Из путевых заметок Игоря Иванова:

По эту сторону границы

Проснулся я от какого-то шума за окном. Наша машина стояла на обочине трассы «Дон», где-то на границе Ростовской области. Ночью мы долго пилили по шоссе и уже сбились со счёту, проезжая пункты оплаты проезда. Наконец тормознули у какой-то бензоколонки, откинулись на сиденьях и тут же уснули.

Михаил засыпает дольше меня, но спит крепче. Вот и сейчас он спал, а рядом с машиной творилось нечто странное: вокруг бегали два каких-то южных человека, громко переговариваясь о чём-то на своём языке и ругаясь по-матерному. У того, что постарше, в руках была палка, но он грозился «зарэзат» молодого – молодой истерично кричал в ответ. Могло показаться, что, если б их не разделяла наша машина, вокруг которой они бегали, смертоубийства не миновать. Возле остановившейся невдалеке от нас фуры с карачаево-черкесским номером стоял третий и лениво наблюдал за этим спектаклем. Действующие лица не унимались: старик рванул к кабине, вытащил из-под сиденья топор (!) и начал трясти им: «Уб-бью!» «Топор положи!» – заверещал молодой уже по-русски, возможно действительно испугавшись. Я покосился на Михаила – он уже не спал, а с недоумением наблюдал за происходящим. В этот момент обладатель топора размахнулся, чтобы метнуть его. Как раз в сторону нашего лобового окна. Михаил непроизвольно пригнулся. Но старик передумал, продолжив кричать что-то, и Михаил философски заключил: «Типичная разборка по-южному: с криками, но без смертоубийства. Это у нас, славян, уж если пошёл брат на брата… Как на Украине».

Наш путь лежал как раз на Украину – туда, где ещё пару лет назад была Украина. Нынче эти земли принято называть Новороссией. Теперь это отдельная страна, точнее, две страны – ДНР и ЛНР. Хоть и непризнанные, но жители там именно таковыми себя считают. Как подтверждение этого – то и дело встречающиеся нам на трассе автомашины с заклеенными номерами. Поверх флажка Украины флажок независимой республики и надпись: ЛНР или же ДНР. И на таможне нам предстоит заполнять декларацию, в которой так и написано, что въезжаем мы на территорию ЛНР, про Украину – ни намёка. Кажется, даже эти два цвета незалежной – голубой и жёлтый – здесь запрещены.

Из путевых заметок Михаила Сизова:

– Не помнишь, в каком году? – Игорь, не отрывая взгляда от дороги, кивает в сторону бокового окошка машины, за которым в мельтешении стволов по-осеннему холодно мерцала водная гладь Вятки. За прошедшие годы мы научились понимать друг друга с полуслова, и я стал вспоминать, в каком же году была у нас экспедиция по Вятке. Вроде в начале 2000-х. Или в конце 90-х? Помню лишь заголовок нашего очерка из никитинского стихотворения: «Под большим шатром голубых небес». Долго мы его придумывали, потому что в пути встречалось самое разное, без причинно-следственных связей, и одно только объединяло – синее-синее небо над головой.

– Так в каком году это было? – переспросил Игорь. – Почему-то из памяти выпало…

– Выпало потому, что годы считать бессмысленно – времени не существует. Это учёные открыли недавно, – отвечаю и пускаюсь в рассуждения о физических парадоксах, ухватившись за новую тему. Путь далёкий – уже о многом успели переговорить, а впереди ещё сотни и сотни километров.

– Прежде думали, что время – это физическая сущность, в которой происходят материальные изменения, – говорю, – и время считалось «четвёртым измерением». А потом обнаружилось, что многие события на квантовом уровне происходят мгновенно, и «прошлое» может меняться местом с «будущим». Так что в реальности нет ни прошлого, ни будущего, а есть просто события, которые могут предшествовать друг другу, а могут происходить и параллельно, не связанные единым временем. Так и наши экспедиции…

– Нынешняя, думаю, «параллельная», – со смешком замечает Игорь и уже раздумчиво добавляет: – В ней всё вместе сплетено – и день вчерашний, и сегодняшний… И, наверно, завтрашний тоже.

Из путевых заметок Игоря Иванова:

Предыстория

В феврале 2014 года мы редакционной экспедицией отправились на Украину – посмотреть своими глазами, понять, что же там действительно происходит. Наши постоянные читатели, надеюсь, помнят серию публикаций по итогам этой поездки. Тогда мы, проезжая от Закарпатья, западной границы, на восток, попали в столице в самую что ни на есть «революционную ситуацию» – после стрельбы в центре Киев выглядел пустынным, чиновники стремительно разъехались, по улицам ходили какие-то отряды боевиков, в воздухе было разлито огромное напряжение. Ещё со Львова это началось, когда мы уезжали из города сквозь дым горящих покрышек. Честно говоря, и ощущение во всей этой поездке было такое, словно спешишь по мосту, а он прямо за тобой обрушивается. Как в известном фильме «Властелин колец», где хоббиты убегают от демона по мосту, – только тут демон не погибает в пропасти, а возрождается и своим огненным бичом начинает поджигать-разрушать страну. А дальше – пожар гражданской войны и всё, что с этим связано.

Полностью после той поездки отчёт наш так и не вышел, завершившись на Киеве. Дело в том, что после столицы Украины был ещё Харьков, а затем Донецк. Но уже позднее я связывался с героями будущих публикаций, у которых брал там интервью, – они просили ничего не публиковать, по крайней мере пока, потому что в тех условиях это реально угрожало их жизни и свободе. И потому я решил придавить в себе журналиста и не давать продолжение-окончание экспедиции. Хотя интересного было много. Лишь спустя год отдельно напечатал очерк о Святогорской лавре. Материалы по Киеву (частично), по Харьковской, Донецкой и Луганской областям так и остались в тёмном столе.

Но экспедицию всё же мы не могли считать законченной. А потому рано или поздно надо было ехать. И вот мы в пути.

Октябрь, мягкая южная осень. Всякий раз, когда в эту пору едешь с Севера, где уже опали листья, видишь вокруг ещё буйство природы, когда цветы тянутся к небу, и не перестаёшь удивляться. На Севере снег – здесь деревья зеленеют. И всё это наша такая огромная прекрасная страна! Всё у нас есть, казалось бы – живи, трудись, радуйся. Но за две тысячи километров дороги встречались нам не только памятники защитникам родины в Великую Отечественную, но и победителям в войне междоусобной, гражданской. Не хватило духа мирна нашим предкам. Да что там! Проезжая по трассе «Дон» по Тульской области, напоминанием о страшном раздрае было написанное огромными буквами на взгорке возле шоссе: «Воину Евгению». Здесь же крест. Подумалось: нынче ведь ровно двадцать лет со времени подвига Евгения Родионова, отказавшегося перед чеченскими бандитами изменить Богу и присяге. Благодаря таким, как он, мы прошли в 90-е по краю пропасти. Украина – не удержалась. А ведь вроде мы один народ, похожие… ну, почти. Есть и отличия – может, они и сыграли роковую роль? Мы немало размышляли об этом дома, а теперь вот будет возможность и поговорить с людьми.

Мало-помалу со всякими мелкими приключениями, вроде случившегося на стоянке утром, мы добрались до Каменск-Шахтинска. Здесь надо поворачивать с трассы «Дон», отсюда до границы – всего четыре десятка километров. Когда перед поездкой мы обсуждали, как путешествовать по Новороссии, нас предостерегали: машину лучше оставьте на стоянке в России, а там передвигайтесь попутками или общественным транспортом. «Ещё отберут машину, пристрелят и выбросят в канаву на этом гуляй-поле», – предупреждали «знатоки». Мы бы, наверно, так и поступили, если бы не звонок отцу Александру Авдюгину. Живёт он на Луганщине, в городе с лирическим названием Ровеньки – там протоиерей не только служит Богу, но и пишет рассказы на темы приходской жизни. У него уже вышло несколько книг. Однажды его произведение мы напечатали на страницах «Веры». Собственно, кроме него, никого из духовенства мы в этих краях не знали. Ему-то мы и позвонили с границы: что посоветуете? Он искренне удивился, когда мы сообщили ему об опасениях ехать на своей машине. «Уже давно здесь вполне безопасно, и гораздо удобней ехать на машине. Сейчас вечер, переночуйте где-нибудь там, а с утреца пораньше – на Изваринскую таможню. Дорогу-то знаете?» «Конечно! – ответил я уверенно, ведь именно через неё два года назад я покидал территорию Украины. – Спасибо, отец Александр, до встречи!»

Мы полагали, что она состоится на следующий день. Но события развернулись иначе.

Из путевых заметок Михаила Сизова:

На нейтралке

Перед Изваринским пограничным переходом очередь. Приличная, но быстро движется. Автобусы, фуры, много легковушек. Транспорт в основном из Новороссии, но попадается и наш, ростовский и воронежский. Миновав российский КПП, медленно въезжаем в «предбанник» – на «ничью» территорию. Колонна из машин встала, а людской поток движется – «безлошадных» пограничники быстрее пропускают. Люди идут с сумками, с коробками – в сторону России ускоренным шагом, живо переговариваются о чём-то, на лицах блуждают беспричинные улыбки. В обратную сторону поток движется медленней, выражение лиц необычное, как мне показалось, сурово-сосредоточенное. Позже я обнаружу, что дело тут не в особой атмосфере пограничного перехода, а такая печать на лицах у всех жителей ЛНР и ДНР. Наверное, в Великую Оте-чественную в глазах русских людей было то же самое. Тревожность обстановки разряжает курсирующий вдоль колонны мужичок южной наружности: «Хамса, хачапури, чай…» Жизнь продолжается – даже здесь, на «ничейной полосе».

Время как бы остановилось вместе с очередью. Игорь снимает с ветрового стекла навигатор, потому что он ничего не показывает: на электронной карте за границей Российской Федерации белое поле, терра инкогнито. А я решаюсь выйти из машины, хотя это не положено, но тут как-то без особых строгостей. Подхожу к металлическому кресту, чтобы прочитать на табличке: «Здесь погиб Голенков Денис Геннадьевич “Медведь”. 17.07.1982 – 20.06.2014». На этом месте, на Изваринском переходе, был ожесточённый бой, во многом решивший судьбу самопровозглашённых народных республик. Вспомнилось, как мы переживали те события, ловя новости из телевизора и Интернета.

Тогда, в июне-июле 2014 года, всё висело на волоске. Отряд Стрелкова отступил из Славянска, и ВСУ с нацбатами двинулись на Донецк и Луганск, одновременно обходным манёвром отсекая их от границы с Россией. Первое крупное наступление украинских войск началось 18 июня, и в бой со стороны Украины пошла большая сила – на одном только направлении главного удара сосредоточилось более пяти тысяч хорошо вооружённых бойцов, в ход пустили сотни танков и БМП, задействовали реактивную артиллерию и авиацию. И кто им противостоял? Разрозненные группы ополченцев, в основном из бывших шахтёров, и российские добровольцы. Спустя два дня после начала наступления на Изваринском КПП образовался затор из бегущих в Россию. Беженцам помогали ополченцы из полка «Витязь», сформированного в восьми километрах от Изварино, в городе Краснодон. Среди них был и боец с позывным «Медведь» – Денис Голенков, уроженец соседнего с Краснодоном Молодогвардейска, потомственный казак, успевший перед войной проработать на шахте десять лет. А погиб в возрасте 33 лет. Описывают это так: «Выводил беженцев через границу из-под обстрелов карателей. Украинские пограничники застрелили его в спину».

Один из последних снимков Дениса Голенкова – с сыном у крещенской купели

Всё это я узнал позже, также заглянув на страничку Дениса в «Одноклассниках». Последнее, что он записал там: «Уважение завоёвывается годами, а теряется в секунды…» Теперь можно бы добавить: и вечность обретается тоже в секунды, когда совершается подвиг. Свою аватарку (представительское фото на странице) последний раз он сменил 29 января 2014 года. На фото он с сыном-школьником рядом с крещенской купелью, вырубленной во льду реки. Посмертные комментарии друзей: «Денис настоящий герой. Не побоялся встать в ряды ополчения и защищать свою семью, своих родных и нас всех от этой фашистской нечисти», «Дениска, ты стоял за нас, вечная память»…

Вот такая первая встреча была, когда даже ещё формально не въехали в ЛНР. Осеняю себя крестным знамением перед крестом, увитым цветами, и возвращаюсь в машину. Предлагаю Игорю: «Так что, сделаем остановку в Краснодоне?» Этот вопрос мы обсуждали и прежде: ехать ли сразу в Луганск или по пути в Краснодоне зайти в музей молодогвардейцев. Сомнения были такого рода: экспедиция-то у нас православная, а там – комсомольцы. Но с другой стороны, они же народные герои – не склонились перед завоевателями.

Очередь продвинулась вперёд. Проезжаем мимо развалин, оставшихся после боя за пограничный переход, – это было уже после гибели Голенкова, в июле, когда, помимо нацбатов, пять бригад ВСУ, полк спецназа и отряд пограничников Украины были замкнуты в Изваринский котёл и большей частью уничтожены. При этом десятки пограничников и солдат сбежали на территорию России. Развалины уже заросли травой, не узнать в них бывший блокпост. А вот новенький – из толстых железобетонных плит. Позже и в ЛНР, и в ДНР отпечатается у нас образ этой войны: серый железобетон укрытий, местами окрашенный зелёной краской.

В будке паспортного контроля сидел добродушный пожилой ополченец и одним пальцем печатал на клавиатуре, занося наши данные в компьютер. Из-за спины его строго смотрел на нас Иосиф Виссарионович Сталин, изображённый на портрете в парадном мундире генералиссимуса. Видно, политические предпочтения здесь – личное дело каждого. Первый командующий, Игорь Стрелков, был «белогвардейцем». Замглавы Народной милиции ЛНР Виталий Киселёв – большевик, ходил в кожаной фуражке с красной звездой и имел позывной «Коммунист». Православные казаки также сами по себе. Что объединяет их? Это люди, вставшие против бандеровщины и защищающие свою землю. Уж в чём-чём, а в этом нейтральных здесь нет.

Город в степи

И вот мы уже в ЛНР. Те же поля и перелески, что и в нашей Ростовской области. Такие же домики по обочинам, отличающиеся некоторой «доморощенностью», – видно, что всё делалось руками самого хозяина, а не нанятыми строителями. Не успели оглянуться, как въехали в Краснодон. Или в Сорокино – если ориентироваться по гугловской карте. Краснодон в Сорокино украинская Рада переименовала в мае этого года, в рамках «декоммунизации» изменив названия у ещё 73 населённых пунктов на неподконтрольных Киеву территориях. Но здесь даже не обратили внимания на эти указы, и на дорогах стоят прежние указатели.

Непонятно, почему украинским националистам из Института памяти, инициировавшим переименование, не понравилось название Краснодон? Ну ладно, слово «красный» – русское. Но вот исконный местный топоним «Дон»? Когда мы ехали от Москвы, то проезжали Задонск, российский Донецк. Да и Ростов-то – он ведь тоже «на Дону». Помню, в детстве мне мать рассказывала, как она в начале войны из своей деревни ходила пешком на берег Дона копать противотанковые рвы. А деревня её аж в Рязанской области, в самой глубинке исконной России. Так что всегда Дон для меня был самой-самой Русью. И куда же я приехал, как не на русскую землю?

Останавливаемся в центре Краснодона, на городской площади. Первое, что бросается в глаза, – граффити на железном заборе:

Герои вы наши, герои Донбасса,
гордимся мы вами, спасибо, ребята!
Спасибо за сон, за покой, тишину,
спасибо за то, что стоите в строю.

Площадь пустынна и чисто прибрана – ни бумажки, ни окурка. В небольшом сквере свежепокрашенные скамейки, памятник молодогвардейцам, огромный камень с вырезанным ликом скорбящей матери и недостроенный, в лесах, белокаменный православный храм. Но господствует на площади огромный куб областного музея «Молодая гвардия». На крыльцо его вышли две женщины и стали наблюдать, как мы с Игорем фотографируем и снимаем на видео. Одна из женщин махнула рукой: «Вы к нам, туристы?» А разве не понятно? Наверное, в этом прифронтовом городе мы со своими камерами, как клоуны на похоронах, – сразу бросаемся в глаза.

Рядом с монументом молодогвардейцам на народную копейку возводится храм

Елена Викторовна Стешенко, заведующая научно-просветительским отделом музея, ведёт нас на второй этаж. Спрашиваю:

– Давно ваш музей существует?

– Его почти сразу открыли. В феврале 1943-го Краснодон освободили от немцев, в сентябре родителям молодогвардейцев и оставшимся в живых подпольщикам вручили государственные награды, а 1 мая 44-го в доме Олега Кошевого образовали музей. Там жили мама и бабушка Олега, поэтому случались накладки, и музей кочевал из одного здания в другое, пока в 1970-м на народные средства не построили вот этот большой музей. На втором этаже у нас главная экспозиция, а на первом разные временные выставки – сейчас, например, из Москвы, с Поклонной горы, привезли экспонаты Великой Отечественной войны. Постоянная выставка рассказывает о нашем директоре Анатолии Григорьевиче Никитенко. Он пришёл в музей 12-летним мальчишкой, работал экскурсоводом, в 25 лет стал директором и всю оставшуюся жизнь посвятил молодогвардейцам. Вы приехали как раз на вторую годовщину его памяти.

– То есть умер в октябре 2014-го? И новую войну на Луганщине застал?

– Да, и сильно переживал. Так, что не выдержало сердце. Умер в день празднования 100-летия города Краснодона, когда все радовались. Прежде мы объездили с ним пол-Украины вместе с героико-патриотическим клубом – он и сейчас действует. Рассказывали людям об их подвиге, а в последние годы отстаивали доброе имя молодогвардейцев.

Фамилии героев-молодогвардейцев на фронтоне музея

– А что, их до сих пор очерняют?

– Так осадок после 90-х годов остался же. В те годы чего только не писали: мол, не было никакой «Молодой гвардии», её писатель Фадеев выдумал. Многие считали, что подвиг молодогвардейцев приукрашен в пропагандистских целях. Наш директор Анатолий Григорьевич писал этим новоявленным историкам и журналистам: приезжайте в Краснодон, я вам всё покажу – документы, фотографии, реальные предметы, отвечу на любой вопрос. Но они не приезжали, зато там и сям возникали самозванцы. Например, в США один эмигрант заявил, что он был в Краснодоне во время оккупации и тайно руководил организацией, а Олег Кошевой и другие просто выполняли инструкции.

– Болящий, что ли? – не выдержал Игорь, слушая экскурсовода.

– Да кто его знает. Когда спросили, где находится Краснодон, он промолчал. Потому что ни разу здесь не был. Вообще, ни по книгам, ни по журнальным статьям вы так до конца и не поймёте, кем были молодогвардейцы. Надо приехать сюда и увидеть всё своими глазами.

– Вот мы и приехали, – говорю.

Краснодонка кивнула и начала экскурсию. Первым делом рассказала об истории своего края, поскольку без этого не понять характера молодогвардейцев. До появления Новороссийской губернии в XVIII веке здесь была дикая степь. Сначала её заселяли сербами, бежавшими с Балкан от австрийского окатоличивания. Так образовались две автономии: Новая Сербия и Славяносербия, с военно-земледельческими поселениями, сербские названия которых бытуют поныне. Интересно, что братушки с Балкан селились и западнее. Например, Днепропетровск (ныне переименованный в Днепр) основал бывший сербский полковник Иван Хорват, заложив там крепость св. Елизаветы. Поселенцы, сербы и донские казаки, были призваны защищать южные рубежи Российской империи. За два века голая степь была столь густо заселена, что, переезжая из одного населённого пункта в другой, можно было не заметить границы. Перед началом нынешней гражданской войны в Луганской области жило более 2 миллионов человек (83 человека на квадратный километр), а в Донецкой – более 4 миллионов (164 человека на квадратный километр). Для сравнения: на всей территории Украины средняя плотность населения около 74 человек на квадратный километр, при этом наиболее плотно заселены западная её оконечность (Львовская, Ивано-Франковская, Черновицкая – ок. 5 млн) и восточная (Донецкая, Луганская, Днепропетровская, Харьковская – ок. 12,5 млн), а между ними население разряжено. Что добавляет остроты в нынешнее противостояние Востока и Запада. Ещё интересный факт – чем ближе к России, тем больше людей. Сейчас под контролем Киева две трети территории Донетчины, но на оставшейся восточной трети живёт более 70 процентов её населения.

Как же дикие, чужие степи, воспетые ещё в «Слове о полку Игоревом» (это ведь про них: «О, Русская земля, уже ты за холмом»), превратились в обжитую, процветающую Новороссию? Тут два фактора: богатый чернозём, привлёкший крестьян, и уголь, который было выгодней использовать тут же, на месте, строя промышленные предприятия.

– Так сложилось, что донецкий человек – это одновременно крестьянин, рабочий и воин-казак, – рассказывает наш гид. – И подпольщики Краснодона почти все были из казачьих родов. Вот посмотрите на старинное фото 10-го корпуса Войска Донского – на коленях одного из казаков сидит будущий отец нашего молодогвардейца Владимира Осьмухина. Сам он стал инженером на шахте, и сын его, Володя, в 1943-м был живьём сброшен фашистами в шурф шахты № 5. А вот, посмотрите, завещание купца, датированное 1914 годом, в котором он оставляет дом и фруктовый сад своей племяннице Матрёне. Эта Матрёна образование получила в Смольном институте и могла бы остаться в Петербурге, но вернулась в степной городок, потому что любила казака. От их брака родилась Ульяна Громова, будущая активистка подполья, так что она тоже казачка. Кстати, Матрёна Савельевна знала много песен, былин, была настоящей народной сказительницей и воспитала дочь в народном духе. А отец, воевавший в русско-японскую, часто рассказывал ей и другим своим детям о казачестве, о былых походах и славе русского оружия, о знаменитых военачальниках, укрепляя в детях гордость за свой народ и Родину. Разве человек, впитавший всё это, склонился бы перед фашистами?

Экскурсия продолжается, гид показывает модель копанок, в которых казаки добывали первый уголь, а я про себя радуюсь: «А ведь удачно мы попали! Чтобы понять, почему против нынешних националистов первыми поднялись именно луганские и донецкие, надо непременно побывать в Краснодоне».

– А ополченцы у вас бывают? – спрашиваю.

– Конечно! Благодаря их помощи наш музей и выжил в эту войну…

(Продолжение следует)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска