Чуть свет Пётр уже на ногах. Зачерпнув из колодца и окатив себя ведром ледяной воды, быстро натягивает футболку, прилипающую к мокрому сильному телу, вешает на шею полотенце, приготовленное с вечера, берёт в руки подойники и спешит на ферму. Выйдя за околицу, он невольно оглядывается, охватывает простор за селом. Взгляд его цепляется за узкий, устремлённый вверх, порозовевший от восходящего солнца купол храма на пригорке. Пётр приостановился, опустил на землю со звоном подойники. Провёл левой рукой по чёрной своей бороде. Она буйно разрослась, обрамляя круглое лицо, наперекор ножницам, вздохнул грудью и широко перекрестился на крест вдалеке, поймавший первые лучи светила.

– Господи, как же хорошо! – вздохом вобрал в себя запах трав, сверкающих сейчас алмазами росы. – День будет жарким, – отмечает он. – Скотинку надо выгнать к лесу, чтоб попрохладнее.

Ещё раз быстрым взглядом вобрал в себя утреннюю красоту с её свежестью – днём будет некогда любоваться. Никак не привыкнет к новому месту, где поселился он, вятич, отнюдь не по своему желанию. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. А его, так сказать, несчастье полностью состряпано собственными его руками и безрассудством юности.

Тягостно вспоминать Петру те буйные годы. По заслугам он схлопотал приговор суда: семь лет строгого режима. И повезли его с милого Севера в сторону южную. Жадный до приключений, неугомонный в своих необдуманных поступках, как пойманная птица, оказался он за решёткой. Но то ли мать его, Августа моленная, очень горько плакала или по какой другой причине, но тюрьма обернулась для него спасением. Чтобы не участвовать в разборках сокамерников, он записался в лагерную библиотеку и засел за чтиво, со всей горячностью, присущей его натуре, ушёл в него с головой. Вскоре выяснилось, что среди товарищей по неволе имеется сиделец с тремя высшими образованиями, бывший физик-ядерщик, до перестройки работал в закрытом учреждении. НИИ приказало долго жить, судьба разметала сотрудников кого куда, а Владимир, нынешний сокамерник Петра, попал на зону. Это нечаянное соседство и определило дальнейшую судьбу пылкого парня, поглощающего теперь со всем жаром приключенческие романы и наскоро состряпанное детективное чтиво.

– Ты читаешь много, может, даже слишком. Но книги глотаешь пустые. Вчера они написаны, завтра их забудут, – потрепал как-то учёный человек по спине книгочея и бережно положил перед ним старинный томик.

– Евангелие? – удивился Пётр, схватив быстрым взглядом название.

– Эта книга создана две тысячи лет назад. Даже из уважения к ней ты обязан прочесть, – сказал бывший физик-ядерщик.

Текст давался трудно. Сколько раз пытался Пётр захлопнуть, отодвинуть издание, казавшееся ему устаревшим и давно никому не нужным, и взять в руки что-нибудь попроще, посовременней.

– Читай, поймёшь. Хотя бы пока просто слова произноси. Втянешься обязательно – только пройди всех апостолов по несколько раз. Сообрази-ка, парень, – сколько создано в мире прекрасных произведений на евангельские сюжеты! Композиторы, художники, писатели… Что, они глупее нас с тобой были, сидящих на нарах? Книга вечная, – бережно коснулся ладонью учёный Евангелия.

Времени свободного – некуда девать. В общем, читал, подгоняемый неожиданным наставником. Вот уж и смысл открываться стал. Теперь он читал не прерываясь, постигая пути Христа и Его апостолов, которые с не меньшим трудом, оказывается, одолевали учение Иисуса. И вдруг заболел.

– Случилось непонятное что-то… – до сих пор удивляется Пётр в редкие минуты откровенности перед теми, кому доверяется. – Меня бросало то в жар, то в холод, будто выжигало, вымораживало что-то во мне. Перед глазами плыло, кости выкручивало.

Три дня уже мучился парень в непонятной лихорадке. Положили его в передний угол, под икону Спасителя. В камере был Его образ. Лежит – лихо ему. Притихли сокамерники, обычно любители пошуметь в разборках.

– И вдруг в одно мгновенье понял: умру сейчас. Поднял глаза к иконе. «Господи! – затрепетало всё во мне. – Дай время увидеть тех, кого люблю. Хотя бы попросить прощение за всё, что натворил в этой жизни!» – рассказывает Пётр. – И лица матери, сестёр, брата Ивана проплыли перед мысленным взором, они как бы прощались со мной.

– Не был я, конечно, до своей отсидки особо верующим, – признаётся он. – Иконы в родительском доме висели, но даже мама молилась тайком. Да и в церковь никто не ходил. А тут… такая близость к Христу накатила… Такое захлестнуло доверие, вера в Его всемогущество…

– Боль пронзила всё моё тело… – чуть помолчав, продолжил. – Вроде зацепиться хочу в этой жизни, не покинуть её. Стукнула форточка, слышу уплывающим сознанием – открылась она. И вижу птицу, белого голубя. Влетел – и больше ничего, накрыла темнота.

Позже ему расскажут товарищи, как перепугались, поняв, что Петька не дышит и отсутствует пульс. Делали искусственное дыхание сгоряча. А потом стучались в дверь, требовали убрать «мертвяка». Близилась ночь, и сокамерникам, прошедшим сквозь огонь и воду, страшно было остаться с покойником.

– Не облезете, – отвечала охрана, приоткрыв окошко в двери. – Завтра заберём вашего жмурика.

А Пётр вдруг ожил под утро. Внутри – будто выжженная пустыня, так хочется пить. Едва поднялся, прошёл за шторку в углу. Там ведро с водой, кружка. Пил и пил, заполняя себя влагой, приходя в сознание, возвращаясь в жизнь, теперь уже в ином качестве.

– А Петька-то ожил! – закричал первый проснувшийся, жутко испугался и перепугал остальных. Поднялся переполох. Теперь стучали в дверь снаружи, требовали угомониться, угрожали карцером.

Вскоре выяснилось – смерть сокамерника и чудесное его возвращение к жизни стало уроком и для очевидцев этого, толчком к возрождению. Теперь по очереди читали Евангелие, читали Святую Книгу вслух, слушали объяснения тех, кто что-то постиг в ней, а вскоре сокамерники уже просили физика научить молиться. И молились все, исполняя утренние и вечерние правила. Переступив законы, созданные людьми, они жаждали получить правду и истину из рук Первоисточника, Самого Иисуса Христа, о Котором повествуют в этой книге апостолы. Конечно, не застрахованы впредь от ошибок. После отсидки за колючей проволокой, попав в круговерть привычных обстоятельств, могут пойти по прежней своей колее, протоптанной годами. Да, они видели сами что-то, необъяснимое земными понятиями. Но разве Господь на глазах многолюдья не творил чудеса, исцеляя, питая хлебами, уча любить и прощать? И ведь тут же забыла толпа, лишь только настал час злобы.

А Петру уже хотелось иметь своего духовного наставника. От сокамерника-физика он слышал, что бывают такие помощники на путях к Богу. Владимир и подсказал страждущей душе, где найти духовника. Он недалеко, в Покровке, – настоятель храма Покрова Богородицы. «Напиши письмо отцу Николаю, словно исповедуйся на бумаге – всё опиши», – посоветовал. Трудно дались Петру те откровения, всё переворошил, чтобы, во-первых, разобраться, почему он оказался здесь. Многое тогда он понял из того, что с ним произошло. Криком о помощи было письмо. И батюшка отозвался. Он не заставил себя долго ждать. Явился при первой возможности, попросил свидания с заключённым, да так и зачастил на зону, взявшись окормлять осуждённого за тяжкое преступление. Глотком свежего воздуха была каждая встреча с духовником.

А потом было досрочное освобождение. Благодаря хлопотам отца Николая у Петра появился свой кров, жил при церкви, там же нашлась и работа. Церквушка невелика, дьякон не положен по штату и с алтарниками напряжёнка. А службы проходят при многолюдстве. Народ в основном приезжий, на личном транспорте добирается да на попутках. Непросто бывает батюшке править литургию по праздничным дням. Вроде помощника настоятелю стал вскоре Пётр. Отец Николай пишет иконы, режет по дереву. Открылся талант и у парня. Стал картины рисовать, создавать поделки своими руками. Через художественный промысел и на судьбу вышел. Сам Господь ведет – не покидало явное Его присутствие.

Работы Петра уже стали пользоваться спросом, когда с очередной поделкой он заглянул в палатку интеллигентной предпринимательницы, интересующейся подобными предметами. Слово за слово, женщина сориентировалась и неожиданно приняла незнакомца с такой симпатией и доверием, что захотела продолжить знакомство. Что-то необычно тёплое, основательное почувствовала она в парне. Попросила принести что-нибудь ещё. И опять говорили, и снова она понимала его уникальность. Развязка встреч и бесед – ещё одно чудо в жизни побывавшего на нарах. Мать двух дочерей решила познакомить Петра с младшенькой. Кристина с красным дипломом закончила университет, получила современное образование. Уже должность у неё престижная в областном городе, есть перспектива карьерного роста. Но мать беспокоится о замужестве дочери. Уж больно нежна и трепетна Кристи. Встретится ли тот, кто возьмёт её под своё мужское покровительство? – сложный вопрос в наше время инфатильно-эгоцентричных представителей сильного пола.

При первой же встрече молодые пришлись по душе друг другу.

– Я всегда была верующей, но разве так… – говорит теперь Кристинка, и становится явно: приняла и полюбила она будущего своего супруга именно за преданность православию. Истинно верующий – значит, надёжный. Так определила девушка свой взгляд на парня. А весь его внешний облик, славный характер и какое-то внутреннее наполнение чем-то духовно-познанным – это как бонус к первому впечатлению.

– Он настоящий, – скажет в ответ на вопрос, за что же она полюбила, казалось бы, неровню.

Доверившись Петру, приняла и его бытовую неустроенность, вскоре променяв областной центр на небогатое село, где у будущего супруга ни кола ни двора. Может, и нереальным всё это покажется современной амбициозной молодёжи на первый взгляд, но Кристина и Пётр, найдя друг друга, обрели и себя, хотя в ту пору даже отец не понимал выбора дочери, убеждал отказаться от шага, который ему казался опасным.

…За скошенным просторным лугом, взятым в аренду молодой семьёй, их небогатый дом. В нём окна промыты до блеска и радостно встречают новый день первые солнечные лучи. Кристинка спит, умаявшись с детьми, однако лишь заворочается девочка в своей постельке, тут же начинает покачивать Машеньку. В соседней комнате на кроватках разметались трое сыновей. Старший назван в честь Ильи Пророка, второму в небесные покровители определён святой иконописец Максим Грек, а Коленька приурочил своё появление на свет к кануну дня Николая Угодника. Мальчишки тихо посапывают, а их отец шагает на ферму.

«В большой семье дети растут, как бы и внимания особого не требуя», – делится опытом при случае юная мама, желая подсказать сверстникам, чтобы не боялись рожать детей. Главное, чтобы отношения между супругами были узаконены, ещё лучше – освящены Церковью.

– Под покровительством Бога во всём можно полагаться на Него, – подсказывает её муж. – Даже имя ребёнку заранее не намечали. Родится, тогда и подберём по святцам. И с батюшкой советовались.

Мальчишки рождались через год-полтора. «Куда вам столько!» – осуждали вокруг.

– Сектантами считают, когда приходим на приём к педиатру. Обидно за наше православие. Почему для иноверцев многодетная семья – это норма, они могут рожать, а православные обходятся одним-двумя детишками? – говорит Пётр. – Если бы знали эти критикующие, какой радостью наполняется дом с рождением каждого ребёнка! На материнские капиталы купили в Покровке старенькую избу, отремонтировали, превратили в добротный дом с хорошим подворьем. Из тех же средств взяла своё начало ферма, укрупняющаяся год за годом. Хозяйственные заботы – дело рук Петра. Он строит, косит травы, доит коров, развозит молоко по городу постоянным клиентам. Вот и сейчас привычно толкнул дверь коровника. На улице почти рассвело, а здесь полутьма и парко от дыхания животных. Ловко подсунул под себя скамеечку, промыл вымя бурёнки, осушил концом полотенца, не снимая с шеи. И зазвенели первые молочные струи… Он не раз ещё сбегает домой, процедит надоенное, разольёт по промытым с вечера трёхлитровкам и вернётся сюда с пустым подойником. Уже дым коромыслом будет в избе от детской возни, когда отец семейства отправится в город на своей иномарке.

Подъедет по очередному адресу, коротко нажмёт на клаксон машины. «Вам вечернего или утреннего?» – весело спросит, определив нужную трёхлитровую банку покупателю. Ладный, крепкий. Впереди на футболке изображён святой князь Александр Невский, на спине наставление нам, его потомкам: «Не в силе Бог, а в правде». Всей судьбой Петра оправдались эти слова великого князя.

Удивляешься, встретив его в праздничный день в храме: и сюда поспел со своей детворой. Сыновья – возле ног, дочка – на руках Кристины.

– Помощь от Бога идёт такая, что подымешь глаза к небу – и слёзы катятся из глаз от благодарности, – признался как-то в разговоре в минуту искренности.

Кто спорит, многодетная семья – это многие труды и заботы. Но мне вспомнилась сейчас сценка, подсмотренная в городском храме, куда супруги поспешили, отставив свои дела, не положенные в праздничный день. Детишек тогда было трое. Вижу, глава семейства быстро прошёл на мужскую половину со спящим младенцем в дорожной люльке. Чуть позже глянула в его сторону: малышня возле отца. Один на руках посапывает под пение церковного хора и возгласы диакона. Другой сидит, примостился между папиных ног, утомился. Третий прижался к ноге отца спиной. Стоит и молча отстаивает свои права на «самоуправство». Натянет на голову лёгкий капюшон – папа спокойно снимет. Малыш упрямо тянет на темя – отец кладёт большую ладонь, неспешно открывает голову сына перед Господом. Хоть и маленький, но мужчина, в храме приличествует стоять без головного убора. И мама тут же, она занята. Стоит с листком бумаги в руках, с виду хрупкая девочка. Готовится к исповеди, вся в размышлениях о прожитом после последнего причастия. То и дело что-то добавляет в перечень своих согрешений: может, шлёпнула кого из сыновей впопыхах или резко ответила мужу…

А в моей памяти вдруг другая сценка. И тогда я любовалась дружной парой, встретив в храме села Покровское. Но в тот раз в роли дитяти была Кристинка, невеста. Взрослый незнакомый мужчина и тоненькая, хорошенькая девочка – так дружно они стояли рядышком. Службы в том храме по-монастырски долгие. Кристина устала на высоких каблуках, да и с непривычки. Но уж очень хотелось понравиться парню. Присядет на деревянную длинную лавку, по-крестьянски простую. Он бережно поднимет её под локоток. Чуточку постоит – невыносимо трудно. Опять приземлится, и снова нежно потянет он вверх. Позже узнаю: то были недавно освободившийся, раскаявшийся разбойник и студентка-отличница престижного вуза.

Воистину, неисповедимы пути Господни!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска