(Продолжение. Начало в №№ 769, 770)

Из путевых заметок Игоря Иванова:

«Ваше благородие, госпожа Победа»

Когда въезжаешь в Луганск со стороны России, долго пилишь по самой длинной улице города – Оборонной. Широкая такая, прямая улица. Сначала проезжаешь по левую руку Острую могилу – местечко на окраине города, где шли жестокие бои и в Гражданскую войну, и в Отечественную, и в последнюю, 2014 года. Далее – автовокзал. Возле него мы остановились. Мне хотелось посмотреть, что от него осталось: два года назад здание было разрушено на три четверти, в него попали четыре десятка снарядов и мин… Это поразительно – ни следа! Просторный внутри, словно стадион, гулко отдаётся объявление о посадке на рейс в Ростов. Автовокзал сегодня – это и витрина, и главные ворота города. На восстановление его понадобилось почти два года. Рядом – здание торгового центра. От вывески магазина «Эльдорадо» остались только буквы «Э» и «Д», окна побиты, а здоровенная дыра в фасаде, очевидно, от снаряда.

Любой город имеет хотя бы одну-две знаковые фигуры. Луганск для меня, прежде всего, был родиной великого русского датчанина Владимира Даля. Здесь он родился 215 лет назад, здесь есть его музей, улица и памятник ему.

Но в любом городе также всегда есть и фигуры, так сказать, второго ряда. Их немало и в Луганске. Ехали мы по улице Оборонной, и я вспоминал. Здесь родился и выучился театральному делу один из любимых моих артистов – Павел Луспекаев, действительно народный. Одна только его роль таможенника Верещагина в «Белом солнце пустыни» чего стоит! Настоящий символ русского человека, все слова Верещагина давно уже разобраны на цитаты и слышатся именно хрипловатым голосом Луспекаева: знаменитое «Мне за державу обидно» или «Вот что, ребята, пулемёт я вам не дам»… А строка из песни в его исполнении «Не везёт мне в смерти – повезёт в любви» с юности была для меня загадкой: отчего это повезёт, какая связь?

В Луганске родился поэт Михаил Матусовский. Как много у него известных песен, та же прилипчивая «Вологда-гда»… Но здесь, на Оборонной, мне отчего-то первой вспомнилась военная – «На безымянной высоте». Кстати, где-то в городе есть ему памятник… Или вот ещё такая легендарно-безымянная личность – Алексей Ерёменко. Его, несомненно, видели все наши читатели на самом знаменитом снимке Великой Отечественной «За Родину!»: комбат с наганом в руке поднимает из окопов солдат в атаку. Так вот он тоже луганчанин. Об этом я как-то прочитал, готовя к публикации материалы о Великой Победе…

Тем временем, никуда не сворачивая, мы въезжаем в центр, и впереди видим 19-этажное здание, по всему гостиница постройки 80-х годов. Переглядываемся с Михаилом: обычно гостиниц, расположенных в самом центре города, мы стараемся избегать – уж больно там цены кусачие. Но попытка не пытка, да и искать что подешевле сегодня некогда, уже на встречу опаздываем… Михаил идёт на разведку и вскоре возвращается, кивая: значит, жильё годится. «Сколько?» – спрашиваю я. «720 рублей», – отвечает он. «В рублях, выходит, не гривнах? Ладно, годится», – машу я рукой. «Это на двоих!» – «Не может быть!..» Да уж, таких цен в России давным-давно нет…

* * *

А опаздываем мы на встречу с Еленой Заславской. До архимандрита Тихона, с которым нам посоветовал встретиться отец Александр Авдюгин, мы не смогли дозвониться, зато созвонились с Еленой, и она пригласила нас в Луганскую академию культуры и искусств им. Матусовского, там она работает редактором вузовской газеты: «Приезжайте, это на Красной площади». Легко сказать, а попробуй без навигатора! Луганск – это не Москва, где все дороги на Красную площадь ведут, город распланирован, скорее, как Петербург, есть свои многочисленные «Линии», а центров-площадей несколько…

Елена Заславская

С Еленой мы познакомились заочно, по публикациям в сети. Её обычно представляют «поэтессой, журналистом и общественным деятелем». Как член правления Луганского писательского союза, в прошлом году она презентовала в Госдуме стихотворный сборник земляков «Час мужества. Гражданская поэзия Донбасса 2014–2015 годов». Я с удовольствием почитал её стихи. А ещё узнал, что недавно она решилась поехать на встречу-дискуссию в Харьков, и этот её визит на контролируемую Киевом территорию наделал много шуму. В общем, было о чём расспросить.

Красную площадь мы нашли. На главную площадь российской столицы она совсем не похожа: посредине большой сквер разбит, с одного краю старинная пушка стоит, в центре фонтан, а с другого краю – очень пафосное здание в стиле сталинского ампира, над входом огромными буквами: «Iнститут культури i мистецтв». Большая доска на стене извещает, что прежде это здание было Домом техники Углепрома. На другой доске написано, что на площади, именовавшейся Соборной, здесь почти сто лет стоял Никольский собор, пока в 1935 году его не взорвали. У входа – скульптурные композиции танцующих муз, в том же сталинском стиле, но, как нам потом рассказали, это новодел. Стильно, но ощущение двойственное: танцуют-то, получается, на костях, ведь вокруг Никольского собора были захоронения, которые сровняли.

«Iнститут культури i мистецтв». Вывеску на украинском никто не убирает, несмотря на противостояние с Киевом

«Нам точно сюда!» – уверенно показываю Михаилу, и мы решительным шагом направляемся внутрь. Вахтёр едва успевает догнать нас в коридоре: «Вам куда?» Объясняем. Оказывается, мы ошиблись. Здесь действительно учат музыкантов и художников, но только это один из корпусов местного университета. А Луганская академия культуры и искусств – соседнее здание. Удивляемся: на одну область куда столько «творческих работников»? – и переходим через улицу. У входа в Академию – памятник Матусовскому: он стоит в своих характерных очках в толстой оправе, похожий на авиатора, рядом бронзовая скамейка, протёртая до блеска в том месте, где можно посидеть вдвоём, но сейчас на ней только жёлтые кленовые листья. Невольно вспоминается его «С чего-о начинается Родина? С заветной скамьи у ворот…».

Последняя капля

– Здание это раньше называлось «Клубом имени Сталина», потом «ДК имени Маяковского», в честь выступления поэта в Луганске, – это Елена уже ведёт для нас экскурсию по историческому зданию. – Во время фашистской оккупации какое-то время здесь было варьете… Сейчас вот наша академия.

– Сколько у вас учащихся?

– Около двух тысяч, наверно. Несколько зданий.

– Ого! Не много ли на небольшую республику?

– У нас сейчас около 500 вакансий по специальностям, которым мы учим: руководителей кружков вокальных, хореографических и других… Ведь многие уехали. Фактически город перезапустился с нуля. И хотя народ потихоньку возвращается, кадровый голод везде. Нынче преобладают две возрастные категории: пенсионеры, которые последние годы дорабатывают, либо молодёжь. Возможности быстрого профессионального роста появились у тех, кто к этому стремится. Сразу после окончания вуза толковый студент становится завкафедрой. И так не только в нашем вузе. Пусть не всегда хватает опыта, но это дело наживное.

– А выступать есть где в городе? Много ли у вас сценических площадок?

– В каждом вузе есть, при ДК Ленина площадка на тысячу человек, три театра, филармония…

– И цирк есть?

– Конечно!

– А во время войны они действовали?

– В июле–августе 2014-го были бомбёжки, не было света. Тогда актёры Луганского театра кукол выезжали в людные места и давали представления среди народа, естественно бесплатно, чтобы хоть как-то поддержать людей. А когда театр открылся, было представление перед ним, а потом – в холле, потому что внутри было темно. Филармония открылась в сентябре – там свет включили, но концерт завершился в три часа, засветло, чтоб люди могли спокойно добраться до дому. Ещё транспорт плохо ходил. Первого октября открылся Русский драмтеатр…

Мы спускаемся по гранитной лестнице с массивными пузатыми каменными балясинами. Навстречу – студенты с тетрадками и непременными смартфонами. «Нина, ты нам поможешь», – обращается Елена к одной из своих коллег и представляет:

– Ищенко Нина Сергеевна, руководитель отдела аспирантуры, моя близкая подруга…

Нина Ищенко

– Тогда мой вопрос к вам обеим. Каково ваше впечатление от сегодняшней молодёжи? На них война как-то повлияла?

– Они люди, в основном, определившиеся, – говорит Нина. – Свои взгляды не афишируют и при преподавателях стараются не говорить на эти темы. Но мы и по детям своим можем судить. У нас 15-летние сыновья.

– То, что мы пережили, коснулось каждого, – поддерживает Елена, – и каждый должен был определиться, с кем он. Ответить для себя, кто прав и кто виноват. Они это сделали.

– А как же их будущее, что с дипломами, ведь ЛНР непризнанная республика?

– Здесь студенты получают два диплома: один наш, другой – диплом профильного российского вуза. На сегодня с четырьмя вузами заключён договор. У нас огромный перечень специальностей. Это и народные инструменты, и духовые, эстрадный и классический вокал, библиотекари, пиарщики… В России нет сейчас вуза, который полностью бы охватывал перечень наших специальностей, поэтому одни наши студенты защищаются в Кубанском университете, другие – в Ростовском…

Мы спустились на первый этаж. На стенде объявление: «Люди хотят поэзии! Литературная среда. Давайте создадим молодёжную творческую тусовку!» В холле идёт установка экспозиции картин.

Готовится новая экспозиция студенческих работ

– Это у нас выставочная площадка небольшая. Художественный факультет показывает работы студентов и преподавателей.

Разглядываю недавно, по-видимому, написанные картины. Букет, пейзаж… А вот полотно на библейский сюжет: «Бегство в Египет». Божия Матерь на ослике изображена в цветастом украинском платке… Пристраиваюсь сфотографировать.

«Бегство в Египет»

– С этого учебного года у нас открылась новая специальность – иконопись, а регентов ещё в прошлом году начали учить, – говорит наша гид.

– Священники приходят читать?

– Да, с нашей епархии.

– А мастера-иконописцы у вас есть здесь авторитетные?

– Наверное, нет. Было бы шикарно, если бы какие-то мастер-классы проводились и связь бы какая-то наладилась с Россией…

Далее мы начинаем фантазировать на тему о том, как хорошо было бы пригласить сюда профессиональных иконописцев, например из Троицко-Сергиевой лавры: они бы смогли преподать основы традиционной древнерусской иконописи взамен академической «объёмной», долгоживущей на Украине благодаря католическому влиянию.

Я зацепил эту тему невольно, но разговор практически сразу переходит на культурные отличия от Украины.

– У меня была возможность жить в Киеве, – говорит Елена, – но я хотела, чтобы дети именно здесь учились. Я уже видела, куда там, на Украине, идёт крен в образовании и в культуре. А для меня было важно, чтобы дети росли, опираясь на культурные традиции, на которых выросли я и мои родители. Украинским языком мы владеем, в семейном кругу я перехожу на украинский язык, когда с бабушкой разговариваю. Мама и бабушка у меня из центральной части Украины – Кировоградской области.

Тем временем экскурсия продолжается: мы открываем двери и заходим в полутёмный концертный зал. На сцене идёт репетиция какого-то студенческого спектакля. Переходим на шёпот.

– …И этот крен давно возник?

– Он чувствовался все 25 лет, – говорит Нина. – Ситуация менялась постепенно. Одно время я верила в эти лозунги: «Україна єдина», «Схід і захід разом» (восток и запад вместе)… Но война стала переломным моментом, последней каплей, логическим завершением процесса. Русофобия, украинизация с акцентом на нацизм… Нам казалось, что единство должно быть основано на взаимном уважении, а не на унификации и подчинении. Мы, конечно, единство поддерживали, потому что мирные люди. А с той стороны подходили к этому иначе. В 2014-м уже бомбили Славянск, но мы здесь не верили, что можно своих убивать. До последнего было ощущение какого-то недоразумения.

– Нина живёт в Камброде, – поясняет Елена. – Это старая часть города, которая в низине находится. Лето 2014 года. Мы гуляем рядом тут, у фонтана, откуда как раз открывается вид на Камброд вдалеке. И я помню, как вдруг заправка запылала из-за обстрела. Видишь это пламя – и в голове не укладывается: бомбы? нас расстреливают?.. Не можешь осознать. Ну а потом уже бомбёжки стали регулярными, как по часам. И у меня отец ушёл в ополчение. Мама очень переживала. Но он сказал, что если б не пошёл, то считал бы жизнь прожитой зря. Был награждён…

«Уважаемые, нельзя ли потише!» – доносится от сцены. Кажется, это обращено к нам. Пятясь, потихоньку выходим из зала и прикрываем за собой дверь.

«Европейские дебаты»

В декабре 2015 года этот поступок Елены Заславской активно обсуждался общественностью как в ЛНР, так и на Украине. Она приняла участие в так называемых европейских дебатах в Харькове, организованных немцами и посвящённых европейскому будущему Украины. Некоторые видео с этих дебатов попали в сеть, и я не без печали смотрел, как стремительно деградировала интеллигенция «культурной столицы» востока Украины, насколько неуклюжи и агрессивны в дискуссиях стали её жители. Ведь я же был там всего два года назад, общался – это были приветливые люди, с ними мы прекрасно беседовали о вере, о жизни, о культуре… Или те, с кем я беседовал, не появляются на такого рода встречах? Во всяком случае, критиковали Елену за этот визит с обеих сторон.

– Мне предложил поучаствовать в дебатах Сергей Жадан, – вспоминает Елена. – Я с ним лично знакома, совместно мы работали в разных творческих проектах, поэтому на приглашение ответила согласием. Хотя отговаривали родители, дети, друзья.

– Почему?

– Потому что мне, как только информация появилась в прессе, тут же начали угрожать. Ещё я туда не выехала, а мне уже прислали скан с моей фамилией с сайта «Миротворец» – это такая база «врагов Украины». Даже знакомые, которые поддерживали ту сторону, хотя мы и оказались по разные стороны баррикад, просили не ехать – предупреждали об опасности. Но я уже дала согласие, а у нас не принято отступать… В первый день были дебаты с участием СМИ. Предполагалось общение в формате «вопросы друг другу», а после этого – интервью, которое было напряжённым: и сложным, и неудобным. Журналисты вели себя не совсем корректно: не давали закончить фразы, перебивали, кричали. Всё на эмоциях. И все остались при своём мнении…

– Фрагменты этих дебатов я видел в сети… Вы были в одиночестве во «вражеском окружении». Вашей стойкости и выдержке мог бы позавидовать любой мужчина!

– 12 декабря предстояла открытая часть дебатов. Туда мог прийти любой желающий, и ожидалось, что явятся представители «Правого сектора»*. Я уже видела по первому дню, во что всё может вылиться, и сомнения относительно своей безопасности меня посещали. Я спрашивала: «Вы мне гарантируете её?» Но внятно мне никто не ответил. Но какой смысл был ехать в Харьков, если не попаду на главное мероприятие? Для себя я решила: чтоб риски минимизировать, буду держаться рядом с организаторами – немцами. Они тоже были несколько шокированы произошедшим в первый день, поэтому сами предложили рядом сесть. Этот вечер ярко у меня запечатлелся в памяти. Большая ступенчатая аудитория, я во втором ряду. На первом сидят консул Германии, Сергей Жадан, ещё один украинский историк и три представителя Евросоюза. Слева вроде как россияне с плакатами: «Простите нас за Крым!», «Простите за Донбасс!» – их потом стали называть «ахеджакнутыми». Я впервые это увидела. Справа – уехавшие на Украину луганчане с плакатами: «Луганьск – це Украина!». Сзади – представители «Правого сектора»* в камуфляже, с шевронами и с рациями. Впереди – европейцы, которые рассказывают, что ключи от мира у Путина в кармане. Думаю, Боже, думаю, куда я попала! Ну а потом они поднялись и стали петь гимн. Для меня была на самом деле внутренняя дилемма: вставать или не вставать? Сталин в своё время сказал: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся». Я положительно отношусь к украинскому народу – люблю этот язык и культуру. И считаю, что русские, украинцы и белорусы – это братские народы. Какой-то момент я сомневалась, а потом решила, что не буду вставать, потому что гимн является частью государственной символики, а на данный момент это государство враждебно по отношению к Донбассу. Поэтому я не встала. А вся аудитория встала. И журналисты кинулись меня щёлкать, щёлкать. Вот, думаю, попала в переплёт! Но жизнь мне сразу дала ответ на то, правильно ли я поступила. Потому что после гимна зал начал кричать: «Слава нации! Смерть врагам!» А эта кричалка обозначает вполне конкретные вещи, неприемлемые для меня. Но это ещё было не всё. Когда закончились дебаты и все стали выходить, я тоже хотела направиться к выходу. Но организаторы меня задержали, оттеснили к столу и сказали: «Туда идти не надо!» Смотрю: там большое скопление, услышала своё имя. Это представители «Правого сектора»* требовали, чтоб меня им выдали, уж я не знаю для чего. Надо сказать, что харьковские правозащитники и луганчане, даже занимавшие противоположную моей точку зрения, бросились, чтоб сдержать этих разъярённых людей. А ведь я не выступала во второй день. Одно присутствие моё всполошило их. Но, что показательно, пока одни требовали выдать меня, другие просили автограф…

– Я читал потом отзыв одного из участников этих дебатов: «Сначала одна профессорша рассказывала, какой европейский университет ХНУ, как они любят Европу и как стремятся стать европейцами. Затем выступил солидный дядька, консул Германии, и на чистейшем английском рассказал, как Европа заботится об Украине. Затем один наш рифмоплёт заявил, что дебатов не будет, поскольку не о чем нам с сепаратистами разговаривать, давайте послушаем, что умного скажут европейские гости. И полдюжины солидных дядек на чистейшем немецком стали учить жить новообращённых европейцев. Всё было бы по-европейски, если бы в европейском университете нашлась хотя бы одна радиофицированная аудитория. На 250 слушателей выдали не более сотни наушников; оставшиеся 150 задумчиво слушали доклады на языках, которые они не понимали». Ну вот, есть же люди, сохранившие по крайней мере способность к самоиронии.

– В Харькове из тех, с кем общалась, никто враждебности ко мне не проявлял. И когда ехала в такси – я говорила, что из Луганска. И когда беседовала с народом в автобусе…

– А сами дебаты что-то дали?

– Мне дали: возможность увидеть ситуацию не через призму СМИ, а самой погрузиться в среду оголтелой ненависти. Я увидела, насколько грубо там пытаются переломить и историю, и культуру, и менталитет. У нас была экскурсия по Харькову. Представьте, там есть памятник и вечный огонь на месте захоронения большевиков. И что делают новые власти: просто перекрашивают лавровый венок в жёлто-блакитные цвета и пишут: «Героям революції гідності». Но неужели так можно манипулировать и сознанием? Я уверена, что много людей с этим не согласны, но нет политической силы, которая могла бы выступить открыто. Ну и моей главной целью было попытаться донести нашу точку зрения: что люди на Донбассе хотят жить, опираясь на свои культурные традиции, – это раз; второе – что никакой враждебности и антироссийских настроений у нас не разжечь, потому что люди ощущают себя частью Русского мира. Как бы это некоторых ни раздражало.

* * *

…Сувениры друг другу подарены, адресами обменялись, пора прощаться.

– Какие дальнейшие планы? – спрашивает Елена.

– Завтра поедем в Донецк… Или послезавтра, – раздумчиво говорит Михаил. – Конкретных планов у нас нет. Как Бог положит.

– Хотел спросить как раз, – оживляюсь я, вспомнив. – Луганская культура – она казачья или сродни донецкой?

– Казачья только часть, – говорит Нина. – Ядро – советская индустриальная или дореволюционная. Она сродни культуре Донецка, поскольку это тоже советский промышленный центр. Прогрессизм, индустриальность, социальное проектирование, нацеленное на устройство жизни…

– Это сейчас актуально?

– Я считаю, что да. Индустриальность отпала, а культура и традиции остались. Менталитет особый и склад ума сложились здесь.

– То есть отличие от Донецка не только в том, что Луганск вполовину меньше? Можно ли сказать, что Луганск больше связан с землёй, менее промышленный, чем Донецк?

– Ничуть не менее промышленный, он просто менее туристический. Отличия есть в характерах. Донецк нацелен на экспансию, Луганск – более интровертивный город. Луганск можно полюбить, только погрузившись в него, пожив, пообщавшись с людьми. Здесь собираются последние романтики и городские сумасшедшие.

– Рыцари печального образа?

– Можно и так сказать… В своё время украинские писатели, когда сюда приезжать стали, назвали Луганск островом в Украине. Имелась в виду его выключенность из украинской культурной среды, да и про российскую так же можно было сказать. Такая двойственность: и там мы чужие, и здесь не свои. Произошедшее в последние годы как-то переломило ситуацию. Из Луганска всё больше уходит дух провинциализма, он становится самодостаточным культурным центром.

Картина «Колядовщики». Студенческая работа, Луганская академия культуры и искусств

* * *

Уже по возвращении, когда я написал Елене, что беседа с ней в рамках нашей экспедиции приходится на Рождественский выпуск, она предложила читателям «Веры» маленькую славную рождественскую сказочку. Её вы можете прочитать на детской страничке «Колокольчик».

*Запрещённая в России организация

(Продолжение следует)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска