Об уроках жестового языка в вятском приходе

Юля из отряда

Десять лет назад в городе Кирове при храме Веры, Надежды, Любови и матери их Софии сложилась община глухих и слабослышащих прихожан. Существует она до сих пор, только теперь лишённые слуха верующие ходят в Царёво-Константиновскую Знаменскую церковь – единственный храм в Кировской области, где службы ведутся с сурдопереводом. Настоятель иерей Игорь Шиляев давно понимал, что окормление таких прихожан – это не только перевод церковной службы на язык жестов, но и то, что глухие, пришедшие в храм, помимо службы, нуждаются в общении. Поэтому каждый, кто так или иначе задействован при храме, должен уметь с ними разговаривать. Ради этого батюшка организовал при храме уроки основ жестового языка. В декабре мне довелось посетить такое занятие и побеседовать с батюшкой.

– Уроки начались в начале ноября, вот второй месяц занимаемся. В этом году в Москве я получил диплом сурдопереводчика, так что теперь имею право оказывать такие услуги, – рассказал отец Игорь.

Обучение прихожан – это, конечно, не услуга, денег он не берёт. Это настоящая духовная работа. Спрашиваю:

– Проводить такие занятия – ваша инициатива или это требование епархиального руководства?

– Да, инициатива моя. Но ведь идея не новая, и в этом есть необходимость: во всех подобных храмах работники должны владеть хотя бы каким-то минимумом для общения с глухими.

– Как долго длятся курсы?

– Курсами я это не стал бы называть, просто уроки основ жестового языка. А время не определено – как только слушатели начнут свободно общаться с глухими, так можно будет и остановиться.

Для справки надо сказать, что жестовый язык имеет несколько форм. Основная форма – это собственно жесты, обозначающие какое- либо понятие, а то и целый комплекс понятий. Но сложные, редкие, иностранные слова, имена собственные одним жестом не объяснишь. Для этого существует дактильная азбука. Здесь одному жесту кисти руки соответствует одна буква русского алфавита.

– Сложные церковные понятия, наверное, только дактилем и можно передать? – предполагаю. Батюшка отвечает:

– Как раз нет, дактильной азбукой они практически не передаются. Такие слова передаются жестами, обозначающими современные русские понятия. То есть переведённые на современный русский язык. Если же церковнославянское слово невозможно перевести, то придумывается искусственно новый жест.

– Сами-то вы освоили этот язык специально ради духовного окормления прихожан?

– Всё намного раньше началось, задолго до того, как я стал священником. Дактильную азбуку знаю ещё со школьных лет, и вот какой случай на это повлиял. Был я в детском лагере, и в нашем отряде была девочка Юля, глухая. По этой причине, естественно, к ней был повышенный интерес, и многих ребят Юля научила дактильной азбуке. С годами эти основы я не забыл, и, как позже оказалось, Господь неслучайно свёл меня тогда с той девочкой. Когда я служил звонарём в храме Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, там как раз появилась община глухих и слабослышащих. Я, зная азбуку, стал как-то по буквам общаться с глухими. Увлекло это меня, стал жесты учить потихоньку, совершенствовать знания – учился у наших кировских сурдопереводчиков из ВОГа (Всероссийское общество глухих. – Ред.). И так, можно сказать, посвятил этому свою жизнь.

– Общение с глухими происходит на языке жестов, для слепых создана система Луи Брайля. А есть ведь и слепоглухие люди. Как с ними происходит коммуникация?

– У слепоглухих тоже свои принципы общения. Я недавно как раз был в Москве на курсах для священнослужителей по окормлению слепоглухих. Тоже получил сертификат, на этот раз – тифлосурдопереводчика. Общаются такие люди с помощью тактильных символов. Прикосновениями, проще говоря. Один способ – дермография, когда на ладони собеседника мы в определённом порядке рисуем буквы своим либо его же пальцем. Самый же простой способ: человек кладёт свои руки на мои, я обычными жестами показываю, и он, держа мои руки, соответственно, понимает.

– Ваши ученики осваивают и тифлосурдоперевод?

– Нет, только сурдоперевод. Работа со слепоглухими у нас пока в перспективе.

На занятии

М. Ирина

Кабинет настоятеля и класс для занятий находятся в соседней от Царево-Константиновского храма постройке. Спускаемся на первый этаж в класс. Здесь уже собрались слушатели: четверо женщин и мужчина. Матушка Ирина, супруга отца Игоря, его секретарь Татьяна Ивановна, пономарь Александр и прихожане Ольга и Марина. После этого занятия сразу будет следующее, с другой группой. Батюшка читает молитву, занятие начинается. Сначала закрепляются слова, пройденные на прошлом уроке, затем батюшка диктует новые предложения, более сложные. У каждого ученика на столе – распечатанная на листе схема русской ручной азбуки (та самая, дактильная) и мини-словарик жестов. Одну часть предложения разбирает один слушатель, следующую – другой. И так на протяжении всего занятия.

«Вспоминаем, как будет «яркое солнце», – обращается к ученикам отец Игорь, – «звёздное небо». Так, точнее, подушечками вверх!» Оказывается, жесты не только передают значение понятия, но и эмоции. «Как хороши горы Памира в ясную погоду!» – говорит батюшка. – Передайте не просто слово «как», а с чувством: «ка-ак хороши-и горы Памира…». Здесь от переводчика требуется вместо звука жестом передать, насколько хороши горы. «Дождь покапал и прошёл». Ученики показали «дождь», «капать», пытаются показать «прошёл». – Что это, у дождя ноги выросли? – удивляется батюшка, когда слово показали как «идти». – Ищем синоним. «Прошёл» означает «кончился». Как будет «кончился»? Похожий случай: «вольный ветер спит», задана часть предложения. Показывают. Отец Игорь: – Ну что вы опять показали? Я так понял: ветер берёт подушку и ложится? Подбираем синоним – показываем «отсутствует». Верно? Но чтобы это было похоже на «спит». Татьяне Ивановне досталось перевести предложение. Она стала думать, но видно было, что возникли трудности с какими-то словами. Тут батюшку отвлекли, он вышел. «Девушки-отличницы, – обращается Татьяна Ивановна к матушке Ирине и Марине, лучше усваивающим материал, – “взрослым и детям” как будет?» Те подсказали. В общем, очень напоминает школу.

Отличница Марина

Или вот такой случай. Пономарю Александру досталось стихотворение Тютчева про «грозу в начале мая». Жесты, обозначающие гром и грозу, изображаются сжатыми кулаками, с суровым выражением лица. Проходит круг, и вот снова очередь Александра. Предложение о том, что «вода Байкала остаётся самой чистой». Занятие длится уже час, все подустали от напряжённой умственной работы. Александр слегка выходит из себя: – Ну не помню я, как будет «остаётся»! Батюшка успокаивает: – Мы же тут не для того, чтобы запомнить абсолютно все слова, мы должны научиться подбирать синонимы. Чем можно заменить слово «остаётся»? – Словами «есть», «имеется», – говорит Александр и делает решительный жест ребром одной ладони по поверхности другой. Справился. «Это подтверждает документ из самого авторитетного в мире германского института, занимающегося сертификацией продуктов». С помощью батюшки предложение осилили. Татьяна Ивановна справедливо замечает: «Мы показали «продуктов» как продукты питания, а может, этот институт не только их сертифицирует?» «Верно, – говорит батюшка. – Что в таком случае скажем?» – «Товаров».

После занятия продолжаем разговор с батюшкой. Спрашиваю:

– А как глухие чувствуют стихи, ведь они не могут воспринимать рифму, потому что много приходится объяснять синонимами?

– Практически все жесты очень образны. В любом жесте передаётся эмоциональное состояние человека. А то, что это стих, можно догадаться по артикуляции. Но у стиха в любом случае есть ритм, размер. Например, «Бýря мглóю нéбо крóет, вихри снéжные крутя…» – жестами этот ритм тоже передаётся, и глухой человек может его уловить. Есть даже такой уникальный жанр – жестовая песня, когда слабослышащий артист, артикулируя и жестикулируя, «поёт» под плюсовую фонограмму.

«Идите со мной»

Священником отец Игорь пятый год. Как сказал сам батюшка, духовного воспитания в семье он не получил, но на жизненном пути встречались воцерковлённые люди, благодаря которым потихоньку и приближался к Церкви. А к служению в Церкви пришёл вот как: – Я учился в Кировском областном училище искусств, сейчас это колледж. Там у меня был друг-сокурсник, отец которого стал монахомотшельником. Друг долго звал меня съездить к нему. Сначала не складывалось, потом удалось выбраться. Тогда я уже был верующим, но нужно было как-то утвердиться. Меня увлекали разного рода чудеса, случавшиеся с верующими, и, честно говоря, ехал я тогда, чтобы своими глазами их увидеть. В итоге как таковых чудес не увидел, но понял, уже по приезде, что вся наша поездка была сплошным чудом. Произошла эта поездка в начале 2000-х, на Рождество. Место, где жил отшельник, было недалеко, но добираться в те костромские леса надо было целый день, к тому же друг мой точной дороги не знал. Вышли из электрички – глухомань. Куда идти, понятия не имеем. Помню, я тогда даже обиделся на товарища за то, что много времени уходит на поиски: ну как так, не знает он дороги к отцу, а ведь сколько важных дел было отменено! Доехали всё же. Чтобы добраться в ту глушь, пришлось ехать на поезде по узкоколейке, а затем идти пешком. Случайные люди – на самом деле, конечно, вовсе не случайные: Господь нам их посылал – подсказывали дорогу. Провели мы у отшельника три или четыре дня. Вернулся я оттуда уже с другими мыслями, другим мировоззрением – очень повлияла эта поездка на меня, и после этого я решил связать свою жизнь с храмом.

– В училище искусств на кого выучились?

– Я закончил дирижёрскохоровое отделение. Профессия моя, с одной стороны, приблизила меня к Богу, с другой – чуть было не отвела от церковной деятельности. На госэкзамене нам надо было продирижировать перед комиссией. Я выбрал произведение Вангелиса и Монсеррат Кабалье «Идите со мной». Этот марш я впервые услышал в Москве, когда участвовал в качестве артиста Всемирного хора ЮНЕСКО. Концерт проходил на Соборной площади Кремля, там и состоялась премьера той песни – под звон колоколов Ивана Великого, между прочим. Так вот, я взял это произведение на госэкзамен, и передо мной встал вопрос о колоколах. Мне подсказали, что у звонаря нашего Успенского собора есть маленькая переносная звонница, и он её мне предоставил, но колоколов нужного мне тона в ней не было. В итоге на экзамене я использовал оркестровые колокола, но это и неважно. Важно то, что, увидев, как звонарь управляется со всеми колоколами разом, я очень впечатлился и решил, что хочу научиться звонить.

– Научились?

– Научился, так и стал звонарём храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. С этого времени-то я теперь всегда при храме. Больше пяти лет звонарём был, затем, в 2008 году, принял сан диакона, а в 2011-м был рукоположён во священника.

– Музыка, вы упомянули, отводила от церковной работы.

– Да, был момент, когда я хотел уйти из храма, потому что мирская работа захлестнула с головой. Я девять лет был артистом Всемирного хора ЮНЕСКО, вплоть до рукоположения в диаконы. Хор этот организован Фондом «Мир искусства», руководитель его – известный когда-то во всём мире пианист Владислав Тетерин. А в 2004 году у нас в Кирове открылся филиал этого фонда, который я и возглавил. Времени на что-то другое почти не оставалось, я стал звонить только по выходным, но мысли были и о том, чтобы полностью уйти в культуру. Но нет, по Промыслу Божьему этого не случилось.

– День хиротонии помните?

– Любой священник на всю жизнь запоминает день хиротонии – это такая эйфория, не передаваемая словами. Даже у нас в епархии были случаи: люди, имея страх Божий и понимая ответственность священства, когда их вводили в Царские врата, теряли сознание от нахлынувшей благодати. Сам я, присутствуя на хиротониях, с интересом наблюдаю за человеком, которого рукополагают: помимо волнения, на лице его хорошо отражается и благодать. При рукоположении в диаконы человек, конечно, проходил уже и через врата, и вокруг престола три раза, но при рукоположении во священники, по себе могу сказать, всё будто заново повторяется, только эмоционально сильнее. Первая служба проходит уже спокойнее, но сорокоуст – время, которое потом тоже ностальгически вспоминается.

* * *

По данным ВОГ, на 300 тысяч глухих в России всего несколько священников и диаконов сурдопереводчиков – чуть больше двух десятков. Отец Игорь мог бы быть одним из тысяч музыкантов, но стал, выходит, одним из тех в нашей Церкви, кто озаботился миссией среди этой огромной армии наших соотечественников.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска