Музыкальный слух

В Северной столице в ноябре сыро и сумрачно, особенно по вечерам. Но есть место, где можно отогреться и почувствовать лето. Каждый четверг в банкетном зале ресторана «Пастораль», что на Матросова, 20, собираются православные исполнители различных музыкальных жанров и их слушатели – сидят за столиками, общаются. Хоть и ресторан, но всё здесь демократично: без официантов и счётов, на столах только чай да пирожки. И музыка… Называется это «Творческая мастерская о. Анатолия Першина». Зайдя на днях «на огонёк», впервые в сопровождении скрипки услышал старую, любимую мной песню отца Анатолия. Написал он её «в другой жизни» – в 80-е годы, когда молодым человеком приехал в Ленинград, чтобы найти себя в рок-музыке, и познакомился с девушкой. Песня, на самом деле, грустная, в ней всего четыре строки – о городе, любви и одиночестве:

Это город, это дом, это мы с тобой идём.
Это небо и вода, это ранняя звезда.
Разноцветные огни, в этом мире мы одни.
Только город на песке, только птицы вдалеке.

Игре на гитаре аккомпанировала девушка со скрипкой, и получилось так щемяще, что заныло сердце.

– Эту песню мы исполнили для участников нашего вечера Алексея и Веры, – объявил отец Анатолий. – Дай Бог, чтобы их семейная жизнь сложилась благополучно, чтобы прошли они рука об руку все испытания.

Алексей Вечер и Вера Васильева-Буглай

Затем выступили сами Алексей Вечер и Вера Васильева-Буглай. Он пел под фонограмму, пару раз взяв гитару в руки, она же перед каждой его песней – о вере, родине, христианской любви – читала свои стихи в тему. Алексей был в тёмных очках – только это и выдавало, что он слепой. Публика аплодировала во всю силу, кто-то крикнул: «Браво!»

Подхожу после их выступления:

– Алексей, а вы не пробовали подать заявку на участие в телепередаче «Голос»? Так бы вас вся страна услышала.

– На это деньги нужны, чтобы жить в Москве и кастинг проходить, – ответил он. – Да и вряд ли им требуются православные песни.

Разговор наш перебила подошедшая женщина Валентина:

– Потрясающе! В Интернете прочитала, что будете здесь выступать, и с подругой Людой всё бросили, приехали с другого конца города. Я уже не первый раз вас слушаю, и с каждым разом чутче, внимательнее сама к себе становлюсь. Музыку вы пишете прекрасную, но главное – ваши стихи. Ведь словом главное говорится, Сам Господь – это Слово. Дай Бог вам длинных творческих дней…

* * *

Оттеснённый почитателями, спустя время подсел я к столику, за который усадили слепого музыканта:

– Не помешаю?

– А, это вы, – узнал он меня по голосу. – Давайте на «ты», что ли? Вот не понимаю, с Богом мы на «ты», а друг с другом – на «вы». Жизнь у нас и так короткая, а тратим время на церемонии.

– Давайте… Раз мы так запросто, то хочу одну вещь спросить. Только не обижайся.

– Про слепоту? Спрашивай, мы же договорились без церемоний.

– Однажды видел я незрячего в храме – он стоял перед иконой и молился. А ты как молишься, ведь икон же не видишь?

– Я их чувствую. Да и помню образы, слепой-то я не от рождения, девять лет назад ослеп.

Уловив моё смущение (вот ведь вынудил говорить о своём недуге), Алексей рассмеялся:

– Напрасно тушуешься. Слепых жалеть не надо, они сами тебя пожалеют. У нас ведь слух обостряется, и мы слышим то, на что другие не обращают внимания. Например, по интонации можно определить, врёт человек или нет. Зрячий человек смотрит на выражение лица собеседника, и это выражение часто его обманывает. А голос – штука тонкая, враньё в нём не упрятать.

– То есть глаза обманывают, а слух – нет?

– Конечно. В глазах-то всё мельтешит, отвлекает от сути своей яркостью. А звуки, даже если это шум, проще фильтровать, отсекая лишнее.

– Понятно. У тебя, наверное, абсолютный слух? Где музыке учился?

– Вообще-то я даже нотную грамоту не знаю. Просто у нас музыкальная семья была. И родители, и трое братьев с сестрой имели хороший слух. В шестом классе сестра показала мне три аккорда на гитаре, вот и начал сам осваивать, голос себе ставить. Просто так, для удовольствия, профессионально музыкой и не думал заниматься.

– Ты питерский?

– Родился в Казахстане, оттуда в 80-м году призвали в армию, в ГСВГ. Служил сверхсрочно, затем приехал в Ленинградскую область, работал шофёром, пытался бизнесом заняться. Натерпелся с этим бизнесом всякого.

Алексей нашёл рукой чашку с кофе, отпил и резко перевёл разговор на другое:

– Однажды с Верой пришли мы в гости, а хозяйка нас чаем угощает: макнула заварной пакетик сначала в мою чашку, затем в её. Подумал, вот какой человек экономный, а впоследствии оказалось, что просто жадина. Все наши беды от этого. Олигархи, войны, бездуховность – всё замешано на жадности. И тут без разницы, пакетик чая у тебя или миллиард долларов в оффшоре. Такой человек не поделится и своей душой, будет жить в собственном узком мирке. Его, конечно, пожалеть надо, потому что такая жизнь очень унылая.

– Так вы, сами говорите, бизнесом занимались. Жадностью не заразились?

– Мы же договорились быть на «ты»? Нет, Бог хранил. В 90-е годы открыл я в Питере свою автомастерскую, дистрибьюторством занялся, но увлечься этим делом мне не дали – бандиты наехали, стали бизнес отжимать. Причём не церемонились, а у меня характер такой, во всём правду искал… Ну, не убили, и слава Богу. Так что не успел я этого хлебнуть.

– А песенное творчество твоё с чего началось?

– Ты не поверишь. Начинал я с классического шансона – тюрьма, зона, любовь, мечты о свободе, покаяние. Но в каждой песне уже тогда звучало слово «Бог». Например, есть такая песня, написанная по рассказу очевидца, она из реальной жизни – про киллера, который в церкви покончил с собой, и эту церковь закрыли. В Бога-то особо я не верил, но услышанная история про киллера поразила… Или песня про заключённого, который полюбил девушку-майора и даже сделал татуировку на теле с её изображением. Уже тогда глаукома забирала моё зрение, но эта беда, как сейчас понимаю, и привела меня, нас к Богу.

– Как это произошло?

– Я чувствовал, что слепну, поэтому решил поехать в Питер, посмотреть, как зарабатывают уличные музыканты. Надо же будет как-то выживать. Оделся потеплее, взял с собой денег лишь на билет в одну сторону и отправился. Два месяца пел в метро, в уличных переходах, в электричках, ночевал где придётся и общался с самыми разными, порой трагическими, людьми. За эти два месяца во мне произошёл переворот, я нашёл то, что не ожидал найти, – ощущение, восприятие Господа. Стал больше и глубже смотреть на свою жизнь, на свои поступки. Стал различать грани, добро и зло. Я ведь прежде истиной считал справедливость, этим всё мерил. А оказалось, что справедливость – не главное. Вот сам подумай: если Господь будет относиться к тебе справедливо, хорошо тебе станет? Да ты взвоешь от такой жизни, будут сплошь наказания! Ведь мы постоянно грешим, каемся и снова грешим.

Сам Господь ой как несправедлив! Вот, например, за что Он даёт мне песни? Я же их недостоин. Поначалу мне нравилось, что хвалили за песни, а сейчас неловко становится, когда слишком много хвалят, хотя, безусловно, приятно, когда люди дарят аплодисменты и «браво» кричат. Но ведь это всё не я, а Господь мне даёт. В последнее время на фестивалях со сцены так и говорю: «Не мне аплодисменты, а Господу». Хотя нужны ли Ему наши аплодисменты? Господу нужны слёзы нашего покаяния, смирение. Знаешь, я иногда сам свои песни слушаю – не как Нарцисс, умиляющийся над собой, нет, а сам же учусь от этих песен. Потому что они не мои, а Господа.

– К вере ты пришёл ещё до знакомства с Верой?

– Нет, после. Вера говорит, что раньше в храм забегала лишь свечки поставить, и я был такой же – получается, наша встреча помогла нам обоим воцерковиться. Да… помню. Я в Гатчину, где она живёт, приехал, один глаз ещё видел, и в Покровском храме приковала к себе одна икона – Христос в белоснежных одеждах на небесно-голубом фоне. Я смотрел – и вдруг понял, что верю. Вроде всё просто, но… трудно это словами передать.

На переломе

К нашему столику подсела Вера, до этого с кем-то из участников вечера беседовавшая. Попросил я рассказать, как она с Алексеем познакомилась, как у них семья образовалась.

– Не скажу, что встреча наша была случайной, – убеждённо ответила она. – Не то чтобы вот шёл-шёл, толкнул, высыпались апельсины, извините-простите, помог собрать, проводил до дому. Нет, я в то время искала композитора, который положил бы мои стихи на музыку, а Лёша искал, с кем реализовать свои проекты. В пятницу мы познакомились, нашли гитару, и Лёша мне спел по моей просьбе несколько своих песен, чтоб знать, что за творчество у него. Попросила, потому что мне очень трудно угодить, и я, как всегда, внутренне, не слыша их, отнеслась со скепсисом к Лёшиным песням. Каково же было моё удивление, когда я не смогла ни к чему придраться. Более того, была просто поражена и восхищена глубиной текстов, рифмой, музыкой, голосом. Это было открытие!!! В тот же день вечером Лёша позвонил и прочитал посвящённую мне песню – я тогда очень испугалась, потому что никто раньше мне и четверостишия не посвящал, а тут аж сразу целая песня! Потом Алексей приехал во второй раз во вторник – и всё, больше мы не расставались. Последний автобус, чтобы ему из Гатчины домой в Волосовский район вернуться, уходил в 17.20, а у меня работа заканчивалась в 18.00. Как ему уехать? У меня оставаться было нельзя, и где он только не ночевал. И в стареньком «Жигулёнке», там я его собачьей шубой укрывала, а утром бутылку с водой выносила, чтоб умыться, и бутерброды. И на вокзале, в каких-то ночных магазинах, углах. Утром стоит у калитки, ждёт меня. Едем на работу. Это десять лет назад было, сейчас бы такого режима мы не выдержали.

– Ну, на вокзале всего один раз, – поправил жену Алексей. – Потом на целый год приютил меня один пожилой гатчинец, заядлый турист, спал я у него на кухне на диванчике. Бывало, он среди ночи со своего похода вернётся, портянки на кухне развесит и пробирается к подоконнику цветы полить, а я заранее простыню отверну, чтобы по матрацу ступал, а не по чистому. На кухне стояло два холодильника – как только один выключится, так сразу другой включается, и всё время там гудело и дребезжало. И вот в таких условиях, как ни странно, я написал первые свои духовные песни. Жил как на небе… Хотя что тут странного, ведь говорят, что лучшее творчество всегда рождается в скорбях и испытаниях, которые покрывает любовь.

– Да, песни удивительные получились, – кивнула Вера. – Я когда услышала, слёзы на глаза навернулись от радости: какое чудо! Потом только узнала, что Алексей пять последних лет молил Бога о настоящей любви, думая, что уже никогда её не встретит. Но вот мы встретились… У Лёши тогда видел только один глаз, а у второго оставалось 18 процентов зрения. Надежды на излечение не было, впереди полная слепота, но я уже не представляла, как смогу с ним расстаться. Казалось, что до сих пор мы и не жили, и не любили вовсе, что всё, что было ранее, – пустое и никчёмное. Это понимали только мы, а со стороны, наверное, выглядело всё иначе, и близкие люди меня не поддержали. Начались искушения, перелом страшный.

Однажды утром Лёша поехал в Питер, а я пошла на работу. Не беспокоила его без причины и ждала, когда он сам позвонит и скажет, что возвращается. И он позвонил… сказал, что стоит в метро и не может сдвинуться с места, потому что ничего не видит, только белую пелену и, если есть, яркий свет. Сердце чуть не разорвалось от боли: он там, а я здесь и ничем не могу помочь. Какие-то добрые люди помогли Лёше добраться до вокзала и сесть в электричку.

Если вы хотите попытаться понять слепого человека, то попробуйте завязать глаза платком и прожить хотя бы несколько часов, позаниматься простейшими домашними делами, например принять душ, одеться, приготовить себе яичницу. Я пробовала – получается с трудом, потому что начинаешь жутко нервничать и злиться, лишаясь точки опоры, всё валится из рук, теряется терпение и самообладание. Но Лёша остался таким же, каким был, – отзывчивым и внимательным. Хоть нервы иногда и сдают, но он не теряет достоинства и держится очень стойко. Бог дал сил ему и мне. Ведь жизнь резко изменилась. Как только он ослеп, все друзья покинули его.

– Потом новые друзья появились, – вставил Алексей, – их мало, но зато они настоящие.

– А у меня ни одной подруги не осталось. И в прежнюю компанию перестали принимать, говорили: «Ты приходи, но одна, без него». И я сразу сделала выбор: без вас я проживу, а без него – нет. И не жалею, что тех подруг не стало. Потом уже узнала, что они за спиной сплетничали, косточки перемывали и до сих пор это делают. Вот так бы в этом заблуждении и жила, если бы Алексея не встретила.

– Вер, у тебя же в Витебске есть подруга, – напомнил Алексей.

– Да, Аня Костенко, она тоже поёт, на фестивале в Витебске с ней встречаемся.

– Она такая маленькая ростом, – поясняет Алексей, – но очень душевная, талантливая и красивая!

– А ты откуда знаешь, что красивая? – рассмеялась Вера.

– Я хоть и слепой, но чувствую же. И тебе доверяю: ты же сказала, что она красивая, – стал «оправдываться» Алексей. Вера с улыбкой, любящими глазами смотрит на мужа и поясняет мне:

– Когда Лёша ещё видел, у нас были общие вкусы во всём, даже когда одежду покупали. Вот бывает же так, что одно и то же двум человекам нравится?

– Так что же, муж вам доверяет расцветки для костюмов выбирать? – уточняю.

– Конечно, хотя выбирать нечасто доводится. Ищем где что подешевле. Одна православная женщина, хозяйка магазина, предложила куртку по цене, по которой сама в Турции покупала. Или вот в Витебске, куда мы каждый год ездим, концертные костюмы покупали по две с половиной тысячи, потому что у нас здесь они же стоили уже 6–8 тысяч. Приходится на всём экономить. Многие думают, что мы песнями хорошо зарабатываем, как эстрадные артисты, но это не так.

Сначала мы и сами не понимали, думали, что искусство будет нас кормить. А теперь тратим свои деньги, чтобы куда-то добраться и выступить, часто благотворительно. Ведь если в зале есть хоть один человек, кому песни и стихи дадут силы и укрепят в вере, то, значит, приехали не напрасно. И Господь так направляет, что приезжаем как раз к таким людям. Потом они благодарят. Хотя, конечно, изредка встречаются и равнодушные.

– Некоторые даже не верят, что я слепой, – улыбнулся Алексей. – Прямо так и спрашивают: «А может, ты прикидываешься, имидж такой сценический? Этим деньги зарабатываешь, на жалость берёшь?» Или, бывает, слышу за спиной: «Гляди, вот так слепой! Ему что-то сказали, а он повернулся в ту сторону, смотрит». Люди не понимают, что со временем это становится определённым трудом для слепого – не забывать смотреть в сторону говорящего, чтобы собеседнику не было некомфортно. Ко всему прочему, люди не знают некоторых психологических тонкостей – что слепые с рождения на звук не поворачивают головы, а у ослепших во взрослом возрасте ещё долго сохраняется рефлекс-реакция на обращение к ним. То же самое обстоит и с запрокидыванием головы назад. Вы когда-нибудь замечали, что слепые часто вот так головы держат, подбородком вверх? Я когда ослеп, то почувствовал через год, что у меня тоже голова вверх пошла. Начинаю посуду мыть, а сам словно бы в потолок смотрю. Это потому, что мы в темноте и голова занимает положение, удобное для слуха. Со стороны неприятно выглядит, и я стараюсь никого не смущать, имитирую зрячесть, чтобы со мной было комфортно общаться. Если кто-то ко мне обращается, то показываю, что смотрю ему в глаза. В тёмных очках это несложно сделать.

Подытоживая, Вера сказала:

– Оказавшись вместе, мы потянулись к духовному – к Богу и храму. И нам понравились эти перемены. Людям ложатся на душу глубокие, щемящие песни Алексея, нас стали приглашать на разные конкурсы и фестивали, с которых возвращались с первыми местами или гран-при. Стихи мои тоже окрепли, это стало видно по реакции благодарных слушателей. Сейчас понимаю, что до знакомства с Лёшей у меня была просто поэтическая разминка, а только теперь мои стихи становятся настоящими. Так Бог устроил. И за всё Ему слава!

Доброе дело

Вечер продолжался. Когда уже все расходились, я подошёл к Вере с Алексеем спросить, стоит ли в газете дать их адрес для пожертвований. Всё-таки доходы у них маленькие, а поездки с концертами требуют денег. Вера растерялась: «Не знаю, удобно ли это». Спросил, есть ли у неё банковская карточка. Да, есть, зарплатная, только номер не помнит. «Так достаньте, я номер перепишу», – предлагаю. Оказалось, что с собой карточку не носит. Почему? Понятно почему… Объяснять Вера не стала, но я и так догадался. Нет на ней ничего. Алексей нашёлся:

– Можно ведь эсэмэской номер послать? Вы продиктуйте, как вам позвонить, и я потом отправлю.

Алексей достал свой старенький смартфон-слайдер, обмотанный скотчем, чтобы крышка не отваливалась, и мне подумалось: «Вот настоящий артист. На сцене блистает в красивом костюме, всегда опрятный, стильный и такой харизматичный, а в карманах…» Кстати сказать, номер карточки Веры Васильевой-Буглай я потом узнал: 5543 8600 5694 8854.

Пока Алексей «колдует» над своим телефоном со встроенной голосовой программой для незрячих, спрашиваю Веру:

– В Витебск вы каждый год на фестиваль ездите?

– Да, он называется «Общий путь Одигитрия» и посвящён дню празднования Смоленской иконы Божией Матери Одигитрия (Путеводительница). Гала-концерт фестиваля проходит ежегодно на той же площадке, где уже 30 лет подряд проводится знаменитый «Славянский базар», – в Витебском летнем амфитеатре, за две недели до «Одигитрии», так что всё там организовано на высоком уровне, собираются тысячи людей – это самый крупный международный православный фестиваль из существующих в России.

На привале в крестном ходу «Общий путь – Одигитрия», 2014 г.

В крестном ходу все друг другу помогают

После фестиваля мы отправляемся в молодёжный миссионерский крестный ход «Общий путь – Одигитрия», идём 130 километров от Витебска до Смоленска. В городах, в которых останавливаемся на ночлег, вместе с другими крестоходцами выступаем с православными концертами. В Смоленске в Успенском кафедральном соборе исповедаемся и причащаемся, затем участвуем в праздничном концерте. Пять дней крестного хода дают нам силы на весь год. Кстати, в крестном ходу несколько лет подряд мироточили наши крестоходные иконы, что подтвердил иеромонах Амвросий, – вот какой мы благодати удостоились, и это настоящее чудо. Да что говорить, множество чудес происходит в дни хода и после – по молитвам крестоходцев, ведь соборная молитва очень сильная.

Ездим и на другие православные фестивали, бываем в паломничествах, особенно полюбился нам Тихоно-Задонский монастырь в Воронежской области, где подружились с иеромонахом Кириллом и матушкой Марией.

На самом деле мир полон добрых людей. Иногда совершенно незнакомые люди просто подходят после выступления и предлагают какую-то посильную помощь. А это, как говорится, дорогого стоит, ведь добро и любовь на дороге не валяются.

А вот с продюсерами ничего не вышло. Один наобещал золотые горы после гран-при в одном из конкурсов, а сам исчез, остальные же требуют непомерные денежные суммы за услуги. На одном известном радио нам сразу сказали, что песни Алексея «конкурентоспособны» и могут стоять в линейке хитов вместе с известными авторами-исполнителями, поэтому ротацию на радио и раскрутку мы можем получить тоже только за огромные деньги. Конечно, было бы здорово, чтобы Алексея услышала вся страна, но как-то мы не вписываемся в это со своими средствами.

Пока, конечно, самая заветная мечта – это запись сольного альбома нашего дуэта «Вечер с Верой». А из текущих забот – аранжировка новых песен. Приходится искать меценатов для оплаты работы аранжировщиков, поскольку без заранее записанного музыкального сопровождения выступать со сцены трудно. К тому же долго играть на инструменте Алексею больно – у него развился туннельный синдром. Это профессиональное заболевание, когда воспаляются кистевые мышцы от многолетней игры на гитаре.

Прощаемся. Алексей, словно бы глядя мне в глаза через свои тёмные очки, протягивает руку, пожимает. Пальцы его твёрдые, как у всех гитаристов. Но есть в нём и другая, особенная, твёрдость, которая чувствуется людьми и помогает им бороться и жить.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска