Лариса Гладких

В твоём списке я буду последняя

Девочка Камила внешне была похожа на живую куклу Барби: кукольное лицо, весёлые кудряшки, стройная фигурка…

Эта живая кукла держала в напряжении весь педагогический коллектив своей школы. Все учителя стонали только от одного её имени. Учительница математики, она же завуч школы, приспособилась быстро выгонять Камилу с урока за её безобразное поведение. Учительница истории ставила Камиле бесконечные двойки, и в журнале напротив её фамилии не осталось ни одной свободной клеточки. Учитель физкультуры на грубость со стороны Камилы отвечал грубостью, учительница литературы от её выходок плакала, а учительница географии бежала за директором… Учителя защищались, как могли, выстраивая против Камилы свою линию обороны, притом абсолютно все учителя просто мечтали, чтобы она перешла в другую школу.

Нельзя сказать, что Камила совсем не работала над собой. Она давала обещание маме, учителям, что будет вести себя на уроках хорошо, зажимала ладошками свой рот, чтобы на уроках ни с кем не разговаривать, садилась за самую последнюю парту, но всех её стараний хватало на несколько минут. Стоило только ей произнести на уроке хоть пару слов, как весь класс покатывался со смеху, учителя были на грани отчаяния, а дисциплина в классе уже не восстанавливалась никакими усилиями.

…Приближались новогодние праздники, а с ними вместе конец четверти и большие зимние каникулы. Учителя подобрее простили Камиле её хамские выходки и выставили ей совсем незаслуженную тройку за вторую четверть как подарок к Новому году. Учителя построже решили проучить нагловатую ученицу и нарисовали ей с чистой совестью за вторую четверть двойку. Троек и двоек получилось примерно поровну.

По дороге из школы домой Камила выбросила свой дневник в урну около супермаркета «24 часа», завершив «похороны» дневника выплюнутой изо рта жвачкой. С жвачкой, кстати, она почти никогда не расставалась, и это особенно раздражало учительницу биологии. С кем только она Камилу не сравнивала, каких только жующих животных в пример не приводила. Особенно почему-то девочка запомнила рассказ учительницы биологии о том, что у всех жвачных животных целых четыре желудка. Камила даже запомнила, как они называются: рубец, сычуг, книжка и сетка. Биологичка, кстати, была из разряда «добрых учителей» и четвертную тройку совсем ни за что ей нарисовала.

Уже у самого дома Камила подумала, что надо было бы оставить дневник и сжечь его торжественно в новогоднюю ночь: «Ну чем не фейерверк? Во-первых, дёшево, во-вторых, сердито. И друзья от души повеселились бы».

Встречать Новый год она собиралась с одноклассниками на квартире у одной девочки, родители которой уезжали в новогоднюю ночь на дачу. Деньги в складчину уже собрали, продукты и спиртное закупили, музыка и классные фильмы будут. Самое главное – не будет взрослых и некому будет ворчать над ухом. Соседи по площадке не в счёт. Тем более что Камила с одноклассниками за словом в карман не полезут. Мама уже который год в новогоднюю ночь работала: в ресторане в праздничные дни самая работа. А сидеть в Новый год один на один с телевизором Камиле совсем не хотелось, хоть все и говорят, что это семейный праздник.

На новогоднюю ночь Камила надела маленькое чёрное платье для коктейля. Платье досталось ей по наследству от старшей сестры. Старшая сестра жила сейчас отдельно на другом конце Москвы. Тушь, тени, губная помада, щедро наложенные Камилой на лицо, сделали её ещё больше похожей на куклу.

Компания одноклассников собралась на квартире пораньше, чтобы достойно проводить год старый. За богато накрытым столом мальчишки со знанием дела лихо открывали бутылки с красным вином и шампанским. Девчонки визжали от грохота вылетающих пробок и от предчувствия радости.

В самый разгар веселья, за пару часов до боя Кремлёвских курантов, неожиданно вернулись с дачи родители девочки, у которой собрались одноклассники, и веселье мгновенно затихло. Как потом выяснилось, бдительность проявили соседи по лестничной площадке. Именно они сигнализировали по телефону уехавшим родителям, что в их квартире сумасшедший дом.

На улице мела лёгкая позёмка. Одноклассники постояли на углу дома, покурили. Все лихорадочно думали, куда им теперь податься. Камила к себе пригласить не могла. Они с мамой жили в коммунальной квартире с очень сердитыми соседями. Кто-то успел прихватить со стола бутылку «Портвейна», и все выпили по очереди прямо из горлышка. Компания таяла на глазах. В конце концов все разошлись по домам.

От выпитого вина, от выкуренных сигарет у Камилы кружилась голова. Она еле-еле переставляла неожиданно сильно отяжелевшие ноги. Мимо неё проходила весёлая компания молодёжи, и её кто-то нечаянно толкнул – она снопом повалилась прямо в сугроб.

– Шалава малолетняя, – услышала Камила в свой адрес.

В другое время она ответила бы так, что её обидчикам мало бы не показалось, а тут язык её совсем не слушался. Всё, что она смогла, – это промычать в ответ что-то невразумительное. Молодёжная компания расхохоталась.

«Корова, – послышался в голове у Камилы голос учительницы биологии, – тоже жвачное животное…»

Уже дома Камила обнаружила, что где-то дорогой потеряла шапку и варежки. Это был красивый вязаный комплект, который мама подарила ей в прошлый Новый год. Из комплекта остался один только шарфик.

Камила смыла с лица размазанную косметику, закуталась в тёплый махровый халат, подарок старшей сестры на день рождения, и щёлкнула кнопкой телевизора. На экране уже что-то говорил президент. На улице захлопали фейерверки. Камила прижалась лбом к оконному стеклу. Стекло было холоднее лба, и ей был приятен этот холод. Москва с пятнадцатого этажа вся сверкала разноцветными огнями фейерверков. Наверное, там, внизу, живут счастливые, весёлые люди, они радуются и смеются, а ей хотелось плакать. Была бы сейчас рядом мама, можно было бы к ней прижаться. Только одна мама на всём белом свете любит Камилу по-настоящему.

Родного отца у Камилы не было. Хотя он где-то есть, но ушёл от них давно, и она его совсем не помнила. Мама говорила, что у всех православных людей на земле есть Отец Небесный, Который всех любит. Это Иисус Христос. Камила даже точно помнит тот день, когда мама ей об этом сказала: это был день, когда её крестили. Батюшка тогда сказал ей, что теперь она не Камила, а Аполлинария. Когда Камила рассказала о своём новом имени в школе, весь класс над ней долго смеялся, зато мама сейчас часто называет её Поленькой, и Камиле это очень нравится.

Захотелось плакать. «Господи, – неожиданно для самой себя сказала Камила, подняв глаза к тёмному ночному небу, – Отец мой Небесный! Я плохая девочка, я сама знаю об этом, но я хочу, очень хочу стать хорошей, только у меня никак не получается. У Тебя так много детей на земле, и всем им нужна Твоя помощь. Пусть в Твоём списке я буду самая последняя, но только не оставляй меня, пожалуйста, помоги мне стать хорошей!» И Камила заплакала…

Утром мама нашла дочку уснувшей прямо в кресле. Мама выключила всю ночь работавший телевизор, положила ей под ёлочку свой подарок, белоснежные коньки, и пошла отсыпаться после тяжёлой ночной смены.

А на небе в это время полным ходом шла подготовка к встрече Вифлеемской звезды. Праздники Небесные и праздники земные не всегда совпадают по времени. Но даже в этой предпраздничной суете срочная телеграмма с Земли о помощи от девочки Аполлинарии с пятнадцатого этажа не затерялась, и стремительные Ангелы уже летели к ней на помощь…

Одна небольшая разница

Грязная, чумазая, лохматая и очень худая девочка вошла в вагон электрички и заканючила тонюсеньким жалостливым голоском почти по слогам:

– По-мо-ги-и-те ради Иисуса Христа, по-мо-ги-и-те ради Иисуса Христа…

Ближе всех к девочке оказались молодая девушка лет семнадцати и две женщины, уже в возрасте. Одна из них (та, что была ближе к проходу) выглядела очень интеллигентно: она держала в руках сумочку, а в ней – книгу, заложенную пальцем. Книга была толстая, на хорошей бумаге. Видимо, заметив это, именно к ней обратилась девочка-попрошайка:

– По-мо-ги-и-те, пожалуйста, наша мама умерла, мы остались сиротами.

– Ну чего только не придумают! – возмутилась другая пожилая женщина, дородного телосложения. – Я часто тут езжу на дачу, и каких только историй не наслушаешься! Целые сериалы. Иди, иди дальше со своим «по-мо-ги-и-те», – передразнила дородная женщина девочку и махнула рукой: – Много вас тут ходит.

Девочка пошла по проходу дальше, а молодая девушка незаметно сунула ей в руку пятьдесят рублей.

– Спаси вас Христос, – тихо сказала девочка. Девушка ничего не ответила, только опустила голову.

Дородная женщина обратилась к приятельнице с книгой. Видно, что они были знакомы.

– Ты в храм-то какой ходишь, когда вы на даче живёте?

– Меня муж в Борисоглебский возит. Там хорошо. Нам там батюшка очень нравится.

 – А я в Троицкий всегда хожу. Его уже полностью восстановили. Красота такая, что глаз не оторвёшь. И прихожане все такие верующие – женщин в брюках я там ни разу не видела. Всё очень строго, – дородная покосилась на молодую девушку. Девушка была в джинсах. – К нам туда даже Патриарх недавно приезжал. Народу была тьма. Целых шесть Чаш выносили для причастия. Ты не была?

– Нет. Я в свой хожу. Мне там больше нравится. Отстоишь службу, и как будто на небе побывала, – ответила женщина с раскрытым Евангелием. – Благодать. Слава Богу, что есть где душой отогреться. А то кругом одна грязь, один грех.

– Ой и не говори. Придёшь в церковь – и на душе полегчает. А молодёжь современная вся без Бога живёт. Они и дорогу-то в церковь не знают, – дородная опять покосилась на молодую девушку в джинсах. – Поэтому и творят не пойми что: и наркотики у них, и пьянки, и гулянки. Раньше такого не было.

– Да мы смолоду работали. Нам не до этого было, – поддакнула спутница. – Мне пять лет всего было, а я уже гусей пасла. Дадут мне прутик, и я их сторожу, чтобы не разбежались.

 – А я помню, мы и косили, и снопы вязали, и картошку копали. А ещё в школу за шесть километров ходили. И жили хоть и впроголодь, а хорошо…

* * *

…Старший Ангел принимал отчёт о практике у Ангелов младших.

– Ваша главная задача была создать на Земле такую ситуацию, чтобы люди смогли сделать какое-нибудь доброе дело, – напомнил старший Ангел. – Это доброе дело поможет им, когда будет решаться их судьба после смерти.

– Я принял образ старика на костылях и встал с протянутой рукой около красивого большого банка, – сказал первый Ангел. – Я простоял там целый день, промёрз до костей, но никто так и не дал мне ни одной копейки.

– А я в образе старушки с палочкой голосовал около большой дороги, – сказал второй Ангел. – Я простоял под мокрым снегом целый день, но никто даже не притормозил.

– А я принял образ маленькой девочки, – сказал третий Ангел, – и пошёл по вагонам электрички. Одна молодая девушка отдала мне свои пятьдесят рублей. Ещё пятьдесят у неё оставалось на метро, но ей всё же было стыдно, что она не дала их мне…

– Ну хоть кто-то, – выдохнул старший Ангел.

– Только я вот что хотел спросить…

Старший Ангел поднял взгляд на третьего, самого беспокойного, ученика.

– …Я заметил, что рядом сидела женщина. У неё была сумочка, а в ней – Святое Евангелие. Она ещё пальцем заложила Евангелие от Марка, которое только что читала. Я думал, что раз так, то она-то уж точно мне подаст. Но она ничего мне не дала.

Старший Ангел тихо вздохнул:

– Между людьми есть небольшая разница. Одни из них читают Евангелие, а другие… живут по нему. Откройте свои конспекты и запишите: «Между православными людьми есть одна небольшая разница». Продиктовал старший Ангел. А потом немного помолчал и негромко повторил: «…одна небольшая разница».

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска