Андрей Еграшов

БАНКИР

Труднее всего моё сельское «подвижничество» даётся, пожалуй что, моей мамушке родненькой. То и дело звонит и строгим голосом выговаривает: «Как ты там? Не замёрз? Не оголодал? Пожалуйста, приедь, возьми тёплых вещей, огурчиков солёных, денежек».

Она буквально бомбардирует меня подобными уговорами. Я, пока могу, отбиваюсь, но иногда приходится уступать.

А как приеду – тут же и пожалею: в городской квартире мне немыслимо тяжело – при тёплых-то батареях центрального отопления и изобилии водопроводной воды, рядом с «радиоактивным» телевизором, в вынужденном безделье.

В очередной приезд я «отбывал свой номер» на кухне, скучно глядючи в пластиковое окно, в ожидании, пока закипит чайник, хоть чая уже не сильно и хотелось. Чуточку оживился, обнаружив напротив припаркованную старенькую малолитражку светло-серого цвета (у меня когда-то была точно такая):

– Смотри, маманя! Моя «Ока»!

Маманя засмеялась:

– Это у наших соседей с третьего этажа. Помнишь, тебя в Питер подвозили?

– Да ну! Банкир, что ли? На «БМВ»?

– Да.

– И что?

– Обанкротился, кажется. При прежней, богатой, жизни долгов наделали. Всё продать пришлось: и машину, и квартиру в двух уровнях. А дальше им вообще не везло – сначала их евроремонт соседи сверху залили, потом они соседей снизу затопили…

Пока мы беседовали, к машинке подошёл не то мужичок, не то вообще парнишечка, по юношеской моде одетый: в тесной куртке-«отымалочке» и в шапочке-гребешке. Он открыл дверь, поднял капот и сосредоточенно принялся ковыряться в моторе.

– Банкир?! – ахнул я.

Маманя глянула:

– Да, это Виктор.

– Ишь! Тогда он мне как-то посолидней показался. А уж, поди, десять лет прошло!

– Хороший мужик! Нина его очень хвалит…

Нина – это бабушка девушки Даши, которая является супругой этого самого Виктора… И маманя выложила целый ворох прелюбопытных сведений.

* * *

Когда-то Даша удачно выскочила замуж за «папика» – разведённого, зато весьма состоятельного мужчину, питерского банкира. Повезло! – семья у Даши неблагополучная: мать умерла, отец не просто пьёт, а «за ухо льёт», проживает с очередной сожительницей. Где-то есть ещё брат.

Я тогда числился в Питере начальником и делал свои первые шаги в церковной ограде. Приехал в Новгород на выходные мамушку проведать. Уже надо возвращаться, в понедельник на работу, и тут маманя говорит:

– У Нины-соседки внучка с мужем гостят из Питера. Хочешь, спрошу, может, захватят тебя?

– Попробуй.

Мамушка поднялась на третий этаж и по-свойски, по-соседски обо всём договорилась, как теперь говорится, «без проблем».

К назначенному времени я вышел к подъезду, где ещё раньше приметил крутого «Бимера» с питерскими номерами. У машины я встретил «тронутого молью» мужичка невыразительной внешности, с коротко обстриженными залысинками, но в дорогом костюме и уверенными манерами. На моё приветствие он ответил просто, не чинясь, и радушно пригласил – «если желаю» – в машину: «Минутку, сейчас поедем, Дарья только выйдет…» Я скромненько угнездился на заднем сиденье, а через некоторое время объявилась его половина – совсем юная девица в положении, с уже очень даже приметным пузиком, и такая… вся из себя. Она едва кивнула мне, села вперёд, сразу же включила музыкальный проигрыватель, в рот сунула тоненькую сигаретку. Меня ужаснуло, что беременная молодка курит, а такой заботливый «папик» – ей ни слова…

Всю дорогу пришлось слушать какой-то «колбасный цех»: сборку ужасно пошлых, коматозного ритма песенок с ещё более пошлыми комментариями слащавого педераста-диджея. Ох и намаялся – хоть в уши вату вставляй! Уже пожалел, что связался с этой парочкой, не поехав поездом, однако последнее впечатление «папик-банкир» немало поправил, сердечно попрощавшись со мной за руку и наотрез отказавшись от оплаты.

«Кажись, ты неплохой мужик, жаль только – с головой не дружишь! Ну и выбрал же ты себе и работёнку, и спутницу под стать!» – подумал я тогда и, стянув шапку и перекрестив за своих благодетелей лоб, спустился в людное метро, где скоро и надолго забыл об их существовании.

* * *

– «Наша Дашка – дрянь, а Витенька, этот – человек!» – передаёт мамушка соседкину речь. – «Приезжают – она и не почешется, он же мне какие-то подарки всегда везёт, пусть сам часто без копья, заботится… Водопровод починил. Он всё делать умеет своими руками! А дочку любит, гуляет с ней. А эта… одни только журналы листает. Устроилась было работать в салон: в тепле, почти ничего делать не надо. Так и то бросила: “Буду я ещё всяким соплюхам ногти лакировать!” Теперь дома сидит да мужа пилит. Другой бы давно жёгу дал, а он, Витенька, добрый…»

Тем временем «на сцене» появляется сама Дашка – уже солидная женщина, в роскошной шубе, с ещё более царскими замашками, – небрежно волоча за собой девчушку лет десяти, упакованную в тёплый яркий комбинезон. Виктор поспешно распахивает пассажирскую дверцу, откидывает спинку сиденья, любовно усаживая назад дочурку, возвращает спинку на место. Его супруга, брезгливо поджав губы, грузится в машинёшку. Он за ней аккуратно прикрывает дверь, чтобы не прищемить полу шубы, затем хлопает капотом и садится в машину. Труженица «Окушка», фырнув выхлопной трубой, тихонько трогается с места, открывая незаснеженный асфальтовый квадрат, разворачивается. И я вижу прилипшую к заднему стеклу авто весёлую девчоночью мордашку. Девчушка оживлённо машет, перебирает пальчиками, уставясь куда-то наверх, – судя по всему, прощается с любимой прабабушкой Ниной!

Уехали! Всё! За окном застыло унылое поселковое недоразумение – не город, не деревня… И погода тоже ни то ни сё: на градуснике «ноль» – не мороз, не оттепель; на земле снежная пыль да голая ракита – на ней ветер слабо шевелит птичью кормушку. Чуть поодаль – бок о бок припаркованный с грязным, обмороженным «КамАЗом» – блестит галогеновыми фарами «с иголочки», только что из салона, новенький джип «Фольксваген» – чьё-то недолгое, уж очевидно, счастье «в кредит».

ТЕЛЕФОН

Избы Шуры и Тани встали через дорогу напротив. Девочки вместе росли, бегали в лес и на речку. Девушки вместе работали на торфоразработках и в одну зиму вышли замуж. Женщины вместе рожали деток, хоронили непутёвых мужей, провожали в город сынов и дочерей, вместе тихо старились. Бабки опасливо переползали друг к дружке в гости через трассу Е95, пили чай, смотрели старые фотографии, молились Богу и плакали в поминальные дни.

Из-за возросшего грузопотока «участились случаи»: автомагистраль огородили железным забором, по проекту поставили стеклянный переходной мостик, но тот проект придуман в институте и не для живущих в деревне старых людей – далеко и высоко.

Бабки приходили к дороге каждая со своей стороны и молча смотрели друг на дружку – две живые частички одной надтреснувшей вселенной.

В очередной редкий приезд взрослые лысые дети подарили матерям китайские мобильники, чем чуть не испортили мою красивую и печальную сказку. Но баба Шура умерла, а баба Таня снова ходит к дороге. Разрядившийся телефон аккуратно убран в ящик комода, а ей опять есть чего ожидать.

ТРОПКИ

Шутница-метель за ночь переменила ландшафт. Проход к колодцу делаю наново, не всегда удачно отгадывая прежнюю тропу. Подмечая в природе, норовлю отыскать в душе подобное.

Вот же! – пишу историю края. Получается, тоже возобновляю прежние тропки. Большинство их завьюжено так, что уже не сыскать. Но коль есть крыльцо и колодец – пункты «А» и «Б» (в нашем случае связка «дед – отец – сын»), – тропку можно возобновить с весьма приличной точностью.

Тропка – она для того, чтобы ходить по ней. Ходить куда-то – значит к чему-то стремиться. Стремиться – не сдуру, не по прихоти болтаться, а осмысленно, по подлинной надобности.

← Предыдущая публикация    Следующая публикация →
Оглавление выпуска