«Обо мне что долго говорить?..»

Жизнь и труды на ниве Божией 83-летнего священника Павла Тесленко

О протоиерее Павле Тесленко посоветовал написать один знакомый батюшка: «Отец Павел давно на покое, ему 83 года, служил на Юге России. Говорить с ним – до того радостно!»

После такой рекомендации, конечно, захотелось встретиться с о. Павлом. Жаль, Пензенская область, где он проживает, далеко, так что пришлось позвонить по телефону. Едва я набрала номер, трубку тотчас сняли. «Алло!» – голос о. Павла прозвучал неожиданно молодо и бодро. Газету нашу он, оказывается, выписывает уже несколько лет. «Когда вы будете готовы к беседе, батюшка?» – спросила я. Ответ немного обескуражил: «А прямо сейчас можно?» У меня, как назло, не оказалось под рукой диктофона, но что делать: сейчас так сейчас, как знать, что будет завтра. Заточила поострей карандаш и стала записывать за батюшкой его рассказ.

Мирное сердце

– Моя жизнь связана с Кубанью. Там я родился, там и нёс служение. Семья у нас была большая – десять ребятишек, но выжило семеро. Родители жили дружно, хорошо. Папа был известным мастером – закалял буры, чтобы нефть добывать. А когда началась война, стал священником.

Прошу отца Павла подробнее рассказать об этом, неожиданном для советского трудового человека, повороте в судьбе. Оказалось, случилось вот что.

Немцы быстро наступали, занимая одну за другой станицы на Кубани. В августе 42-го взяли Армавир, Майкоп, Краснодар – весь край оказался под ними. Разрешили открыть храмы, молиться, позволили организовать богословские курсы, чтоб расположить жителей к себе. Думали, что раз на Кубани среди казачества много недовольных советской властью, то казаки перейдут на их сторону. Этого, конечно, не случилось, лишь немногие подались на службу к гитлеровцам – любовь в Родине была сильнее обиды на власть.

nemtsyi

Нужно понимать, что значила Церковь и её служители для казаков, составлявших основное население станиц. До революции все священники были законоучителями в церковно-приходских и станичных школах. Как самые просвещённые люди края, они проявляли себя в разных областях. Например, благодаря ходатайству уважаемого протоиерея Льва Чаленко в начале XX века в Ильской были открыты почта и телеграф.

Жители станицы Ильская

Жители станицы Ильская

Уважение к духовенству было огромным. Зажиточные люди, чуя смертный час, своё имущество завещали храму. Вот один из примеров. В 1870 году Чернов, житель станицы Ильская, где жила семья Тесленко, распорядился в случае его смерти дом с постройками продать, а вырученные деньги распределить так: половину денег отдать на приобретение колокола для церкви, другую половину – причту церкви на поминовение, двух быков – Николаевскому храму, ещё двух быков и бычка – причту, корову – на погребение. Ну а что помельче: шубы, платья, посуду и прочее, – дочерям.

Станичники относились к батюшкам с почтением

Станичники относились к батюшкам с почтением

Казаки станицы Ильская

Казаки станицы Ильская

И понятно, как были восприняты на Кубани гонения на священнослужителей и почему немцы рассчитывали воспользоваться негодованием людей против богоборцев. Хотя оккупанты позволили начать богослужения в храмах, в некоторых сёлах открывать было уже нечего. В 1933-м, вспоминает о. Павел, разобрали на кирпичи храм в станице Платнировской. «Такой величественный был – похожий на корабль!» В станице батюшки Свято-Никольский храм, слава Богу, не разорили, лишь устроили в нём избу-читальню. Последнего настоятеля, о. Михаила Естратова, расстреляли.

Люди были рады, что снова можно прийти в церковь. У кого-то из верующих разгорелось сердце служить у престола. Буровой мастер Анисим Ефимович Тесленко был одним из них.

– Вот эти богословские курсы в Краснодаре и окончил мой папа, – рассказывает отец Павел. – Вскоре его посвятили в диаконы, а затем и в священники. Папа начал служить, его переводили из станицы в станицу. Два года мы были под оккупацией. Помню, я наблюдал, как идут воздушные бои. Нервничал, переживая за наших.

– Вы помните, как протекала церковная жизнь во время войны?

– Лучше всего запомнился мне хор. Были старые певцы, из казаков. Так хорошо пели! У нас семья тоже певческая, все голосистые. У мамы с отцом я был младшим. Пел на клиросе. В одиннадцать лет папа вручил мне Часослов и сказал: «Учись», – и я стал читать на церковнославянском.

После освобождения Кубани в 1943 году храмы закрывать не стали, Сталин разрешил открыто веровать, потепление было в отношении к Церкви по всей стране. Батюшки продолжали служить. Вот только давали им задание пораньше начинать службу, чтобы народ не опаздывал на колхозные работы. Работы было много – мужчины на фронте, а надо было восстанавливать колхозы, немцы оставили много разрухи.

В школе меня, как сына священника, ребята дразнили: «Поп! Поп!» Или так: «Паки-паки, порвали попа собаки!» Однажды мне особенно досадил один из пареньков. Я ударил его в грудь, он наклонился и сидит. Заходит в класс завуч, все встают, а он продолжает сидеть. А завуч была из верующих. Она и спрашивает: «А почему он сидит?» Ей объяснили, в чём было дело, и она сказала тому мальчугану: «Заработал!»

– А что было с вами после войны, отец Павел? Были сомнения в выборе жизненного пути?

– Я в 17 лет закончил 7-й класс и дальше не пошёл – не успевал по математике. В семилетнем возрасте меня ударил по голове один ненормальный человек, и всю жизнь я слышал шум в голове, как бы стрекотанье кузнечиков.

Решил идти в семинарию, но смог осуществить свой замысел не скоро – нажим большой был на Церковь. Лишь в 1957-м поступил в Одесскую семинарию. Она тогда располагалась в прекрасном здании в центре города, на углу Александровского проспекта и Почтовой улицы. Когда мы заканчивали последний класс, семинарию перевели на окраину города, в Монастырский переулок, в гостиничные корпуса Успенского монастыря – там издавна была Патриаршая дача. Видно, хотели с глаз подальше убрать «очаг мракобесия». Потом семинарию и вовсе хотели закрыть, но Патриарх Алексий I заступился.

Доучился я и вернулся к родителям. Перед выпускниками была перспектива: езжай каждый в свою епархию, а дальше будь что будет. Не знал, стану ли священником, – началась хрущёвская пора гонений. Впервые послужить мне довелось в Геленджике. Там нёс служение владыка Виктор (Святин). Он меня и вызвал, он меня и рукоположил. Владыка долгое время прожил в Китае, 23 года был там последним начальником Русской Миссии. В 1956 году Миссия была закрыта, и Патриархия вызвала архиепископа Виктора в СССР.

– Что вы можете вспомнить о владыке Викторе? Каким он был?

– Да что… Возвратившись на Родину, владыка держался тише воды, ниже травы – над нами довлел уполномоченный. В журналах писали, что архиепископ Виктор антисоветчик. Много чего писали. В 1961 году, на день целителя Пантелеимона, владыка меня рукоположил в диаконы, а на другой день, на праздник Смоленской иконы Божией Матери, – в иереи. Сам архиепископ Виктор был возведён в том же году в сан митрополита.

«И той светился добротой…»

Здесь нужно сказать, что год, ставший таким важным в судьбе отца Павла, был значим для всей нашей Церкви. Именно в 1961-м правитель страны пообещал не позже 1980-го года показать по телевизору последнего попа. Тогда же были сняты с регистрации, то есть закрыты, 1390 приходов. Особым распоряжением был ограничен колокольный звон, после чего на десятки лет замолчали все звонницы страны.

В Краснодарском крае с 1961 по 1965 годы количество храмов уменьшилось почти вдвое, с 161 до 75. Владыка Виктор был лишён возможности передвижений даже по стране, не говоря уже о выезде за рубеж. Когда с его племянницей в Ленинграде случилась беда, ему с большим трудом удалось приехать к ней, выхлопотав специальное разрешение Патриархии. Так что поневоле приходилось митрополиту Краснодарскому и Кубанскому быть «тише воды, ниже травы».

Так ли он вёл себя в Китае! Это была личность замечательная: добрый и деятельный пастырь, прекрасный организатор. При нём открылись при Русской Миссии школа и больница, было благоустроено православное кладбище. Паства его обожала. А скольким нашим соотечественникам он помог! Сестра владыки Ольга Викторовна Кепинг пишет в воспоминаниях: «Как и в других странах русского рассеяния, церковь была тем центром, который собирал вокруг себя всех русских, и священник становился, как бы мы сейчас сказали, неформальным лидером».

Митрополит Краснодарский и Кубанский Виктор (Святин)

Митрополит Краснодарский и Кубанский Виктор (Святин)

В Тяньцзине, ещё до того как он возглавил Русскую Миссию в Китае, архиепископ Виктор занимал квартиру из трёх комнат в полуподвальном помещении, которую русские прозвали «отель Виктор»: в двух комнатах там постоянно жили офицеры – всем он предоставлял бесплатно кров и хлеб (готовил на всех его повар, русский солдат Миша). Некоторые жили здесь подолгу, другие – до устройства на работу. Валерий Перелешин, оказавшийся в эмиграции и тоже обогретый добротой владыки, посвятил ему такие строки:

Архиепископ Виктор (Святин),
сын дьякона, казак простой,
был скромен, ласков и приятен
и той светился добротой,
которая не ждёт отплаты.
Заметив робкие заплаты
на локте продранном моём
под верхним — будто бы — тряпьём,
в покой он удалялся смежный,
в шкапу копался платяном
и возвращался с полотном
или рубашкой белоснежной.
И говорил:
«А это Вам: неношеный мадаполам».

Ещё из воспоминаний о брате О. В. Кепинг: «Тоска по оставленной Родине, мысль о возвращении в Россию не оставляли его никогда. Я помню мешочек с русской землёй, хранившийся у него в сейфе в его покоях в Бэйгуане — кроме этого, в сейфе у него ничего не было».

После Шанхая с его храмами, сотнями богомольцев, почитанием православных святынь архиепископ Виктор встретился с Россией, мало напоминавшей ему ту, что он после революции вынужден был покинуть. Даже носить рясу вне храма здесь было небезопасно. Но появляться на людях «в гражданском» владыка не мог ни при каких обстоятельствах, поэтому, по свидетельству знавших его людей, он практически не выходил из дома. Однако возможности благотворить у него никто не мог отнять, и владыка отказался от половины положенного ему жалованья, сочтя его слишком крупным, а те деньги, которые получал на руки, рассылал или раздавал на месте.

Ровно десять лет прожил митрополит Виктор на Родине и в 1966 году, накануне праздника Преображения Господня, мирно отошёл ко Господу. Старые прихожане кафедрального собора в Краснодаре вспоминали, что в день отпевания во дворе храма были необычайно взволнованы голуби. Но когда вынесли гроб с телом, они умолкли и слетели вниз, расположившись кругом на гробе…

Вот с таким человеком посчастливилось отцу Павлу Тесленко начать священническое служение.

«Христос анести!»

– С чего началось ваше служение, батюшка?

– После рукоположения сразу назначен был в Геленджик, но меня местный уполномоченный сбросил, запретил там служить. Тогда владыка Виктор направил меня служить в Крымск – тот самый, что пострадал несколько лет назад от наводнения. Позже я всё-таки смог попасть в Геленджик и служил там 14 лет подряд.

– Какими были тогда прихожане? Что вспоминается о том времени?

– В Геленджике было много греков. Они были хорошими людьми – дружными, хозяйственными. Помню, одна гречанка принесла мне служебник на их языке, и полслужбы я вёл на греческом. «Христос анести!» – возглашал на Пасху, и весь приход дружно, радостно отвечал: «Алитос анести!»

Одна женщина от власти мне как-то говорит: «Вот вы детей зачем причащаете? Вы этого не делайте! Их приносят не родители, а дедушки и бабушки!» Я ей ответил на это: «Христос сказал: “Не препятствуйте детям приходить ко Мне, таковых есть Царство Небесное”». Она прислала своих сотрудников, чтобы следили за порядком, но греки быстро их взяли в оборот, и от нас отстали.

В 1974 году ходила холера – слышали? Нам через епархию дают указание: крест целовать не давать, икону после каждого прикладывания протирать спиртом. Я ничего этого не стал делать, и в храме никто не заразился. Да и в прежние времена священники ходили в лепрозории, и, кажется, лишь один случай заражения был.

Два с половиной года не служил по болезни. Новое назначение получил на приход в 300 км от Геленджика, и я туда ездил больше трёх лет. Поначалу добираться было прекрасно – хорошие автобусы ходили, но потом у меня заболел позвоночник. Переместился в Новороссийск, где и был мой последний приход. Что тяжело там – на полосе от Анапы до Туапсе жуткие ветра свирепствовали, норд-ост с цементной пылью.

«Хлопцы, вы черти?»

– Ну обо мне что долго говорить, – продолжает о. Павел. – Вы лучше запишите вот что. Я имею интересные рассказы, могу с читателями вашей газеты поделиться.

– Конечно, батюшка! – говорю я, держа свой карандаш наготове.

– С моей мамой однажды было такое приключение. Как-то раз сидела она за машинкой и что-то шила – детишек-то было много, всех надо было обшивать. И вот не может найти иглу, и всё тут. Всё перетрясла, потом и говорит с досады: «Ах ты бес, такой-сякой, лапой накрыл!» Так что вы думаете! – нечистый не дал спать ей всю ночь. Только мама задремлет – как подбросит её на кровати! Всю ночь не могла уснуть. А мне шёл 13-й год, и я решил тоже поругать беса. И у меня вся ночь точно так же прошла. Папа сказал: «Беса ругать и хвалить не надо». И привёл библейский пример: когда умер Моисей, архангел Михаил сказал: «Да запретит тебе Господь, сатана».

Удивительный случай был с одним молодым человеком. Сын священника – Николай Клементьев – познакомился на пляже с одним парнем с Украины. Разговорились о вере: сын батюшки начитанный, много о Боге рассказывает. А тот парень слушал-слушал да и говорит: «Я не знаю никаких доказательств ни против Бога, ни за. Но вот какой со мной случай произошёл…» И рассказал, как приехал в один город, снял квартиру и стал работать. Вот однажды ложится спать. Выключил свет – вдруг открывается дверь, входит незнакомый человек в шляпе, подходит к этому парню – а в руке лист бумаги. «Не бойтесь, – говорит, – мы вас выбрали. Проколите палец, выдавите каплю крови и сделайте вот тут, на бумаге, оттиск». «Не стану я ничего делать, кто вы такие?!» – спрашивает парень. Тот как бы не слышит вопроса и продолжает уговаривать: «Вы жалеть не будете. Всё сделаем, что пожелаете…» И пропал. Проверил парень дверь – заперто. А на часах – несколько минут первого, то есть незнакомец пришёл ровно в полночь. На следующую ночь всё повторилось: в полночь появился вчерашний гость и стал уговаривать поставить на листе печать кровью. И опять парень отказался. А уж на третью ночь их много явилось – целая ватага. И ну бить парня! Чем-то прокололи палец, насильно прилепили его к бумаге – и с рёвом вылетели из комнаты. Паренёк весь в страхе: что делать, куда обратиться? Верующая старушка жила поблизости, растолковала ему, что это являлись бесы. «Вот будет, – говорит, – служба, я тебя поведу, и ты батюшке расскажи». Парень рассказал священнику, и тот начал что-то вычитывать. После этого молодой человек несколько раз ходил на службу и всё батюшка над ним что-то вычитывал. И однажды во время вычитки раздаётся страшный бас: «Возьми твою расписку!» Батюшка порвал расписку, и парню стало так легко на душе! А до того словно камень на сердце лежал.

Этот же сын священника, Николай, рассказал страшный случай из армейской жизни. Он служил в Прибалтике, в танковых войсках. И незадолго до его прибытия в часть один из военнослужащих вздумал вдруг узнать, что испытывают люди, когда вешаются. Решил, что одному такое делать нельзя, доверился двоим товарищам. По воскресным дням начальство уходит к семьям, ребят отпускают, все разошлись кто куда. И вот друзья принялись за исполнение ужасного замысла. Парень достал верёвку, привязал к нарам… Товарищам сказал: «Когда мне станет плохо, вынимайте меня из петли!» Но когда ребята увидели, как друг их задёргался, в окне напротив вдруг показался комбат! Они испугались и не спасли товарища. А комбата и близко не было – это нечисть в его образе показалась!

Ещё рассказывала мне старшая сестра, как ехала она из Прокопьевска в поезде к нам на Кубань и слышала среди пассажиров разговор о пьянке. Один мужчина поведал такой случай: «Пошли мы – несколько молодых ребят – в ближайший хутор и стали там веселиться. Все набрались – кто под стол свалился, кто на стол. А я думаю: чего буду валяться в чужом доме? Вышел – луна полная, ни души. Вот иду я, и на полпути подходят двое. Берут под руки и молча идут. Как две капли друг на друга похожи – подумал, близнецы, наверное. Но кто такие? – я их в округе никогда не видел. А в голове хмель, и я, осмелев, спрашиваю: “Хлопцы, вы черти?” – “Не-ет!” Думаю: что-то непохожи на людей. Снова спросил, снова отпираются. Я попытался вспомнить “Отче наш”, но не смог. Наконец несколько слов вспомнил – и парней не стало. Смотрю – а они уже меня свели с дороги к изгибу реки, а там круча и самое глубокое место! И я не стал больше так напиваться».

Участник войны рассказывал. В двенадцать лет его послали в родном селе пойти с поручением к знакомым. Вот он идёт по улице, вдруг из одного двора перескакивает через забор чёрный большой пёс, какого в селе не было, бежит к нему, лапы поставил ему на плечи, а морда перед лицом. Паренёк встал в испуге – и одновременно с этим справа кто-то его легонько трогает трижды по плечу. Он хочет повернуться, но боится, чтоб пёс не ухватил за лицо. А справа кто-то его снова трижды дружески похлопывает и говорит: «Не бойся, я всегда с тобой». Он слегка повернулся посмотреть, а там стоит маленький прекрасный юноша. Снова посмотрел на пса – и тот исчез. И юноша исчез.

Второй случай с этим человеком был такой. Когда началась война, ребят его возраста вызвали в военкомат, выстроили в шеренгу и сказали: «Ожидайте». Появляется майор с мелом в руке, подходит к каждому и на одежде чертит, кого куда определить, исходя из комплекции. И когда подошёл к моему знакомому, пишет: «Пехота, автоматчики». Тот испугался и думает про себя: «Господи, это придётся в упор стрелять в людей! Они же люди, хоть и враги. Господи, пусть бы меня зачислили в артиллерию – там стреляешь и хоть не видишь куда, попадёшь или нет». Пока молился, майор отошёл уже прилично, но вдруг возвращается, стирает надпись и пишет: «Артиллерия». И стал мой знакомый благодарить Бога: «Слава Тебе, Господи, что не придётся стрелять в упор!»

И третий случай, тоже с ним произошёл. В перерыве между боями солдаты сидели на пятачке возле леса, каждый занимался своим: кто писал, кто курил, кто разговаривал. И тут снова появляется Ангел Хранитель этого фронтовика и говорит: «Убегайте все отсюда!» Знакомый мой вскочил, крикнул: «Ребята, бежим!» Опытные солдаты в таких случаях не зевают, а неопытные им подражают. Только отбежали, как на то место, где сидели, падает большой снаряд! Шальной, один-единственный. «Как ты узнал, что будет?» – спросили потом моего знакомого. А он только: «Ну слава Богу, что мы все живы остались».

Вот отчего, как вы думаете, все эти случаи происходили? Я-то думаю так: Господь посылает их, чтобы люди узнали, что есть другая жизнь.

«Ветры сильно бьют у нас»

– Вся жизнь у вас, батюшка, была связана с Югом. Как вам живётся в средней полосе? Давно вы там?

– С 1995 года проживали мы с матушкой в селе Голицыно Пензенской области, там я и сейчас живу. А супруга моя третий год уж как умерла. До райцентра от нас почти 40 километров. Прежде наше Голицыно было районным центром, но население очень сократилось. Когда приехали сюда, проживало полторы тысячи человек, а теперь почти вполовину меньше.

Я здесь один, без родных. Но есть у меня три добрые знакомые – подружки-вдовушки, люди верующие, очень хорошие. Помогаю им по своим силам. Дровишки зимой колол, сделал салазки из старых карнизов. У нас было столько снега! Читаю много, этим и занят в основном. В огороде только калинка-малинка да крыжовник. А картошечкой меня одна из вдовушек снабжает. А ещё иногда сочиняю, акростихом. Слышали о таком? Из начальных букв по вертикали образуется новое слово. Могу вам зачитать одно – это поэтическое поздравление, подарок нашему владыке.

Архангелам небесным подражая,
Родная Церковь Русская и всем нам мать
Хвалить нас Господа всечасно призывает
И присно всех на восхваленье умоляет.
Её пречудный, нежный, звонкий глас
Призывно так, с любовью будит нас
И, укрепляя Божьей благодатью,
Соделывает нас своею ратью.
Коль все вы, дети, воины Христовы,
Отриньте суетные мирские оковы,
Примите всеоружие распятого Христа,
Управьте каждый на хвалу Его уста.
И непрестанно вы в молитве пребывайте,
Смиренным сердцем свою немощь сознавайте,
Исполнитесь Христова милосердья,
Да убежите им жестокосердья.
Оружье Божие нас, смертных, не подводит,
Рука Господня нас по ниве жизни водит.
У Бога на виду наш каждый шаг.
«Аминь!» – воскликнем все, и нас отступит враг.

– Батюшка, скажите что-нибудь, напутственное слово какое-то.

– Что я могу сказать? Вот по каналу «Союз» учёные священники выступают, они бы сказали. Взять село наше: народ весь словно мёртвый – недружный, к приезжим настороженный. Я тут уже 21 год, ко мне привыкли, видят, что человек мирный. А так очень негостеприимны. Люди сейчас гоняются за выгодой – это и есть гибель. О духовном не думаем. Я вообще-то и о себе невысокого мнения… Тут храм Архистратига Михаила. Ходят единицы, на вечерней службе стоят от трёх до пяти человек.

В завершение разговора мой собеседник произнёс слова, которые прозвучали как-то по-библейски: «Ветры сильно бьют у нас». Может быть, это о том ветре, что колотится в окошко его домика, а скорее, о той тревоге, что теснит сердца многих людей. Отец Павел выразил эту тревогу так:

– Остаётся времени очень мало. Впереди у нас война. Впереди голод. И самое страшное гонение на Церковь. Как Серафим Вырицкий говорил, «только позолотят храмы, всё и начнётся». Простите, получается, будто пророчествую… Я не старец. Помолитесь обо мне. И я буду молиться. Унывать нельзя. Бог вас благослови!

…Но, простившись с батюшкой, я ощутила радость. О каких бы страшных вещах он ни говорил, вся жизнь его убеждает: человек с мирным сердцем спасётся. Молитва и книги, кусты «калинки-малинки» под окном и несколько близких душ рядом – вот тихая гавань в мире, сотрясаемом ветрами.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

1 комментарий

  1. Аноним:

    что за враньё ……я имею в виду ТОЛЬКО ФОТОГРАФИИ ! редкие фотографии казаков Старообрядцев СТАНИЦЫ ЧЕРВЛЁННОЙ ! причём тут ИЛЬИНСКАЯ ….

Добавить комментарий