Начать придётся издалека.

До пятидесяти лет я жила некрещёной. Оно и неудивительно: весь наш род был безбожным, начиная с прабабушки Сусанны. Я её никогда не видела, но, кажется, встретились бы – узнала. Очень она была сильной персоной, и отпечаток её отчётливо виден на всех потомках. И внешне все друг на друга походят, и внутренне. Своенравие в роду явно от неё пошло, а жизнь потом кого пообломала, а кого и не очень.

У прабабушки Сусанны было восемь детей. Так все до сих пор и говорят, дедушку Петра при этом не вспоминая. Жила семья в небольшом уральском городке, в собственном доме, но небогато. Детей, конечно, крестили (до революции так принято было), но, что называется, сквозь зубы, потому что и Церковь, и попов Сусанна яро ненавидела. Причина у неё была вполне уважительная. В соседнем доме жил священник, который кормил своих свиней просфорами, причём не раз или два, а годами. А прабабушка с её прямодушием такого святотатства переносить не могла и решила, что в Церкви одно сплошное враньё. И детям всем постаралась дать хорошее по тем временам образование, чтобы они на эти сказки не купились.

Так и жили, пережив неоднократную смену власти с «красной» на «белую» и обратно. Причём прабабушка Сусанна поочерёдно прятала в доме то красных от белых, то белых от красных, потому что хоть в Бога и не веровала, но людей любила и жалела. Один из укрытых Сусанной – молоденький юнкер из Читы – женился на её дочери и стал моим дедушкой.

Постепенно дети, внуки, правнуки Сусанны рассредоточились по всей России, но родственные связи поддерживали. Воевали в Великую Отечественную, погибали, возвращались победителями, учились (учились обязательно!), работали, создавали семьи. Временами даже были счастливы. Но в Господа не веровали, Он оставался как бы «за кадром», хотя кто-то детей и крестил.

Меня не крестили, не сочли нужным. Родителям было не до того, земных интересов хватало для наполненной жизни. Молодые инженеры, приехавшие вскоре после войны по распределению в Ленинград, радостно восприняли культурную атмосферу этого города. Ну и обычных житейских забот, конечно, хватало. Так и я долго жила, насыщенно, интересно, осмысленно, в постоянных попытках понять, «как мир устроен». Известное утверждение «кто ищет истину, найдёт Бога» таки сработало. Хотя, скорее, это меня Господь нашёл.

Отчётливо, до мелочей, помню то утро, когда, проснувшись, я ощутила присутствие Бога в своей жизни. Даже если бы нашлись слова для описания такого стремительного, «ударного» воздействия благодати Божией, использовать их бесполезно. Невозможно составить представление об этом состоянии с чужих слов, его можно только прожить самому.

Так началось абсолютно счастливое вхождение в духовную жизнь. Время было перестроечное, приходилось много где работать, чтобы просто выжить, но всё это шло помимо меня, на автомате. А я жила внутрь себя, с Господом и со святыми отцами, которые в своих творениях открывали, «как мир устроен» на самом деле.

А вот мама так и осталась внучкой Сусанны – своенравной, с крепкими нравственными принципами и склонностью к острому словцу. У неё в голове не укладывалось, как можно променять высокоинтеллектуальную деятельность – а я писала тогда докторскую – на какие-то «бредни малограмотных старух». «Ты совсем деградировала», – говорила она, отрывая меня от чтения Екклесиаста.

Со всем рвением новоначальной я пыталась рассказать ей о чуде встречи с Богом, но тогда ещё не знала, что невозможно передарить другому дар Божий: у Господа для каждого свой. Временами мама всё же начинала вслушиваться в мои слова, но быстро спохватывалась: «Нет уж, всю жизнь так прожила, поздно в старости меняться».

Но через три года мама заболела. Диагнозы следовали один за другим, организм, как говорили врачи, сорвался в пике. Оставить её надолго я не могла, максимум добегала до храма, благо он рядом. Молилась перед иконой Спасителя. Однажды мама проснулась с нарушенной координацией движений, невнятной речью. Вызвали «скорую», поехали в больницу, там сказали, что инсульт, и отправили обратно домой, мол, сделать ничего нельзя. Дома мама провалилась в небытие, а очнувшись, сказала так косноязычно, что я с огромным трудом разобрала: «Мне приснилось, что ты вошла в комнату с иконой Андрея Первозванного».

Никогда прежде она имени святого апостола не произносила, да и знать его ей было неоткуда, совершенно я в этом уверена. А икона святого апостола Андрея Первозванного висела у нас в храме рядом с иконой Спасителя. Я, правда, её практически не замечала, обращаясь в молитве к Господу.

Мама была в сознании, но она уходила. Это как-то чувствовалось, хотя я раньше так близко со смертью не сталкивалась. Нужно было спешить, чтобы она успела исповедоваться и причаститься. Мама не возражала, но дело было к вечеру, разыскать нашего священника не удалось. До сих пор помню, каким меня ужасом придавило – вдруг опоздаем. И я взмолилась: «Апостоле Андрее, помоги!»

Окольными путями получилось связаться с совершенно незнакомым батюшкой, он приехал с другого конца города, исповедовал и причастил маму. Я отца Александра даже внешне не запомнила, не в том состоянии была, но и сейчас поминаю с благодарностью. После причастия мама впала то ли в глубокий сон, то ли в беспамятство. А через сутки очнулась если и не совсем здоровой, то близко к тому.

Конечно, и врача мы хорошего нашли, который скрупулёзно разобрался в маминых болезнях и выяснил, что инсульта вовсе не было, а лекарства она горстями принимала, но я точно знаю, что от почти наступившего небытия её спасло заступничество святого Андрея.

После этого мама прожила ещё два года, и здоровье у неё было «в рамках возрастной нормы». В Церковь всерьёз так и не пришла, но слегка задумалась, насмешничать, по крайней мере, перестала. И к причастию приступала, и соборовалась. Наверное, апостол Андрей её немного вразумил: ему язычников и прочих атеистов-агностиков к вере обращать – дело привычное.

Помяните в своих молитвах, кто сможет, рабу Божию Ольгу. Даже если рабой Божией по-настоящему она и не стала, но человеком была хорошим.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска