского района. На них и сейчас держатся приходские дела. Елена Ивановна человек знающий, много лет она помогала архимандриту Никодиму в городе Костомукша, а когда вернулась в Сосновец, то взялась утверждать православие в родном посёлке.

Отец Александр Баруев и его помощники

– До революции здесь не было храма?

– Так и народа-то не было. По данным переписи 1926 года, жило всего двенадцать человек, карелов. Первая карельская семья, Иова Попова, здесь поселилась в 1885 году. Как пишут, муж с женой пришли по болотистой тропинке, ведя за руку семилетнюю дочку, а маленького сына несли за спиной в берестяном кошеле. Ещё корову с собой привели. Привязали её к суку дерева и стали дом рубить. Потом рожь посеяли… Ведь здесь тайга была. В 1931 году стало понаселённей – открыли один из лагерей для строителей Беломорканала. После войны построили ГЭС. Так поселение стало рабочим. Разное было производство, но после 91-го года от него остались только щебёночный карьер да завод по разведению рыбы. Экономика малых поселений угасает, но люди остаются. И тянутся к Богу.

Мечта из детства

– Получается, прихожане ваши в основном приезжие, дети и внуки ссыльных? – спрашиваю настоятеля.

– Они давно уже местные, ведь на Севере люди быстро укореняются. Есть и поморы, переехавшие сюда из старинных беломорских сёл.

– А ваш род откуда?

– По отцовской линии мы с Архангельской земли, из поморского села, а по маминой – петрозаводские. Мама рассказывала, что в их роду был епископ, служивший в Карелии. Надо бы это выяснить точнее, да времени не хватает.

– Не побоялась говорить об этом в советское время?

– Так это уже во времена перестройки было. Когда в беломорской школе, где я учился, надо было писать экзаменационное сочинение, то из конверта мне достали название темы: «Связь времён и поколений». И я написал про родство с епископом и что хочу тоже стать священником. И никто не придрался.

– А с какого возраста вы решили священником стать? Необычно это в нашей-то местности.

– Наверное, когда мне было лет десять-двенадцать. В 1991 году бабушка первый раз взяла меня в храм на службу. К Богу она пришла поздно, после смерти сына, моего дяди. Жили мы в Беломорске в деревянном доме напротив того места, где сейчас стоит церковь Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Но тогда её не было, и мы каждое воскресенье на поезде ездили в Никольскую церковь города Кеми. Открылась она в том же – 91-м – году фактически в подвале полуразрушенного Благовещенского собора. И я стал мечтать: вот бы у нас в Беломорске построить церковь и самому в ней служить! Из окон нашего дома было видно поле, и я представлял, что там стоит храм, сложенный из старых железнодорожных шпал.

– Почему из шпал? – не понимаю.

– В ту пору со строительным материалом были проблемы и многие собирали постройки из всего, что под руку попадётся. А старых шпал навалом вдоль мурманской железной дороги, где мы постоянно играли. К тому же я хотел стать железнодорожником, и шпалы первыми пришли на ум.

– Подождите! – снова не понимаю. – Вы же сказали, что хотели стать священником.

– А вот как-то уживалось в детской голове, что и священником, и на дороге работать. Так и получилось Божьим произволением.

– Вы разве ещё и железнодорожник?

– Да, подрабатываю мостовым мастером на Октябрьской железной дороге. Как это вышло? После школы я заочно закончил техникум железнодорожного транспорта и питерский университет путей сообщения. И священником стал, когда уже был инженером. Приходы у нас в районе маленькие, бедные, и денег хватает только на обустройство и содержание храма. Семейному священнику в таких условиях крайне тяжело. А мне ещё надо дочку выучить, которая поступила в институт связи, и сына тоже – он сейчас в армии, но также станет поступать. Пока идут повышенные расходы, архиерей благословил мне продолжать совмещение.

– И как вы успеваете в двух местах?

– Служу в выходные и праздничные дни, удаётся и по будням. С руководством взаимоотношения хорошие – если нужно уйти по церковным делам, прогулы не ставят.

Отец Александр в сосновецком доме престарелых

 

– Знаете, батюшка, – делюсь своими переживаниями, – мне иногда снится, будто я приезжаю на работу в Сосновец, а там у меня прогулы за тридцать лет накопились! Никак труд на производстве не отпускает, в голове сидит… Тогда ведь, в советское время, за тунеядство сажали.

Священник смеётся: мол, это закончится, как только на пенсию выйду. Отвечаю, что уже четыре месяца на пенсии и что да, кошмары эти пока не возвращались. Заговорили о «северных», о трудовом стаже. Спрашиваю отца Александра, сколько вместе получится, если сложить его рабочий и священнический стажи.

– В этом году у меня 20-летний юбилей трудового стажа на железной дороге, а в прошлом отмечал 10-летие, как служу священником. Плюс до этого восемь лет отслужил дьяконом. А ещё до этого был чтецом, пономарём…

– Когда же вы участвовать в богослужении начали?

– Лет тринадцать мне было. В 1993 году в Беломорске появился первый священник, отец Сергий Михайлов, и я однажды пришёл к нему домой. Жил он в маленькой комнатке в деревянном доме Ольги Григорьевны Редькиной, старушки очень набожной. Принёс ему нашу семейную икону, чтобы он рассказал мне про неё. И в конце беседы спрашиваю: «Батюшка, можно я буду вам помогать?» Он не отказал. И помогал я семь лет – пономарил, на клиросе пел.

Нравилось мне это. А особенно любил ездить в Петрозаводск поздравлять владыку Мануила с великими праздниками. Там, в кафедральном соборе, собиралось всё духовенство Карелии, службы были очень торжественными и красивыми. Не то что у нас в Беломорске. Поначалу-то отец Сергий служил в Никольском храме, устроенном в обычном деревянном доме. И вот однажды в Петрозаводске после соборной службы подошёл владыка, говорит: «Ну что мы ждём? Давайте мы его рукоположим во диакона». Ну а я, весь такой пламенем горящий: «Ой, да, владыко, согласен!» И в Светлую субботу, 24 апреля, стал я диаконом. Прошёл год, надо снова ехать владыку с Пасхой поздравлять, а отец Сергий сильно заболел, слёг в больницу. Видел я, как он начинает сгорать – один на большой район: и служить надо, и строительством заниматься. Батюшка ведь восемь храмов построил в нашем Беломорском районе, где в советское время всё церковное было вычищено на корню. Пришёл я к нему в больницу, стали мы советоваться. И согласились, что надо мне становиться вторым священником. Еду в Петрозаводск, подхожу к владыке, объясняю ситуацию, что служить могу, но с работы мне не получится уйти – у меня дом строится, детей надо выучить. Владыка был в сомнениях: «Ну как так, отец Александр, священник, работать… не знаю, надо подумать. Этот вопрос я вынесу на епархиальный совет, тут уж как отцы решат». В итоге почти день в день после диаконского рукоположения – 25 апреля, во вторник Светлой седмицы – стал я иереем.

Семь лет я служил вместе с отцом Сергием, пока не дали свой приход в Сосновце. За год до этого я уже приезжал сюда служить первую литургию в новопостроенном храме и решал разные приходские вопросы. В том числе вместе с прихожанами выбирал имя для храма. Евгений Иванович Ахтиайнен, главный строитель, хотел просить владыку, чтобы было освящение во имя Николы Чудотворца. Для местных охотников и рыболовов Никола ведь давний покровитель. Объясняю, что в Беломорске и поморском селе Нюхча уже есть Никольские церкви, а священников у нас не хватит, чтобы везде одновременно служить на престольных праздниках. Предлагаю освятить во имя Новомучеников и Исповедников Российских, чтобы храм стал памятником всем замученным на строительстве Беломорканала. Здесь ведь лагерь был, и в двух километрах от посёлка, в местечке Солдатское, осталось большое лагерное кладбище. Да и в других местах вдоль канала дожди вымывают из земли человеческие черепа. Прихожане согласились, благо у многих в роду были строители ББК, да и у самих жизнь связана с каналом. Но тут возникло другое препятствие. У нас уже образовалась Костомукшская и Кемская епархия, в Кеми открылся монастырь во имя Новомучеников и Исповедников, поэтому владыка Игнатий предложил компромиссный вариант – освятить в честь Всех святых, в земле Русской просиявших, в число которых мощным пластом вошли новомученики и исповедники. Так что в день Всех святых мы особо чтим новомучеников и в другие дни им молебны служим.

Возрождение Выга

– Беломорканал-то сейчас действует? – спрашиваю батюшку. – В 90-е годы, помню, пароходов было не видать.

– Движение по каналу оживилось. Некоторые суда ночуют у наших шлюзов, так что пассажиры успевают и вечерню в храме отстоять, и утром на литургии причаститься.

– Посёлок ваш, наверное, умирает, люди разъезжаются?

– С начала 90-х население уменьшилось в полтора раза, и теперь в посёлке около полутора тысяч человек. Но в последние годы отток замедлился, – с оптимизмом отвечает он. – Те, кто уехал, приезжая к родственникам, заходят помолиться в наш храм – это стало как бы традицией. Для них малая родина теперь ассоциируется и с церковью на берегу канала. Добрый знак. Есть храм – будет и жизнь.

– А как здесь с работой? Перспективы есть?

– Большие планы были связаны с рыбзаводом. В последние годы директором там был Владимир Евгеньевич Гилепп, активный прихожанин, не пропускавший субботние и воскресные службы. Он и у себя на заводе все начинания сопровождал молитвой, много раз я приезжал туда служить молебны.

Владимир Гилепп. Фото из семейного архива

Сам он местный, сосновецкий, бабушка его тридцать лет проработала на Выгском рыбзаводе, который построили после того, как в 1950–1960 годы Выг перегородили плотинами гидроэлектростанций и сёмга уже не могла подниматься в верховья на нерест. Выг-то известная была сёмужная река, традиционно тони здесь держали соловецкие монахи. Рыбзавод проблему так и не решил. Икру для разведения рыбы брали на реке Кереть, где нет электростанций, выращивали мальков в Сосновце и выпускали в море. В Выг она почти что не возвращалась, и её ловили в море чужие дяди, в том числе норвежцы. Видели на прилавках норвежскую сёмгу? Вполне возможно, что это была наша, сосновецкая. Завод существовал формально, платили зарплаты, и ладно. Став директором, Гилепп взялся за дело со всей энергией. Придумал такой план: брать икру в самом Выге. Пригодный для нереста участок реки – от морского устья до первой – составляет всего восемь километров, но это не остановило нашего земляка, он взялся разводить здесь сёмгу. Надеялся, что жители Беломорска отнесутся с пониманием, не будут браконьерить.

– И как, удалось ему?

– В 2010 году его завод выпустил в Выг почти две тысячи двухгодовалых рыбин, затем в два раза больше. Наладил работу с рыбоохраной, выступал с обращением к жителям района, чтобы имели совесть и не губили доброе начинание. Люди видели, что человек переживает за родной край, как тут не усовеститься? Владимир Евгеньевич считал, что Выгский рыбзавод двинет вперёд экономику не только Беломорского района, но и всей Карелии. Добился того, что ежегодно с его завода в реки Выг, Сума и Кереть выпускались 145 тысяч штук двухгодовалой сёмги и пять тысяч штук десятиграммовых сеголеток морского сига. Рыбу метили, надрезая плавники. И сколько было радости, когда видели, что она возвращается в Выг!

По инициативе Гилеппа в Петрозаводске в инновационно-технологическом центре была создана электронная кормушка для рыб. В детали я не вникал, но получилась очень умная машина – она учитывала поведение рыб, их активность в воде, разные другие параметры и сама устанавливала частоту кормления. Позаботился директор и о будущих кадрах, вместе с сегежским Северным колледжем при Беломорской средней школе создал классы рыбоводов, школьники получают в них серьёзное профессиональное образование. В нынешнем году будет уже второй выпуск. По планам директора на всех рыбоводных пунктах должны были появиться небольшие научные базы, сам завод продолжал расширяться, и к 2021 году производство на нём обещало вырасти вдвое. Но 9 февраля прошлого года Владимир Евгеньевич погиб, и теперь перспективы не совсем ясны.

– Как он погиб?

– На Мурманском шоссе был густой снегопад, и на въезде в Сегежский район случилось столкновение фуры с его уазиком. Шансов выжить – никаких. Я в это время находился в Петербурге, держали там разные дела, но каким-то чудом успел вернуться, чтобы отпеть Владимира Евгеньевича. А потом, считаю, ещё одно чудо было. Сорока дней не прошло после его гибели, и звонит мне секретарь епархии: «Отец Александр, готовьтесь, к вам через три дня приедет владыка». «Ничего себе, – думаю, – вы молодцы, как будто у меня тут приход огромадный и жильё есть, чтобы владыку достойно принять?!» Ладно, времени мало, стал всё организовывать и в суете забыл про Владимира Евгеньевича. И только на архиерейской службе в нашем храме, которая выпала как раз на родительскую субботу, когда поминают усопших, я подумал: «А ведь это неслучайно! Сам архиерей приехал и поминает нашего рыбовода в дни его посмертных мытарств. Наверное, ему сейчас хорошо там, на Небе». Я и вправду считаю, что Владимир Евгеньевич предстоит Богу и просит за нас. Он ведь очень отзывчивым был, за всех людей переживал, за весь наш северный край.

– А вообще народ здесь хороший, – заключает отец Александр. – И для меня каждый день в радость!

Прощаемся с батюшкой. Приведёт ли ещё Господь заехать в Сосновец? Присматриваюсь к его помощникам. Вот Никита Егоров, старший пономарь, – ну совсем ещё школьник! Не намного старше помощник настоятеля Роман Булатов, чтецы Иван Линник и Дмитрий Гилепп – сын покойного директора рыбзавода. Возможно, они, как и сам настоятель, мечтавший в детстве стать священником, свяжут свою жизнь со служением в Церкви. А может, станут разводить рыб, сажать леса, строить хорошие дороги. Мало ли дел на нашем суровом и прекрасном Севере? И посёлки, такие как Сосновец, будут жить во славу Божью.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

2 комментариев

  1. Михаил:

    Здравствуйте, Ирина! Отец Александр рассказал то, что его волнует и что считает важным. В частности о проблемах с рыбзаводом, о других же предприятиях речь не велась. О карелах, да, не упомянул, – возможно, считает их местными. О завербованных тоже ничего не сказал, поскольку с ними ситуация типичная. А то, что ссыльные остались в Сосновце и поморы покинули свои села, чтобы туда переехать, это, согласитесь, необычно.

  2. Ирина, бывшая сосновчанка:

    Немного однобокое и не совсем достоверное описание, в поселке много переселенцев , которые вербовались на лесозаготовки. И предприятия есть кроме вышеназванных. За церковь спорить не буду, но картинка не очень представляется достоверной. Переселялись в Сосновец, в основном из карельских деревень, никак не поморских, разница большая.

Добавить комментарий для Ирина, бывшая сосновчанка Отменить ответ